— Чёрт! Всё промокло! — с досадой сказала она.
Вынимая вещи одну за другой, отжимала и складывала их на единственное относительно сухое место — туда, где только что сидела сама.
Но лучины, надёжно завёрнутые в обильно промасленную ткань, да в придачу плотно обмотанные лыком, остались сухими. Вылив из пустого мешка воду, Мена выжала и его. Быстренько покидала обратно поклажу и только потом взялась за свёрток с щепками.
Выбрав одну из них, чародейка подыскала в кривом дереве подходящую трещину. Вставила лучину туда. Затем поднесла под торчащий конец сложенные лодочкой ладони, словно готовилась собирать падающие капли. Закрыв глаза, отрешилась от всего на свете.
Лучина долго не загоралась. Она то вспыхивала на миг и сразу же гасла, то лишь тлела и дымилась… Мена встряхнула руками, трижды вздохнула-выдохнула и вновь вернулась к ворожбе. Наконец, кое-как огонь разгорелся.
Охраняя их обоих, Сокол внимательно оглядывал окрестности, но больше прислушивался к собственному нутру. Появление Мстителя сейчас, когда Мена не способна сражаться, было бы совсем некстати. Однако ничего опасного не ощущалось. Лес успокоился, а так поразивший Сокола камень перестал парить и вновь выглядел совершенно обычным валуном.
Мена очнулась. Набрав полную грудь воздуха, с шумом выдохнула. Затем вынула огарок лучины из сосны, вдавила в землю и заровняла место рукой. Сокол не торопил её, ожидая, когда чародейка заговорит сама. Ещё раз глубоко вздохнув, Мена с сожалением покачала головой.
— Сумела только с Вармалеем связаться, — тяжело дыша, сказала она. — Потом ещё с кем-то из чёрных. Но их мысли доходили обрывками и разобрать, что к чему не получилось. Слишком далеко, или мешает что- то.
— А что Вармалей? — спросил Сокол.
Мена рукой попросила его подождать, отдышалась и ответила:
— Они с Орхом тоже под это попали… То ли чуть раньше, то ли чуть позже. Не ясно. Чёрт! Когда люди додумаются время точно измерять. Теперь вот гадай, то ли он в их сторону ушёл, то ли в нашу…
— Будем надеяться что в нашу, — сказал Сокол. — Иначе весь замысел окажется под угрозой.
Завязав мешок, Мена махнула чародею рукой.
— Пошли уже…
В последний раз кинув взгляд на валун, Сокол поспешил за девушкой.
— Странный всё же камень, — сказал он на ходу.
— Не до него теперь… — отмахнулась Мена.
Они углубились в лес.
Привычный мещёрский лес стал теперь каким-то незнакомым. Вроде и деревья те же самые, чёрные озёра, болота, речки, ручьи — всё на своих прежних местах, но ощущение враждебности, неприятия усиливалось с каждым шагом. Будто вторглись чародеи в чужие владения, не заручившись благословением хозяина. Они шли этим лесом уже третий день, отслеживая путь Мстителя почти от самых московских границ.
Голоса чародеев удалились и стихли. Некоторое время спустя трава на поляне зашевелилась. Она не склонялась волнами, как бывает при сильном ветре, не сгибалась как от дождя или града. Каждая травинка раскачивалась, каждый стебелёк дрожал сам по себе, как будто вся поляна разом затряслась в корчах. Трава колыхалась, словно что-то сотрясало под ней саму землю. Можно было подумать, что твердь колебалась под шагами чего-то настолько огромного, что даже земля поддавалась тяжёлой поступи. Но это ощущение было ошибочным. Всё вокруг наполнилось шорохом десятков тысяч маленьких лап. Высокая трава скрывала облик идущих плотным потоком существ. Окажись на их пути человек, он в первую очередь подумал бы о крысах. Однако ни писка, ни шумных драк, присущих крысиной стае, слышно не было. Да и откуда бы взяться крысам посреди бескрайнего дикого леса?
Зверьё, обитавшее на поляне и в окружающем её лесу, будто посходило с ума. Птицы носились вокруг своих гнёзд, отчаянно зовя друг друга на помощь. Словно во время бедствия животные забыли о распрях и спасались вместе. Все, кто мог, карабкались на деревья. Часто срывались с визгом и хрустом и вновь карабкались. Кто не умел лазить, прыгали в стороны, скрывались в лесу, подальше от наступающей непонятной лавины. Ни один хищник, ни крылатый, ни четвероногий, даже не подумал выхватить из потока пару странных существ, чтобы подкормиться в даровом изобилии.
