от этого места? Но ведь даже при идеальных условиях это равносильно тому, чтобы пройти тридцать километров по ровной дороге. Нет, вы меня извините, но надо думать головой. Дэнни лежит у подножия этой скалы. — Помолчав, Свобода добавил: — Смерть должна была наступить мгновенно.
— И все-таки нет доказательств, что это именно так, — сказал Коффин. — У нас достаточно запасов, чтобы продолжать поиски до наступления темноты, а утром отправиться обратно. Мы должны сделать все, что в наших силах.
«Какого черта я должен рисковать свернуть себе шею? — подумал Свобода. — Чтобы успокоить твою совесть, которая вдруг возмутилась, когда ты понял, что плохо обращался с мальчишкой? Я не вижу другой причины продолжать эту комедию. Кроме Терона и его грязного шантажа». — Свобода задохнулся от гнева.
Помолчав еще немного, он сказал:
— О’кей.
Его инструктаж по технике спуска был кратким и презрительно-насмешливым.
Они отошли от скалы и начали спускаться по уступу. Вскоре водопады скрылись из глаз и шум их падения заглушила густая серая пелена, но конденсированная влага струилась по утесу и каплями стекала на карниз. Иногда уступ был довольно широк, чтобы по нему можно было идти вполне нормально, а иногда сужался настолько, что людям приходилось перемещаться боком, вцепившись в скалу и прижимаясь к ней всем телом. Теперь они могли остановиться перекусить только после того, как достигнут нижнего склона, а Свобода из доклада исследователей помнил, что на это потребуется несколько часов.
Он пожалел, что не настоял на ленче прежде, чем они вступили на эту тропу. В припадке ярости он тогда совсем забыл про еду, и вот теперь в его желудке раздавалось постоянное урчание.
Свобода начал уже чувствовать легкую слабость и вынужден был отгонять от себя страх, что не удержится на скале, если у него закружится голова или внезапно резко подует ветер.
Не удержаться и упасть. Десять или пятнадцать секунд сознания, что ты уже практически мертв, — и потом ночное забвение после того, как твое тело превратится в лепешку. Как Дэнни, который ощутил ужас, когда воздух пронесся мимо него со свистом и пронзительным воплем.
Свобода повернулся.
Вопль повторился снова. Внезапно налетевшие на него птицы цветом, оперением и формой изогнутого острого клюва напоминавшие земного кондора, издавали своими глотками ужасающие крики. Их чудовищные крылья в длину были не меньше восемнадцати дюймов. Они набросились на людей так стремительно, что у тех даже не было времени достать оружие.
Острые когти с силой ударили Свободу в грудь. Изогнутый клюв уцепился за рюкзак и потащил его со скалы. Свобода покачнулся от удара и сорвался с уступа.
Коффин с трудом удержался на скале, уцепившись за нее что было сил; шипы его ботинок впились в трещины уступа. Он как можно сильнее надавил на подошвы, и крошечные крючки, высунувшиеся из специальных пазов, надежно закрепили его на скале.
Свобода своим весом перетягивал его, и Коффин попытался отклонить свое тело назад и принять устойчивое положение. Тем временем его атаковала вторая птица. Коффин прикрылся одной рукой, чтобы защитить глаза. Одновременно другой рукой он каким-то образом умудрился достать пистолет и выстрелил вслепую.
Птица пронзительно заверещала. Пуля с мягкой головкой прошла навылет сквозь ее большое тело. Прежде чем упасть, эта тварь успела здорово шарахнуть Коффина крылом по голове. Ее напарница тем временем отцепилась от Свободы и кружила вокруг него, намереваясь предпринять новую атаку.
Свободе удалось достать свое оружие. У него слишком кружилась голова, чтобы он мог стрелять метко, но, переведя пистолет на автоматическую стрельбу, он облил окружающий его воздух свинцом.
Две огромных туши, обливаясь кровью и разрывая облака, начали падать вниз.
Несколько минут спустя Свобода, собравшись с силами, уцепился за веревку и, упираясь ногами в скалу, вскарабкался на уступ.
Коффин, послуживший Свободе живым якорем, был в полубессознательном состоянии — так отразилось на нем все происшедшее. Свобода отцепил его шиповки от съемных подошв и уложил на тропе, подсунув под голову рюкзак.
На левой щеке Коффина была глубокая рана, а на правом виске — кровоподтек величиной с ладонь. Свобода пострадал чуть меньше. Толстый свитер предохранил его от острых когтей, а рюкзак принял на себя удар клюва хищника, хотя в результате и то, и другое оказалось разодранным в клочья. Увидев это, Свобода содрогнулся.
Когда Коффин пришел в себя, Свобода дал ему стимулирующую таблетку и принял полтаблетки сам. Лишь после этого оба почувствовали, что снова могут разговаривать.
— Что это была за чертовщина? — слабым голосом спросил Коффин.
— Какие-то хищные птицы, о которых мы прежде Ничего не знали, — предположил Свобода.
Он был занят тем, что отдирал подошвы шиповок Коффина от поверхности уступа, хотя это давалось ему с трудом, а затем засовывал аварийные крючки в специально сделанные для них пазы, преодолевая сопротивление проворачивающихся пластичных пружин. Ему не хотелось говорить об этом кошмарном происшествии.
— Еще и раньше было замечено, что воздушные формы жизни в подоблачном пространстве имеют тенденцию укрупняться. Барометрическое давление здесь больше, поэтому О1ю их и поддерживает, понимаете?
— Но, я думал… что облака… это граница…
— Да, как правило, так и есть. Но, видимо, гигантские пернатые хищники время от времени поднимаются и а такую высоту. Мне кажется, что они охотятся на тех дельфинов, о которых я вам рассказывал. Для них это была бы хорошая добыча. Мы тоже, очевидно, показались им соблазнительными. Внизу, на привычной для них высоте, где их крылья Действуют должным образом, они наверняка привыкли охотиться на животных размерами не меньше, чем мы с вами. Здесь они не смогли бы поднять нас вверх. Но если бы им удалось сбросить нас со скалы и мы упали бы на дно, их цель была бы достигнута.
Коффин закрыл лицо руками.
— О, Господи, — пробормотал он, — они были похожи на чудовищ из Апокалипсиса.
— Теперь уже можно не бояться. От этих двух мы отделались, а другие, я думаю, вряд ли появятся. Не может быть, чтобы птицы этого вида часто поднимались на такую высоту или залетали сюда большими стаями, иначе их кто-нибудь заметил бы. — Свобода прикрепил шипованные подошвы к ботинкам Коффина. — Достаточно ли вы хорошо себя чувствуете, чтобы идти? У вас ведь нет вывиха или чего-нибудь подобного?
Коффин поднялся и осторожно ощупал себя.
— Все в порядке. Есть ушибы, но в целом — ничего страшного.
— Тогда нам лучше двинуться, — сказал Свобода, пытаясь обойти Коффина.
— Эй! — рявкнул тот. — Куда это вы пошли?
— Назад. Куда же еще? Не хотите же вы сказать, что мы должны продолжать спуск, когда…
Коффин с такой силой схватил Свободу за запястье, что от его пальцев остались следы.
— Нет, — сказал он.
Звук его голоса был похож на звук упавшего камня.
— Но послушайте же, во имя Энкера! Эти птицы, они наверняка и вчера были здесь, и теперь мы знаем, что случилось с Дэнни.
— Нет, не знаем. Даже если они убили его, то браслет должен был остаться невредим.
— Совсем не обязательно. Если Дэнни, увидев их, испугался, побежал по уступу и сорвался вниз, то браслет мог разбиться о скалу.
— Если, если, если! Повторяю еще раз: мы идем вперед! Свобода посмотрел Коффину в глаза и увидел там непреклонность фанатика. Тогда он повернулся и с ненавистью прошипел:
— О’кей.
У подножия утеса облаков не было — они остались наверху, а Расселина слилась с общим горным пейзажем.
