подкрепленную возможностями боевого костюма прыть.

Не спеша сигать за ним, я прислушался, ожидая, что сейчас начнут ломать дверь. Но этого не было, хотя рев и визг за дверью стояли страшнейшие. Здесь обнаружился небольшой технический терминал, я попробовал включить камеру слежения в коридоре, и она сработала!

Там шло настоящее сражение, в общем бардаке я не сразу понял, с кем так отчаянно бьются разномастные диверсионные группы. Подумалось даже, что с остатками местной охраны. Но нет — в рукопашной принимали участие одни мутанты.

Граллы против аспидов! И жабы с колючками против всех! В иное время я бы с удовольствием понаблюдал, может быть, даже сделал ставку на тотализаторе, будь он поблизости.

Драка была страшная и кровавая, она постепенно смещалась вдоль коридора вправо, откуда пришли граллы. Значит, ящеры брали верх — непрошибаемость гнула в ближнем бою бессмертие.

Сейчас было самое время незаметно выскользнуть и проникнуть в лабораторию.

— Партнер, слезай! — заорал я в люк.

— Ни за что!.. — донеслось до меня чеканно, усиленное эхом.

— Слазь, говорю. Гранату кину!

Это возымело эффект: Грабер погромыхал и свалился из люка. За локоть я подтащил его к двери.

— Нам бы только проскочить. Другого случая не будет. А потом включим твою ПИСю…

— Моя, Бессон, пися пусть вас не касается, — заявил строптивый Грабер, свободолюбиво дергая рукой.

Но мне было не до его пошлых возражений: мы выскочили в коридор и в три прыжка оказались перед лабораторией. Драка бушевала дальше по правому рукаву, на нас азартные мутанты не отвлекались. Карточка с каплей всосалась в приемник — две неимоверно длинные секунды — и дверь призывно распахнулась. Мы влетели внутрь. Я тут же заблокировал вход.

Огляделся и понял, что моя способность удивляться при мне в полном объеме — помещение было наполнено грохочущими звуками музыки, приборы мигали всеми лампами, как на дискотеке. В центре за столом сидел человек в халате и с мензуркой в руках. В стекляшке была прозрачная жидкость, которую он пристально изучал на просвет.

Работать в тот момент, когда у тебя за дверью кровавая мясорубка из вновь и вновь оживающих монстров! Да еще монитор демонстрирует ее во всей красе… Это ж какую преданность науке надо иметь! И нервы — как стальные канаты.

Погруженный в созерцание, он нас не заметил, а за гремящей музыкой и не услышал. А потом вдруг сделал такое, от чего я похолодел: последний раз глянув на жидкость, набрав и выпустив из себя воздух, как перед глубоким погружением, ученый одним махом закинул содержимое мензурки в глотку. Закашлялся, выпучил глаза, его лицо налилось кровью. Он схватил себя за горло и чуть не рухнул физиономией в стол.

Он не работал — он покончил с собой!

Его необходимо было спасать — не только из чисто человеческих, но и из своих, корыстных соображений: иначе у кого потом спросить про темпоральное оружие?

Тросики “Паука”, впившись в противоположную стену, махом перебросили меня через всю комнату. Я схватил молодого ученого за плечо, аптечка уже была в другой руке, и я с размаху хотел влепить ее ему в шею. И влепил бы… Но споткнулся о какой-то провод и чуть не растянулся на полу. Тогда я попытался вторично ~ с тем же успехом. Я просто не мог попасть аптечкой ему по шее! Этого не могло быть. Но это было.

Парень тем временем слепо шарил по столу рукой, нащупал широкогорлую реторту и ее тоже понес ко рту. Я перехватил его руку: “Добить себя хочешь, голубчик? Не выйдет!” — чуть не сломав запястье. Себе. Сервоусилители комбеза ни с того ни с сего жалобно взвыли и перегорели. Я перестал чувствовать правую руку.

Он, наконец, увидел меня, хотя зрачки плавали по орбитам совершенно несинхронно, и прохрипел:

— А-а, добро пожаловать… — обдав меня жестоким перегаром.

