Теперь к разношёрстному отряду добавился владычный скоморох. Изголодавшиеся по острословию вурды были ему особенно рады, но Скоморох приятелей разочаровал — с некоторых пор он потерял вкус к зубоскальству и остротам. Даже улыбался теперь крайне редко, да в его зловещей улыбке и не было ничего смешного. Перестав быть скоморохом, он, тем не менее, так и не открыл своего настоящего имени, и даже вымышленным не назвался. Не желая участвовать в военных делах, он, к большому удовольствию обитателей взял на себя хозяйские заботы.
— А княжич далеко? — спросил он у чародея за завтраком.
Сокол помрачнел.
— Борис в Суздаль отправился. Дионисий его соблазнил приключениями богоугодными. А там сам знаешь — мор свирепствует. Жаль, если пропадёт парень.
— Он не пропадёт, — уверенно произнёс Скоморох.
Оба молча доели кашу.
— Я всё об этом монахе думаю, ну священнике том микифорском, — нарушил молчание Сокол. — Зачем он сюда пришёл? Зачем купцом вырядился?
— Думаешь, по твою душу? — спросил Скоморох.
— Может по мою, — пожал плечами чародей. — А может… знаешь, пару лет назад в Бориса стреляли на Муромской дороге. Чудом промазали. Тимофей собственноручно стрелу искал. Теперь я думаю, не этот ли монах и стрелял. Ох, боюсь я за княжича…
— Он не пропадёт, — повторил Скоморох с прежней уверенностью.
Позавтракав, Сокол поднял Рыжего с вурдами и они отправились на пустырь, разыскивать Тимофея
Когда в одном месте собирается такое число храбрых воинов, относящихся к разным полкам, городам и дружинам, между ними неизбежно возникают стычки. Не от вражды возникают, хотя и такое случается, но от извечной людской страсти к состязаниям и соперничеству.
У Константина хватило разума не препятствовать поединкам. Иначе, всё равно не утихнув, те могли перебраться на улицы, и тогда Васильева Слобода превратилась бы в одну большую корчму в самый разгар пьяной драки. Под поединки князь отвёл пустырь, но сражаться стенка на стенку запретил строго — кому надо пусть выколачивают дурь друг из друга по одному.
Великое множество воинов проводили теперь на пустыре всё свободное от службы время. Отдыхали и упражнялись одновременно. Основная борьба развернулась между дружинниками Андрея Константиновича и нижегородскими кметями князя Волынского. Однако к этому давнему спору иногда присоединялись городецкие воины и даже местные сельские богатыри пробовали свои силы. Боролись на поясах, сходились в кулачном бою, сражались на мечах, обмотанных тряпкой или кожей во избежание напрасных ран. Впрочем, состязались не только в поединках — тут же рядом метали ножи, копья, стреляли из луков. Понаблюдать за весельем стекался весь город. Зрители и участники делали ставки, заклады на победителя. Вокруг пустыря неизбежно возник небольшой торг, на котором можно было найти всё, что душе угодно, от хмельной браги до весёлой девицы.
Тимофея они нашли быстро — он как раз укладывал под улюлюканье зрителей молодого и сильного, но менее опытного местного ополченца. Припечатав мужика к земле, старшина забрал у судьи свою долю заклада и, заметив Сокола с друзьями, подошёл.
— Ты за мной, чародей? — спросил он, вытирая рубахой потную грудь.
— Да, дело есть.
— Срочное?
— Нет, не больно, — ответил Сокол. — Ты мне нужен будешь со своими парнями. Через час, отправимся одно место проведать…
— На Черту?
— На неё.
Тем временем Быстронога, полезшего в первые ряды зрителей, окружила толпа. Вурдов здесь мало кто знал — в эти места они забирались редко, а весть о том, что при чародее служат необычные воины, ещё не облетела городок. Потому зрелище заросшего волосами человекоподобного существа, вызывало не столько страх или уважение, сколько любопытство и желание подразнить.
