Все подняли лица, положили перед собой руки. Три главы сословий: мобедан мобед, артештарансалар и вастриошансалар сделали разрешающий жест. И тогда заговорил эрандиперпат Картир. Авраам знал его тихий и глуховатый голос. Но купол над головой усиливал звук и равномерно распределял по всему залу.

— Брат царя царей и бога Кавада, кей–сар Запада Зенон, умер…

Никто не пошевелился. Все дипераны уже знали о смерти ромейского кесаря. Артак шепотом объяснил, почему кесаря называют братом арийского царя. Персы считают, что великий македонский император Александр был сыном Кея–Дария Ахеменида от дочери Филиппа Македонского. Потому и имя он взял себе на арийский манер — Искандарий и звание кей–сар. И жить тоже потом пришел в Эраншахр…

— Но Зенон, который умер, был простой исаврийский солдат, — удивился Авраам. — Потом только он стал кесарем.

— У нас тоже так бывает, дорогой Авраам. — В голосе Артака была шутливая важность. — Но всегда выясняется, что такой человек обязательно из царского рода. Просто птица Симург еще младенцем утащила его из дома царя. Или злые люди положили его в бочку и пустили в море…

Не просто умер кей–сар Зенон. Есть сведения, что, воспользовавшись слабостью к вину, его живым заколотили в могильный ящик. И когда по ромейскому обычаю молились над ним в главном константинопольском храме, крики его перекрывали пение попов…

Эрандиперпат посмотрел на завесу, задумчиво качнул головой… Жена кей–сара Ариадна уже объявила свое желание сделать мужем и императором безродного ромея Анастасия, из партии «зеленых». Ее поддерживают мать–императрица Верина и вазирг ромеев — евнух Урвикий. Трудно угадать истину в мыслях женщин и оскопленных, но наши друзья в Константинополе считают, что силенциарий Анастасий еще до дня летнего солнцестояния станет новоримским кей–саром. И может случиться, что Эраншахр не получит золота, положенного от ромеев за охрану кавказских перевалов. Чем будет платить тогда туранцам?

На Кавказе неспокойно. Марзпан Армении доносит, что иберийский царь Вахтанг Волчья Грива снова тайно объединяет своих картлинцев с горными армянами против света Мазды. В новом городе Тбилиси имел он встречу с албанским царем Вачаганом. Любым способом стремятся они вывернуться из–под железной руки царя царей. И условились, что при новой войне им следует договориться со степными гуннами по ту сторону Кавказа…

Все сидели неподвижно, руки у каждого лежали на колене поджатой правой ноги. Эрандиперпат закончил речь, снова приложил ладонь к глазам. Сделав так же, заговорил вазирг Шапур. Лицо у него было белое и худое, а голос слабый. Видимо, он чем–то болел.

— Это плохо, если ромеи не дадут денег, — сказал вазирг. — Государственный хранитель золота — эранамаркер Иегуда подтверждает, что нет средств даже на очередную выдачу жалования охране дворца. Поступления оказались в полтора раза меньше, чем в прошлом году, а цена на пшеницу выросла вчетверо. Хузистан и Мидия почти ничего не дали в царскую казну: саранча съела там все живое. Хорасан опять наполовину вытоптали туранцы. И если не дать им то, что обязались мы выплачивать после исчезновения бога Пероза, они придут сюда.

Рассказывают о царе Бахраме… — В голосе главного вазирга появилась жизнь. — Услышал Бахрам Гур разговор сов при луне в оставленном людьми селении и попросил мобеда перевести ему смысл. «Я стану тебе женой, — говорила совиха филину. — Но мне мало развалин одной деревни. Для хорошей жизни мне нужно двадцать деревень, откуда ушли бы люди». — «Если правление этого царя продлится, то все совы на земле станут счастливыми», — отвечал филин. Вспомните, что сделал тогда царь царей!

Разве не наступает время, о котором говорила ночная птица? Разве не пустуют селения Эраншахра и не полны дороги умирающими? Все новых земель требуют некоторые из великих, и у царя царей скоро не останется людей, платящих подать. Богаче самого царя и бога стали эти из великих, и ночь затмила их разум. Говорят, на рельефах в домах у них священная повязка Мазды покрывает неизвестные нам головы!..

Вазирг Шапур замолчал, но не делал знака окончания речи. Все смотрели на эранспахбеда Зармихра. Он сидел прямо, и широкий лоб его был словно из большого тяжелого камня.

— Арийскую мудрость зову! — Голос вазирга стал вдруг звучным и сильным. — Звезды гнева остановились над Эраншахром. Пусть каждый из нас придет на задний двор своего дасткарта, отмерит пятую часть пшеницы прошлых урожаев и отдаст царю царей для раздачи в селения. И пятую часть масла, сушеных плодов, и всего, что есть там, пусть отдаст. И каждый из великих пусть пойдет в свою хранильницу и пятую часть того, что там, отдаст в казну царя царей для войска и уплаты туранцам. Так сохраним остальное!

Он обессиленно опустил руки. Знак начала речи сделал мобедан мобед. Голос у него был певучий и то поднимался до самых высоких нот, то уходил в пришептывания…

— Свет Мазды меркнет в душах людей. От этого — несчастья Эраншахра. Вопреки заветам пророка от естественной жизни в развратные города уходят зороастрийцы. Разве не пренебрегают уже многие из них огнем, первым началом из начал? Разве не моются уже они в христианских банях, оскверняя своей плотью согретую на огне воду, второе начало из начал? И не находятся разве уже мобеды, которые вместо отведенных для человечьей падали башен разрешают осквернять ею землю, третье начало из начал?

— Пятой части не хочет выделить! — шепнул Артак.

Мобедан мобед заговорил о христианах. Это их церкви возвышаются над храмами огня, их кости оскверняют арийскую землю, их попы убивают арийских детей, чтобы взять здоровую кровь для своей пасхи. Снова в Нихавенде пропал зороастрийский мальчик. Тамошний датвар — праведный судья — выяснил, что накануне ребенок играл во дворе сапожника Гушнаспа, который два года назад отрекся от огня