однажды, но оно произошло. Я обязан тебе.

– Любопытная получается история.

– Любопытная, – согласился убийца. Он смотрел на Лисицына прямо, в упор, не шевелясь и не отодвигая в сторону своего лица. Он разглядывал глаза Сергея с неподдельным интересом. Сколько таких глаз, влажных и подвижных, он изучал, прежде чем направить ствол своей винтовки в сторону их владельца. Сколько глаз он видел через оптический прицел, в то время как те глаза не видели его. Сейчас он стоял перед человеком, которому решил сохранить жизнь, но в глазах недавней жертвы не было благодарности. Было удивление, необъятное удивление и любопытство. И Лешак вдруг понял, что сохранил Лисицыну жизнь вовсе не он, а нечто свыше. Это непостижимое Нечто устроило всё таким образом, чтобы именно ему, Лешаку, достался заказ на Лисицына, потому как только Лешак непременно должен был отказаться. Значит, всё предопределено. Но тогда для чего нужен был этот нелепый заказ, если ему не суждено состояться? Неужели только для того, чтобы та женщина совершила шаг, после которого, независимо от результатов, она бы несла на себе несмываемое пятно греха?

– Что же ты намерен делать? – тихо спросил Лисицын.

– Я откажусь. И это означает, что она будет искать другого исполнителя.

– Она? Ты сказал она? – Сергей подался вперёд всем телом. – Заказ сделала женщина?

– Женщина. Сразу предупреждаю тебя, что имени её я не знаю.

– Она красива, черноволоса, – не то сказал, не то спросил Лисицын, – она неимоверно обаятельна и притягательна.

– Да. Ты догадываешься, кто это?

– Она, случаем, не просила тебя сделать так, чтобы она могла сама видеть убийство?

– Просила… – На лице Лешака проскользнуло удивление.

– Тогда я не просто догадываюсь, я уверен на все сто.

– Кто она? Чем ты досадил ей?

– Она сдвинулась на почве зрелищности и на почве острых ощущений. Я раскусил её и сказал ей об этом. Думаю, что она испугалась, что я заложу её. По крайней мере такое объяснение звучит вполне логично. Но кто может сказать, что за бредовая идея свила гнездо в голове сумасшедшего? – Лисицын потёр одну озябшую ладонь о другую. – Когда ты должен дать ей ответ?

– Ответ я уже дал, я принял заказ. Но теперь я должен отказаться. Она принесёт мне деньги, я всегда беру аванс и объявляю примерный срок исполнения. Об остальном я тебе сказать не могу. Но завтра я ей откажу. Так что начиная с послезавтра она будет искать иные ходы.

– Не будет. Уж теперь-то я побеспокоюсь об этом. И, скорее всего, завтра она не придёт к тебе, Лешак.

– Теперь я поеду, Лис. Но предупреждаю, что ты не должен ехать за мной. В конце концов я отплатил тебе, чем мог. Ты знаешь меня в лицо. Не показать тебе я его не мог, иначе ты не поверил бы мне. Ты знаешь моё лицо и мою профессию. Для таких людей, как я, это недопустимо. Но я был обязан, я не мог не открыться. Я не могу потребовать, чтобы ты нигде и никогда не болтал об этом. Может случиться так, что когда-нибудь тебе придётся выступить свидетелем и опознать мою фотографию. Поэтому я хочу объясниться: я никогда не приму заказ на тебя, но никогда больше не предупрежу тебя о таком заказе. Кроме того, если ты будешь участвовать в каком-либо деле против меня, я буду вынужден убить тебя.

– Всё предельно понятно.

– Теперь прощай, Лис. Надеюсь, что больше судьба не сведёт нас… Кстати, я слышал через дверь то, что читал твой командир. Я ничего не понял, но мне понравилось.

– Спасибо за комплимент.

Они разошлись в разные стороны, похожие на оживших снеговых баб, с которых снег обваливался рыхлыми клочьями при каждом шаге. Сергей невольно бросил взгляд на номер автомобиля, в котором приехал Лешак, но снег надёжно замаскировал все цифры. Чтобы не вызывать у Лешака подозрения, Лисицын дождался, покуда тот не уехал со двора, и лишь после этого сел в свою Зебру.

– Вот тебе и Лариса, – сказал он, вставляя ключ в замок зажигания.