Во мне забрезжило понимание. Я схватил мензурку, понюхал, капнул остаток на палеи и смело лизнул языком, его тут же защипало.

Ученый муж дул чистый спирт! Фу-у-у… это еще не смертельно. В реторте, естественно, вода на запивку.

Он тем временем поднес колбу ко рту. Пока он жадно пил, задрав голову, я наконец смог подсадить ему аптечку. Индикатор здоровья стал желтым — отравление средней тяжести. Алкогольное, понятное дело.

Я установил на аптечке режим детоксикации и смог наконец осмотреть помещение: монитор, письменный стол, заваленный какими-то объедками. Окон нет, в каждой стене дверь в другие помещения. Так, теперь про оружие…

Но в это время малый обрел способность говорить.

— Вы хто? — выдавил он, собирая глаза в кучу с таким усилием, что в другое время, наверное, установил бы глазной мышцей рекорд по поднятию тяжестей. — Как вы сюда по — ик! — пали?

Поскольку на нас были военные комбинезоны, я представился так:

— Эвакуационная команда. Имеем предписание эвакуировать сотрудников лаборатории, готовые действующие образцы, оборудование — по возможности.

— А… А никого нет. Все разбежались. Весь Центр пуст, как скорлупа. — Детоксикатор действовал быстро: последние слова он произнес уже довольно связно.

— А изделие? — задал я жизненно важный вопрос.

— Оно одно. Я включил и сижу. Вот, спирт употребляю…

Включил! Теперь мне стало ясно все — почему мы так легко до него добрались, почему мутанты передрались и проигнорировали нас, и мы успели к лаборатории раньше, чем они, хотя стартовали гораздо позже. И почему я не смог ему помешать запить спиртягу водой из реторты. Вода в тот момент была необходима для его здоровья, а мое противодействие — вредно.

ПИСя действует! Ура!!!

— Собирайтесь! — сказал я. — Мы вывезем вас в безопасное место.

Гор знал, что ни о каком соглашении между ними не может быть и речи. Он не сомневался, что Гельфер тоже это понимает: слишком хорошо его личный аналитик — эта пригретая на груди гадюка — его изучил, чтобы поверить в то, что советник способен на последних метрах дистанции засбоить и пойти на соглашение с врагами государства. Это напряженное противостояние обречено было закончиться гибелью одной из сторон. А чьей именно — решалось сейчас на Р66.

Сидя в ожидании перед экраном с застывшей на нем ощетинившейся станцией, Гор мучился тремя вопросами: во-первых, можно ли спасти Лосева? Те варианты, что подсказывал ему собственный богатый опыт спасения заложников — выкуп, тайное проникновение или же внезапное нападение — в данной ситуации никуда не годились. Пока, как ни больно было это сознавать, все говорило о том, что генерал обречен. Гор решил подождать — вдруг решение придет само собой, или, как это иногда бывает, обстоятельства подскажут неожиданный выход?..

Второй вопрос был связан с местом изготовления инфинитайзеров. Все то, что плел Гельфер относительно происхождения этого прибора, свидетельствовало, с точки зрения Гора, лишь об одном: Гельфер стращает их якобы непобедимыми высшими силами, стремясь доказать, что уничтожение завода- изготовителя невозможно. Значит, он боится, что они его уничтожат. Вывод — это возможно. Но как?.. Об этом следовало еще и еще раз подумать — фабрике по изготовлению проклятых аппаратов необходимо было положить конец.

И третье — почему Гельфер так безоговорочно поверил в наличие у них ПСИ, не сделав для начала хотя бы пробного выстрела? Поверил настолько, что сам же невольно выдал им сведения о существовании этой системы и даже проговорился о ее местонахождении?

Безусловно, Гельфер боялся сброса бомбы. “Губительница планет”, в отличие от большинства бомб, не обладала взрывным устройством; упрощенно говоря, в рабочем состоянии она являлась подобием портала, но не замкнутого, а развернутого вовне. При соприкосновении с участком планеты она как бы вырывала этот участок, перебрасывая его в другую, отдаленную область космоса, затем, продолжая падать, выдергивала