настоящему портному в Кармоди. Плащ будет готов в субботу вечером, и я стараюсь не воображать, как я буду выглядеть, когда в воскресенье пойду по проходу между рядами в церкви в моем новом плащике и шапочке, потому что, боюсь, нехорошо воображать такие вещи. Но они сами собой проскальзывают в мои мысли, несмотря на все мои старания. А шапочка такая красивая! Мэтью купил ее мне в тот день, когда мы были в Кармоди. Такая маленькая, из голубого бархата, по таким теперь все с ума сходят, с золотым шнурком и помпонами. Твоя новая шляпа, Диана, тоже очень элегантная и так тебе идет. Когда я увидела, как ты входила в церковь в прошлое воскресенье, у меня сердце забилось от гордости, что ты моя задушевная подруга. Как ты думаешь, это очень нехорошо, что мы так много думаем о нарядах? Марилла говорит, это грешно. Но ведь это так интересно, правда?

Марилла согласилась отпустить Аню в город. Договорились, что мистер Барри в следующий вторник возьмет с собой обеих девочек. Так как Шарлоттаун находился за тридцать миль, а мистер Барри хотел в тот же день вернуться домой, нужно было выехать из дома очень рано. Но для Ани и это было поводом для радости; во вторник утром она была на ногах еще до восхода солнца. Выглянув в окно, она убедилась, что день будет ясным, потому что все небо на востоке над Лесом Призраков было серебристым и безоблачным. Через просвет между деревьями виднелся огонек из окна западного мезонина Садового Склона — знак, что Диана тоже встала.

К тому времени, когда Мэтью развел огонь, Аня уже была одета, а спустившаяся вниз Марилла застала завтрак на столе. Но что до самой Ани, она была слишком взволнована, чтобы есть. После завтрака были надеты кокетливая новая шапочка и плащик, и Аня поспешила за ручей и через лесок в Садовый Склон. Мистер Барри и Диана уже ждали ее, и вскоре они были на дороге

Путь был долгим, но Аня и Диана наслаждались каждой минутой поездки. Было восхитительно мчаться по сырым дорогам, когда красный свет утреннего солнца медленно полз по сжатым полям. Воздух был свежим и чистым, а легкий дымчато-голубой туман спускался с холмов и клубился в долинах. Местами дорога вела через лес, где клены уже начали вывешивать свои алые знамена; иногда она пересекала реки, и, проезжая по мосту, Аня каждый раз сжималась от своего прежнего, отчасти приятного, страха; порой дорога вилась вдоль побережья и мимо каких-нибудь выцветших от непогоды рыбачьих хижин, а потом снова взбиралась на холмы, откуда открывался вид на волнистые нагорья или туманное голубое небо; но куда бы ни шла дорога, везде находилось много интересных тем для разговора. Был почти полдень, когда они добрались до города и направили свой путь к Бичвуду. Это был прекрасный старинный особняк, стоявший чуть в стороне от улицы и отгороженный от нее рядом зеленых вязов и развесистых буков. Мисс Барри встретила их у дверей с лукавым блеском в проницательных черных глазах.

— Наконец-то, детка! Как ты выросла! Да ты выше меня. И так похорошела по сравнению с тем, что была прежде. Но, осмелюсь предположить, ты это и без меня знала.

— Совсем не знала, — сказала Аня, сияя от радости. — Я знала, что стала не такая веснушчатая, как прежде, и уже этому безмерно рада, но я не смела и надеяться, что что-то еще стало лучше. Я так рада, что вы такого мнения, мисс Барри.

Дом мисс Барри был обставлен 'с поразительным великолепием', как позднее рассказывала Аня Марилле. Деревенские девочки были весьма смущены пышностью гостиной, где мисс Барри оставила их, когда пошла распорядиться об обеде.

— Прямо дворец, правда? — шепнула Диана. — Я никогда еще не была у тетки и понятия не имела, что у нее такой великолепный дом. Вот бы Джули Белл посмотрела, а то она так хвастается гостиной своей матери.

— Бархатный ковер, — вздохнула Аня восхищенно, — и шелковые шторы! Я только мечтала о чем-то подобном, Диана. Но, знаешь, мне все-таки не верится, что с ними можно чувствовать себя уютно. Здесь в комнате так много всяких предметов, и все они такие великолепные, что даже совсем нет простора для воображения. А ведь это единственное утешение, когда ты бедный, что есть столько вещей, которые можно вообразить.

Это пребывание в городе стало событием, от которого Аня и Диана долгие годы отсчитывали время. От начала до конца оно было непрерывной чередой удовольствий.

В среду мисс Барри взяла их на выставку, где они провели целый день.

