потом спросил:

— В каком смысле неприемлемыми, дорогой Диккенс?

— Ваш драгоценный камень — алмаз или как там вы ни назовете его в конечном счете — явно имеет своим прототипом Кохинор…

— Да? Возможно. Ну и что?

— Вы, несомненно, помните, друг мой, — во всяком случае, в ходе своих исследований наверняка выяснили, — что подлинный Кохинор родом из местности под названием Гора Света в Индии. Согласно устойчивым слухам, имевшим хождение еще до появления Кохинора на наших берегах, на всех драгоценных каменьях и прочих предметах материальной культуры из упомянутой выше местности лежит проклятье и они приносят несчастье своим владельцам.

— Да? — повторил я. — Такие глубинные ассоциации в полной мере оправдывают название «Око змея»… или «Змеиное око».

Диккенс остановился и медленно покачал головой.

— Нет, если мысль о подобном проклятье связывается в сознании нашего читателя с королевской семьей, — негромко проговорил он.

— А… — Я хотел произнести междометие неопределенным, задумчивым тоном, но оно прозвучало сдавленно, словно в горле у меня застряла куриная кость.

— Несомненно, вы помните, Уилки, что произошло через два дня после прибытия камня в Англию и за шесть дней до того, как он был преподнесен в дар ее величеству.

— Смутно.

— Ну, вы тогда были совсем еще молодым человеком, — сказал Диккенс. — Некий Роберт Пейт, отставной лейтенант гусарского полка, напал на королеву.

— О господи!

— Да-да. Ее величество не пострадала, но общественность моментально связала едва не случившуюся трагедию с алмазом, предназначенным в дар королевской семье. Сам генерал-губернатор Индии счел нужным опубликовать в «Таймс» открытое письмо, объясняющее всю нелепость подобных суеверий.

— Да, — промолвил я, продолжая бегло делать записи. — Я читал биографию лорда Дальхаузи в библиотеке «Атенеума».

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сказал Диккенс тоном, который показался бы мне сухим, будь я настроен по-критичнее. — И с Кохинором связано еще одно страшное событие — смерть принца Альберта.

Я перестал писать.

— Что? Он умер всего шесть лет назад, через одиннадцать лет после того, как камень прибыл в Англию и демонстрировался на Всемирной выставке. Кохинор был распилен на несколько частей в Амстердаме задолго до кончины Альберта. Какая связь может существовать между этими двумя событиями?

— Вы забываете, дорогой Уилки, что принц-консорт являлся организатором и главным меценатом Всемирной выставки. Именно он предложил выставить Кохинор на странном почетном месте в Большом зале. Ее величество, разумеется, по сей день носит траур, и иные из приближенных говорят, что порой она в глубоком своем горе винит индийский камень в смерти возлюбленного супруга. Так что сами понимаете: мы должны проявить осторожность при выборе названия книги во избежание любых ассоциаций между Кохинором, приносящим несчастье королевской семье, и нашей вымышленной историей.

Я не пропустил мимо ушей местоимения «мы» и «нашей». В свою очередь, взяв сухой тон, я осведомился:

— Если не «Око змея» и не «Змеиное око»… какое, по-вашему, название подойдет к истории об алмазе, изначально вставленном в глазницу статуи индусского змеиного бога?

— О! — беспечно воскликнул Диккенс, присаживаясь на край стола и по-редакторски снисходительно ухмыляясь. — Я думаю, мы запросто можем отказаться и от змеиного бога, и от ока. Как насчет названия, звучащего менее эффектно и одновременно более завлекательно для женской части читающей публики?

— Мои книги всегда пользовались популярностью у женщин, — холодно заметил я.

— Истинная правда! — воскликнул Диккенс, хлопнув в ладони. — Никто лучше меня не знает о триумфальном успехе вашей «Женщины в белом». На каждую сотню читателей, с нетерпением ждавших очередных выпусков вашего романа, пришелся лишь один читатель, проявлявший равный интерес к моему «Общему другу», который продавался гораздо хуже.

— Ну, я бы так не сказал…

— Как вам название… «Лунный камень»? — перебил Диккенс.

— «Лунный камень»? — тупо повторил я. — Вы предлагаете написать о камне, привезенном с Луны, а не из Индии?

Диккенс от души рассмеялся обычным своим заливистым, мальчишеским смехом.

— Отличная шутка, дорогой Уилки. Но если серьезно… название вроде «Лунного камня» возбудит интерес у особ женского пола — во всяком случае, уж точно не оттолкнет их. И оно звучит таинственно и романтично, без всякой тени кощунства или дьявольщины.

— Лунный камень, — пробормотал я, прислушиваясь к звучанию слов; после «Ока змея» (или «Змеиного ока») заглавие казалось ужасно пресным и бесцветным.

— Замечательно! — воскликнул Диккенс, поднимаясь на ноги. — Мы велим Уиллсу внести в проект договора это название в качестве предварительного. Повторяю, в кратком изложении ваш роман привел меня в такой же восторг, в какой, несомненно, приведет чтение полностью или почти законченного произведения. Превосходная история, изобилующая самыми неожиданными сюжетными поворотами. Ваша придумка с хождением во сне под воздействием опиума, когда сам герой похищает камень и впоследствии ничего не помнит, это гениально, Уилки, просто гениально.

— Спасибо, Чарльз, — повторил я, вставая и убирая карандаш в карман. В голосе моем уже не слышалось прежнего энтузиазма.

— Пора на прогулку! — объявил Диккенс, направляясь к вешалке в углу комнаты за тростью и шляпой. — По такой чудесной погоде я думаю проделать путь до самого Рочестера и обратно. В последнее время вид у вас цветущий. Вы со мной?

— Я с вами до Рочестера, а там сяду на послеполуденный поезд до Лондона, — сказал я. — Кэролайн и Кэрри сегодня ждут меня к ужину.

Насчет последнего я приврал: Кэрри гостила у родственников в деревне, а Кэролайн полагала, что я заночую в Гэдсхилле.

— Половина прогулки в обществе друга все же лучше, чем ничего, — сказал Диккенс, убирая собственные рукописи в папку и стремительно направляясь к двери. — Пойдемте скорее, пока над дорогами не поднялась пыль и день не сократился еще на минуту.