— Эй, мохнатый, — крикнул кто-то из городецких. — Ты никак переведаться желаешь?
— Было бы с кем… — усмехнулся вурд. — Не с тобой же, недокормышем, биться…
Городецкий воин выглядел отнюдь не слабым и уж тем более не хилым — превосходил вурда весом раза в три, а размерами чуть ли не вдвое. Народ засмеялся в предвкушении драки, а оскорблённый воин выступил вперёд
— Давай, что ли тогда попробуем, — предложил он, насупившись. — С оружием или как?
— Нет, давай безо всего, — весело ответил вурд. — Кто кого первый свалит.
— Добро, — кивнул воин. — Все слышали?
— Слышали! — поддержала толпа. — Заклад какой?
К судье шагнул Тимофей.
— Я гривну ставлю, что мохнатый верх возьмёт.
— Да ну? — удивились многие небывало высокому закладу. — Не прогадаешь, Тимофей?
— А вы ответьте, тогда поглядим.
Судья положил возле ног две шапки, куда и посыпались ставки. Спросив имена противников, он торжественно возвестил:
— Быстроног из Мещеры, бьётся с Михайлом Носатым из Городца. Без оружия. Кто первый спиной к земле приложится, тот, стало быть, и проиграл.
Власорук с Рыжим отправились смотреть на схватку, а Тимофей вернулся к стоящему в стороне Соколу.
— Подождём, раз время терпит? Думаю, недолго Быстроног с мужиком провозится…
Сокол пожал плечами — к поединкам он страсти не питал, но и особого отвращения тоже.
Однако Тимофей ошибся. Быстроног вовсе не стремился покончить бой одним единственным ударом или броском. Ему захотелось вдоволь насладиться борьбой, да и зрителей потешить. Вурды, как давно уже подметил Сокол, вообще обожали, когда на них народ глазеет.
Сперва на полусогнутых ногах, выпятив перед собой руки с пальцами врастопырку, оба противника ходили один подле другого, примериваясь и приглядываясь. Михайло бросился на вурда первым, но, больно получив по лодыжке, отскочил назад. Толпа одобрительно зашумела — удар Быстронога понравился.
— Вали гладкокожего! — закричал Власорук.
Быстроног молниеносно подсёк ногу противника. Тот грузно свалился на бок, но тут же вскочил вновь. Теперь он растеряно пыхтел, не зная, что предпринять дальше. Поставившие на незадачливого воина принялись его подбадривать.
— Давай, Михайло, покажи мохнатому!
Воин сделал хитрый выпад, и ему удалось обхватить вурда руками. Словно железным обручем сдавил он Быстронога. Сдавил так, что жилы вздулись на руках. Попади в такие тиски человек — давно бы уже не выдержала грудь. Но вурд умудрился вывернуться, да так ловко, что никто не заметил, как это ему удалось.
В схватке человека и вурда первым не выдержал чародей.
— Быстроног, нам пора, — сказал Сокол.
Не успел он договорить, как Михайло уже лежал припечатанный на обе лопатки.
Выходить за Черту позволялось дружинникам лишь в особых случаях и только в сопровождении чародея. Теперь ровно такой случай и выпал.
Накануне, один из вышедших с той стороны беженцев, рассказал о большой вооружённой до зубов шайке, что расположилась в лесу неподалёку и вроде бы совсем не собиралась переходить Черту. Конечно, это могли оказаться разбойники, или блуждающий по лесам отряд из какого-нибудь покинутого города, или крупный купец с охраной. Но Сокол ради пущего спокойствия решил проверить — а вдруг да явились пособники Мстителя или ещё кто-нибудь в этом роде.
Подобные донесения с границы поступали часто, и при чародее сложился летучий отряд в три десятка всадников для проверки слухов. Сокол сам отбирал людей. Костяком отряда стали нижегородские