***

– Ну, Лис, что будешь делать? – спросил Лисицын себя.

Впервые он всерьёз задумался: а не пора ли ему отказаться от самодеятельности и обратиться к официальным представителям закона? Вместе с тем он никак не хотел смириться с мыслью, что женщина вынудила его отступить. Не испугался же он в самом деле какой-то сумасшедшей! Или испугался?

«Признайся, Лис, признайся сейчас, пока рядом никого нет, пока никто не может услышать твои мысли. Боишься ты Ларисы? Разве можно не бояться непредсказуемости безумцев? Ладно тебе, не юли хвостом. Ты совершенно точно влип в дурацкую историю, вляпался по уши. Самый простой выход из создавшегося положения – сдать Ларису в руки милиции. Однако у тебя нет ни единого доказательства, ни самой крохотной настоящей зацепки, только слова, догадки. Можно ли поступить так с ней? Нельзя… Вернее, можно, но очень уж не хочется. Как-то не по-мужски это… Чёрт возьми, при чём „не по-мужски“? Она нанимает профессионального убийцу, чтобы превратить тебя в груду мяса, а ты рассуждаешь о порядочности? Дурак ты, Лис…»

Так он рассуждал, петляя по улицам Москвы и пытаясь успокоиться. Однако никакого намёка на успокоение не было.

«Мать вашу перемать! Неужто я, здоровый мужик, не справлюсь с бабой? Неужто не найду способа остановить её? Да пусть она трижды сумасшедшая, но она ведь человек как-никак…»

Он надавил на тормоз и свернул с Пречистенки в Барыковский переулок.

Вот и нужный подъезд.

«Ехал ты, Лис, рассуждал, а машина сама привезла тебя по назначению, – Сергей хлопнул дверью и остановился перед домофоном. – Стало быть, всё сводится к разговору. Дурак ты дураком, господин Лисицын. Сколько жизнь тебя учит, сколько по морде лупасит, а ты продолжаешь верить в светлый разум. Ладно, попробуй ещё разок… Но было бы любопытно узнать, что ты намерен сказать ей? Как ты будешь разговаривать с ней? “Дорогая Ларочка! Между нами произошло недоразумение. Я хочу всё уладить. Давай я поставлю тебе пистон, каких тебе прежде никто не ставил, а ты за это оставишь меня в покое”. Тьфу! Маразм…»

Квартира Ларисы не откликалась.

«Бродит где-то… Поеду домой, позвоню ей по телефону. Не торчать же мне здесь до ночи… Позвонить по телефону… Ты даже не представляешь, как она поведёт себя… Ты вообще ничего не представляешь, Лис…»

Снег продолжал сыпать, быстро заваливая стекло автомобиля. Мутные серые облака цеплялись за крыши домов. Сергей прислонился спиной к автомобилю и поднял голову, вглядываясь в окна интересующей его квартиры. За стёклами ничто не двигалось.

«Нет, она вовсе не затаилась. Она совершенно спокойна, уверена, что с моей лисьей шкурой вопрос уже решён. Ей незачем прятаться… сейчас».

Итак, Лариса жаждала его крови. Она сделала шаг, и Лисицын решил ступить шаг в ответ. Лариса считала себя вправе распоряжаться чужими жизнями в своё удовольствие. Лисицын полагал, что имел все моральные основания устроить охоту на сумасшедшую женщину, чтобы избежать новой её попытки впиться в него отравленными клыками. А уж она, как только узнает о неудаче, непременно попытается вцепиться в него и испить его крови, раз уж однажды пыталась это совершить.

Ах, как жаль, что она заболела безумием! Она была так прекрасна, эта женщина, это существо в женском обличий… Как это было у Леонида Андреева? «Разве ты не видишь: это не женщина, это орёл, который ежедневно клюёт мою печень!.. Я много раз пытался заглянуть в глубину её сердца, её мыслей, и каждый раз кончалось у меня головокружением, как на краю пропасти: там нет ничего. Пустота».

Ближе к девяти вечера телефон Ларисы откликнулся на долгие звонки.

– Я слушаю, – её голос звучал совершенно спокойно.

– Лара, нам нужно поговорить.

Она промолчала, но едва Сергей продолжил, она прервала его, явно потеряв душевное равновесие: