– Прекрасно, – улыбнулась Тирена.
– Ты, наверное, снова захочешь меня редактировать? Как в прошлый раз?
– С какой стати? – ответила она. – Ностальгия нам теперь до лампочки, так что пиши что хочешь и как хочешь.
Я даже заморгал.
– То есть я могу писать белым стихом?
– Разумеется.
– И философствовать?
– Сколько душе угодно.
– И экспериментировать с формой?
– Угу.
– И вы все это напечатаете в точности так, как я напишу?
– Тютелька в тютельку.
– А
– Черта с два!
Мои «несколько недель» обернулись десятью месяцами адовой работы. Я отключил большую часть комнат; оставил только кабинет в башне на Денебе-III, гимнастический зал на Лузусе, кухню и плот с ванной на Безбрежном Море. Я работал без отдыха десять часов, потом делал энергичную разминку, ел, дремал пару часов и снова возвращался к рабочему столу – на очередную восьмичасовую вахту. Я чувствовал себя примерно так, как пять лет назад, когда только-только начал поправляться после инсульта и целыми днями мучился, осваивая каждое новое слово, заставляя идею прочно укорениться в языке. Теперь дело шло даже труднее. В поисках верного слова, идеальной схемы рифмовки, наиболее емкого образа и неизбитой метафоры для тончайшего оттенка чувств я доходил буквально до изнеможения.
Через десять стандартных месяцев я сломался, подтвердив тем самым древнюю истину: книгу нельзя закончить, можно лишь перестать работать над ней.
– Что ты на это скажешь? – спросил я Тирену, когда она просматривала первый экземпляр.
По моде той недели ее глаза превратились в гладкие бронзовые диски, но и они не могли скрыть навернувшихся слез.
– Прекрасно, – сказала она.
– Я пытался как бы заново услышать голоса кое-кого из древних, – произнес я, внезапно смутившись.
– И тебе это удалось.
– Над интерлюдией Небесных Врат стоило бы еще поработать.
– Зачем? Она и так великолепна.
– Я писал об одиночестве.
– Это не об одиночестве, это само одиночество.
– Значит, по-твоему, она завершена? – спросил я.
– Конечно. Это шедевр.
– И ты думаешь, ее будут покупать?
– Ни хрена подобного.
Первоначально «Песни» решили издать тиражом семьдесят миллионов кристаллодисков. «Транслайн» разместил рекламу в инфосфере и на коммерческих каналах тривидения, натыкал рекламные вставки в программы матобеспечения, подготовил хвалебные отзывы знаменитостей для суперобложек, организовал публикации в книжном обозрении «Нью-Нью-Йорк таймс» и «ТКЦ-ревью», выбросив на это целое состояние.
За первый год удалось продать двадцать три тысячи кристаллодисков по двенадцать марок за штуку, что принесло мне с учетом десятипроцентной ставки и пятидесятипроцентных отчислений в счет двухмиллионного аванса аж целых 13 800 марок. За весь второй год разошлось всего 638 экземпляров; инфосфера прав не приобретала, продюсеры тривидения воротили нос, лекционных турне не предвиделось.
Недобор в продажах с лихвой компенсировали отрицательные рецензии. «Невнятно, несовременно, неактуально», – писали в книжном обозрении «Таймс». «Г-н Силен сотворил образчик предельной непонимабельности, – вторил им Урбан Капри в „ТКЦ-ревью“, – демонстративно наплевав в своем разнузданном опусе на читателя». Но последний, смертельный удар нанес мне Мармон Гамлит в программе «А Сейчас Вся Сеть!»: «Что касается поэтического творения этого, как бишь его… Так вот, я лично эту книжку так и не осилил. И вам не советую».
Тирена Вингрин-Фейф, казалось, просто не замечала происходящего. Через две недели после того, как появились первые рецензии и в редакцию стали возвращать партии нераскупленных кристаллодисков, я, изнуренный тринадцатидневным запоем, прибыл по нуль-Т в ее кабинет и плюхнулся в черное пенолитовое кресло, которое разлеглось в центре комнаты, словно бархатная пантера. По ту сторону невидимого защитного поля бушевала одна из легендарных гроз, которые бывают только на ТК-Центре, и колоссальные, поистине юпитерианских масштабов молнии то и дело раскалывали кроваво-красное небо.
– Не расстраивайся, – сказала Тирена. Волосы она уложила по моде этой недели – надо лбом на полметра торчали черные рожки, а по всему телу, то приоткрывая, то пряча наготу, перетекали многоцветные разводы, которые создавал комбидресс-генератор. – Первый тираж составил только шестьдесят тысяч экземпляров, так что особенных убытков мы не понесли.
– Но ты говорила, что запланировано семьдесят миллионов.
– Да, действтельно. Но после того, как книгу прочел приписанный к «Транслайну» ИскИн, мы пересмотрели наше решение.
Я погрузился глубже в пенолит:
– Выходит, она не понравилась даже ИИ?!
– Напротив. Она ему
Я выпрямился.
– А что, если продать книгу Техно-Центру?
– Мы пытались, – ответила Тирена. – Продали один экземпляр. Как только мы перебросили его по мультилинии, миллионы других ИскИнов, работающих в реальном времени, тут же получили копии. Этому кремниевому дерьму начхать на межзвездный копирайт.
– Понятно, – сказал я, вновь погружаясь в кресло. – Но теперь-то как мне быть?
Снаружи, между громадами туч и небоскребов, плясали молнии размером с автостраду Старой Земли.
Тирена поднялась из-за стола и прошлась по круглому ковру от края до края. Ее комби-поле мерцало, как заряженное масло на поверхности воды.
– Теперь? Теперь уж ты сам решай, кем тебе быть – писателем или величайшим дрочилой Сети.
– Что?
– Что слышал. – Тирена улыбнулась, и на ее зубах сверкнули золотые наконечники. – Контракт позволяет нам вернуть аванс любым способом. Мы можем забрать твои вклады в Интербанке. Можем конфисковать золото, которое ты припрятал на Передышке. Можем пустить с молотка твой дурацкий нуль- дом. Мы все можем. А тебе после этого останется только одно – присоединиться к сборищу дилетантов, неудачников и психов, которых в своем захолустье коллекционирует Печальный Король Билли.
Я так и вытаращился на нее.
– Но повторяю еще раз, – произнесла она с каннибальской улыбкой, – мы можем просто забыть эту временную неудачу, а ты сядешь и начнешь писать следующую книгу.
Следующая книга была готова через пять месяцев. «Умирающая Земля-II» служила как бы продолжением «Умирающей Земли», но написана была чистой прозой, а длина предложений и содержание глав были тщательно выверены на основе нейробиомониторинга референтной группы из 638 типичных потребителей кристаллодисковой продукции. Это был роман, причем роман достаточно короткий, дабы не