— Это было великолепно, — рассказывала Аня Марилле позднее. — Я никогда не воображала ничего настолько интересного. Я даже не знаю, какой раздел выставки был самым занимательным. Мне больше всего понравились лошади, цветы и вышивки. Джози Пай получила первую премию за плетеные кружева. Я за нее очень обрадовалась. И я была довольна, что обрадовалась, — это свидетельствует, что я исправляюсь. Могли ли вы представить, Марилла, что я могу радоваться успеху Джози? Мистер Хармон Эндрюс получил вторую премию за яблоки, а мистер Белл — первую за свинью. Диана говорит, что это очень смешно, чтобы ректор воскресной школы получал приз за свинью, но я не совсем понимаю почему. А вы? Диана говорит, что всегда будет об этом вспоминать, когда увидит его торжественно читающим молитву. Клара Макферсон получила приз за картину, а миссис Линд — первый приз за сыр и масло домашней работы. Так что Авонлея была очень хорошо представлена, правда? Миссис Линд тоже была на выставке в тот день; я даже и не подозревала, как я ее люблю, пока не увидела ее такое знакомое лицо среди всех этих чужих людей. Там были тысячи людей, Марилла. От этого я почувствовала себя ужасно незначительным существом. А мисс Барри взяла нас на главную трибуну смотреть на скачки. Миссис Линд не пошла с нами; она сказала, что скачки — мерзость и что, принадлежа к церкви, она считает своей святой обязанностью подавать добрый пример, избегая таких зрелищ. Но там было так много народа, что, я думаю, вряд ли отсутствие миссис Линд было заметно. Впрочем, я не считаю, что мне самой следует часто ходить на скачки, потому что они ужасно захватывают. Диана так увлеклась, что хотела спорить со мной на десять центов, что рыжий конь выиграет. Я не верила, что он выиграет, но отказалась спорить, потому что собиралась обо всем рассказать миссис Аллан и чувствовала, что об этом я не осмелилась бы ей рассказать. Нехорошо делать что-нибудь такое, о чем нельзя сказать жене священника. Дружить с женой священника — это почти то же, что вторая совесть. И я очень рада, что не стала спорить, потому что рыжий конь выиграл, то есть я могла проиграть десять центов. Так что, видите, добродетель в самой себе содержит награду. Мы видели человека, который летал на воздушном шаре. Мне очень хотелось бы полететь на шаре, Марилла, это было бы потрясающе! И мы видели человека, продававшего предсказания. Вы платите ему десять центов, и маленькая птичка вытягивает для вас билетик с предсказаниями. Мисс Барри дала нам с Дианой по десять центов, чтобы мы узнали свою судьбу. Мне было предсказано, что я выйду замуж за смуглого и очень богатого мужчину и поплыву через огромные воды. После этого я внимательно смотрела на всех смуглых мужчин, но ни один из них мне не понравился… к тому же я думаю, что пока еще слишком рано его подыскивать. Ах, это был незабываемый день, Марилла. Я так устала, что ночью не могла уснуть. Мисс Барри поместила нас, как и обещала, в комнате для гостей. Это была очень нарядная комната, Марилла, но почему-то спать в комнате для гостей совсем не так приятно, как я себе представляла. Это самое неприятное в том, что становишься взрослым, и я начинаю это сознавать. Все, чего мы так желали, когда были детьми, не кажется нам и вполовину таким чудесным, когда мы, наконец, это получаем.

В четверг девочки катались в парке, а вечером мисс Барри повела их на концерт в Академию музыки, где должна была выступать знаменитая певица. Ане этот вечер показался чудесным сном.

— Ах, Марилла, это невозможно описать. Я была так увлечена, что даже не могла говорить, так что вы можете вообразить, что это было… я просто сидела в безмолвном восхищении! Мадам Селитски была необычайно прекрасна и одета в белый атлас и бриллианты. Но когда она начала петь, я забыла обо всем на свете. Ах, я не могу описать, что я чувствовала! Мне казалось, что никогда больше мне не будет трудно быть доброй. У меня было такое же чувство, какое бывает, когда я гляжу на звезды. Слезы подступили у меня к глазам, но это были слезы счастья. Мне было так жаль, когда все кончилось, и я сказала мисс Барри, что не знаю, как я смогу теперь когда-нибудь снова вернуться к обыденной жизни. Она ответила, что ей кажется, если мы зайдем в ресторан на другой стороне улицы и съедим мороженое, это может мне помочь. Это звучало так прозаично, но, к моему удивлению, оказалось правдой. Мороженое было восхитительное, Марилла, и было так приятно и изысканно сидеть в ресторане в одиннадцать вечера. Диана сказала, что чувствует себя рожденной для городской жизни. Мисс Барри спросила, каково мое мнение, но я ответила, что должна серьезно подумать, прежде чем смогу сказать ей, что я действительно думаю. И я все обдумала, когда легла в постель. Это лучшее время, чтобы что-то обдумать. И я пришла к заключению, Марилла, что я