городе, треск ружейных залпов и гул лесного пожара, вплетавшиеся в галдеж переговоров по радио– и мультиканалам. Пламя заливало долину багровым светом, лазерные клинки кроили и полосовали облака. Внизу, на опушке леса у подножия горы, группки морских пехотинцев Гегемонии дрались врукопашную с десантниками Бродяг. Слышались крики.
Федман Кассад наблюдал за происходящим в каком-то оцепенении – такое уже случалось с ним во время модельной атаки французской кавалерии при Азенкуре.
«Это имитация?»
«Нет», – ответила Монета.
«Это все происходит „сейчас“?»
Его призрачная спутница в недоумении склонила голову.
«Сейчас» – это когда?»
«Сразу после нашей… встречи… в долине Гробниц».
«Нет».
«Значит, в будущем?»
«Да».
«Но в ближайшем будущем?»
«Да. Через пять дней, после того как ты и твои друзья спустились в долину».
Кассад покачал головой. Если верить Монете, он совершил путешествие во времени.
Она обернулась к нему, и в ее зеркальном лице отразились разноцветные вспышки взрывов и пламя пожаров.
«Ты хочешь участвовать в сражении?»
«С Бродягами?»
Скрестив руки, Кассад посмотрел вниз. Боевые качества этого странного скафандра были ему известны. Вполне вероятно, что в нем он без особого труда сумеет изменить ход сражения и, вне всякого сомнения, уничтожит несколько тысяч солдат уже высадившихся Бродяг.
«Нет, не сейчас».
«Повелитель Боли считает тебя воином».
Кассад обернулся, чтобы снова взглянуть на Монету. Его так и подмывало спросить, почему она величает Шрайка столь пышным титулом.
«Повелитель Боли может идти к такой-то матери, – спокойно ответил он. – Если только у него нет желания сразиться со
Монета замерла на бесконечно долгую минуту – ртутная скульптура на продуваемой ветром вершине.
«Ты действительно хочешь сразиться с ним?» – спросила она наконец.
«Я прибыл на Гиперион, чтобы убить его. И тебя. Я готов сражаться, как только вы – или любой из вас – согласитесь».
«Ты все еще считаешь меня врагом?»
Кассад вспоминает их схватку в долине Гробниц. Нет, это было не изнасилование. Она просто удовлетворила его невысказанную просьбу, его собственное жгучее желание еще раз оказаться в ее объятиях.
«Я так и не знаю, кто ты…»
«Сначала я была жертвой, одной из многих, – ответила женщина, вновь отвернувшись. – Затем, в нашем далеком будущем, я поняла, для чего был создан Повелитель Боли… почему понадобилось его создать. И тогда я стала его спутницей и хранительницей».
«Хранительницей?»
«Я управляла приливами времени, ремонтировала машины и следила за тем, чтобы Повелитель Боли не пробудился раньше времени».
«Значит, ты имеешь над ним власть?» – При этой мысли сердце Кассада начало бешено биться.
«Нет».
«Тогда кто или что может управлять им?»
«Только тот – или та, – кто победит его в схватке один на один».
«Кому-нибудь это удавалось?»
«Никому. Ни в твоем будущем, ни в твоем прошлом».
«А многие ли пытались?»
«Миллионы».
«И все погибли?»
«Хуже».
Кассад перевел дыхание.
«Ты можешь сказать, дадут ли мне возможность сразиться с ним?»
«Дадут».
Кассад замер. Никто еще не побеждал Шрайка. Его будущее было ее прошлым… И она жила там… Она тоже видела это ужасное терновое дерево – и знакомые лица. Ведь он сам увидел Мартина Силена, барахтающегося на колючках, за много лет до того как познакомился с ним. Кассад отвернулся от долины, где шла битва.
«Мы можем отправиться к нему прямо сейчас? Я вызываю его на поединок».
С минуту Монета молча смотрела ему в лицо. Кассад увидел в ее зеркальном лице свое отражение. Их черты наложились друг на друга, слились. Так и не ответив, она отвернулась и погладила рукой воздух. Перед ними возник портал.
Кассад без промедления шагнул в него.
Глава двадцать четвертая
Гладстон нуль-транспортировалась прямо в Дом Правительства и вихрем ворвалась в оперативно- командный центр. За ней вбежали Ли Хент и еще шесть-семь ее сотрудников. Зал был полон: военных представляли Морпурго, Сингх, Ван Зейдт и еще десяток генералов, хотя юный капитан Ли отсутствовал; налицо были почти все министры: Аллан Имото – министерство обороны, Гарион Персов – дипломатическое ведомство, Барбара Дэн-Гиддис – министерство экономики. Одни за другим подходили запыхавшиеся сенаторы. Многих из них новость, похоже, подняла с постели. «Силовую дугу» овального стола заседаний образовали сенаторы: Колчев – с Лузуса, Ришо – с Возрождения-Вектор, Ронквист – с Нордхольма, Какинума – с Фудзи, Сейбенсторафен – с Седьмой Дракона и Питере – с Денеба-III. Временный президент Денцель- Хайят-Амин, сверкавший в полумраке голым черепом, сидел с отрешенным видом, тогда как его молодой коллега, спикер Альтинга Гиббонс, ерзал на краешке своего сиденья, сцепив руки на коленях, прямо-таки распираемый энергией. Проекция советника Альбедо устроилась напротив пустого кресла секретаря Сената. Все разом встали, приветствуя Гладстон, но она, мелькнув в проходе, уже заняла свое место и жестом пригласила присутствующих сделать то же самое.
– Я слушаю, – объявила она.
Генерал Морпурго встал, кивнул адъютанту, и лампы погасли. В воздухе замерцали зыбкие голограммы.
– Без иллюстраций! – Гладстон повысила голос. – Своими словами, пожалуйста.
Голограммы испарились, и лампы засияли вновь. Морпурго растерянно покосился на свою световую указку, нахмурился и сунул ее в карман.
– Госпожа секретарь, господа сенаторы, министры, президент и спикер, достопочтенные… – Генерал откашлялся. – Бродягам удалось осуществить внезапное широкомасштабное наступление. Их боевые Рои приближаются сразу к нескольким мирам Сети.
Его голос потонул в море испуганных восклицаний.
– К мирам Сети! – вскричали все в один голос.
– Тихо! – прикрикнула Гладстон, и в мгновение ока наступила тишина. – Генерал, вы нас уверяли, что вражеские силы находятся как минимум на расстоянии пяти лет полета от Сети. Когда и почему все изменилось?