А тем не было никакого дела до здешних обитателей. Целый час, а то и больше проходило целеустремлённое воинство через поляну, пока шорох не затих в лесу.
Увидев выходящего из леса Сокола, в окружении целого сонма колдунов да вурдов, отец Леонтий едва разума не лишился. «Это за мной! — решил он. — Бесы окаянные! Счёты пришли сводить. За всю мою преданность вере, за все деяния благие сполна спросить явились».
Чародеи шли вереницей, мягко ступая след в след, друг за другом. Шли молча, опустив головы, то ли от усталости, то ли от тяжёлых раздумий. От их шествия за версту веяло твёрдой решимостью. Казалось, что это не люди, с трудом одолевшие долгий путь, подходили к селу, а стая хищников изящных и мощных, красивых и смертельно опасных, пробиралась звериной тропой навстречу чему-то несравненно более смертельному и опасному. Увидев за спинами чародеев помимо небольших мешков ещё и свёртки с оружием, Леонтий вздрогнул.
— Ой, смертушка моя пришла, — заныл священник. — Вон их сколько, а я один-одинёшенек. И на помощь селян никакой надежды. Слабы селяне, не пойдут за пастырем своим, не посмеют колдовству вызов бросить…
Леонтий метнулся в подклет. Забился в самый тёмный угол, притаился. Страх, однако, только усилился. Не имея возможности видеть врага, священник дал волю воображению. А оно являло единственный образ — подступающих к избе колдунов со злобными усмешками на лицах и оружием в руках.
Посидев недолго в темноте и страхе, батюшка вдруг бросился прятать реликвии, образа книги… Он закапывал их прямо в землю, даже не думая защитить от сырости кожей или полотном. По его мерке и такое свершённое в порыве деяние тянуло на великий подвиг. Да что там говорить, большего дела Леонтий не совершал, наверное, за всю свою прежнюю жизнь.
Добрый поступок немного успокоил его. В двери пока никто не ломился и священник подумал, что, пожалуй, имеет возможность сбежать.
— Да, сбежать! — обрадовался он собственной мысли. — Спастись от поганых ворогов. Ничего постыдного в этом нет. Сбежал же святой…
Так и не вспомнив, который из святых прославился многомудрым бегством, он стал притаптывать землю над спрятанными сокровищами. Затем, сдвинув на это место бочку с брагой, осторожно выглянул из избы. Приметил, что колдуны почему-то задержались на околице.
— Сейчас или никогда! — решил Леонтий и хватанул для храбрости целый ковш браги.
Прячась за оградой, он пробрался на задний двор. За ним начинался неглубокий овражек, в котором можно было укрыться, но главное незаметно добраться до леса. А там, как говорится, ищи вурда…
Между тем, всех прочих селян появление колдунов застало врасплох. Они не побежали подобно Леонтию, но и радости особой не испытали, а уж навстречу непрошенным гостям вышли и вовсе немногие. То что в Сельцо входят именно колдуны, а не какие-нибудь сбившиеся с пути охотники или, не дай бог, разбойники, люди отчего-то поняли сразу. А потом и углядели знакомые лица. Вон ведьмак из Тумы, Чорган, известный среди русских ещё и под прозвищем Щука, вон Сокол, а за ним Вармалей и Не с Той Ноги. Про вурдов, что Соколу служили, в Сельце также наслышаны были.
Староста первым к гостям вышел — положение обязывало. В хороших колдунов он не верил, но и злых опасался не сильно. Считал, что добрый христианин, вроде него, не может пропасть от чьих-либо козней. С ним вместе Дымок не побоялся пойти, да ещё несколько человек.
Чародеи, достигнув околицы, поздоровались вразнобой с селянами. Те так же вразнобой ответили.
— Куда путь держите, уважаемые? — спросил староста.
— Пришли уже, — ответил за всех Чорган. — Ваше село нам и надобно.
Народ ответу удивился, даже опешил, по толпе пронёсся встревоженный шорох. Сокол, узнав старосту, шагнул к нему.
