я?..
Теперь Филатов не сомневался, что мудры заповеди Господни, но ведь они хороши только для профилактики. Заразившемуся не спастись, смертельно больному не исцелиться. Конечно, можно забить на суды. Покаяться и причаститься... Но непоправимость случившегося так и будет грызть сердце. И не вернуть в семью покой и безмятежность. Илюха не простит, и Зинка не отстанет. А ежедневно видеть близкого человека с отчужденным лицом – доконает кого угодно... Как сделать свое сердце легким? Чтобы пройти еще хоть сколько-то, поднять еще хоть сколько-то и сделать сколько-то свободными руками. Как отпустить? Но так чтоб с миром... – всем этим он перемутился сполна.
«...И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим...»
Со лба, как лавина, сползала тяжесть, смежая болезненные веки. Все органы и части тела смертельно устали – тревожиться, переживать, оправдываться...
«...И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим...»
Мутные стекла больничных окон и толстенные старые стены, казалось, не пропускали слов наружу, и губы беззвучно нашептывали в открытую форточку:
«...И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим...»
Глупо, конечно, в форточку, но через грязные стекла и потолок еще глупей – не достучишься.
Филатов глянул на мужичка, которого закатили в палату, и сразу отвернулся, продолжил в форточку сигналы посылать... Только к вечеру решился узнать историю соседа – редактора известной газеты, затравленного за принципиальную предвыборную статью. Слушая сбивчивую исповедь, почему-то вспомнил другого правдоискателя, работавшего когда-то с отцом.
...В одном из научных институтов украли ковер из конференц-зала, и так тихо это случилось, что никто не заметил похитителя, кроме одного человека. На общем собрании много шумели, директор настаивал, что виновник кражи – конечно, не институтский работник, а зашедший с улицы прохвост. Тут-то и встал единственный свидетель и указал на вора – весьма приближенного к директору человека... Вору ничего не сделали, зато свидетеля пригвоздили к позорному столбу. Зачем бросил тень на коллектив? Сидел бы себе и молчал в тряпочку! Правдолюбца стали сжирать: снимать с должностей, лишать премий, пока не довели до инфаркта. Если в больнице с сердцем несчастного как-то разобрались, то о том, что творилось в его голове, не знал никто – пустые глаза, обведенные черными кругами, все время смотрят в одну точку... И этот точно такой же, как в рассказе у бати. Приглашенный с соседнего отделения невропатолог уверял, что это депрессия. Но Филатов предчувствовал...
...По городу висят отгремевшие плакаты с разодранными лицами кандидатов в депутаты. «Ноль-третий» ангел проскользнет по сумрачным дождливым коридорам. За кем? Не за «газетным» правдоискателем – повесился, бедняга, как и «ковровый»... Не за Филатовым, он отпустил – и метры, и жену, и брата... Хотя нет-нет и вздрогнет, увидев «скорую»...
За кем летят белые ангелы? И ангелы то или черти?..
Терапия
– Апостол Павел в послании к коринфянам писал: «Тела ваши суть члены Христовы!»
– Так то ж у апостолов члены Христовы! А наши тела произошли от страшной обезьяны, которая жила миллионы лет назад не то в Африке, не то в Китае...
Больничная столовая обклеена плакатами с лицом местного депутата.
Отделение терапии обедает.
– Легко варить такие щи, – заметила Нина Павловна, – капуста, вода...
– А вот и неправда, дома так не приготовишь, – возразила Аленка, – дома получается жирное, наваристое... – Толстушка жадно хлебала из алюминиевой миски.
Интересы Нины Павловны переключились на ленивые голубцы, и она долго спорила с Аленкой об их калорийности.
Аленка молодая, энергичная. Нина Павловна пожилая, манерная. Похожие на двух парижанок, они сплетничают за круглым столиком у телевизора.
Телевизор в больничной столовой закован в клетку из железных прутьев.
В семь вечера с клетки торжественно снимают замок, приоткрывают дверку и включают «Клон».
В конце очередной серии больные ругаются, что события в фильме развиваются непростительно медленно. Некто в пижаме зачитывает из газеты «Жизнь» заметку: «68-летняя жительница Перми поколотила до синяков 72-летнюю подругу за нелестный отзыв о Жади – главной героине сериала».
После бурного обсуждения происшествия все расходятся по палатам.
Идем и мы: я, Аленка и Нина Павловна – чаевничать и принимать уколы. В пятиместной палате нас пока трое, на оставшиеся койки белые ангелы еще ловят пациентов...
Аленка в очередной раз показывает альбом с фотографиями жаркой арабской страны. Именно там она подхватила неведомую болезнь легких, которую приносит ветер пустыни.
– Знаете, девки, как страшно на чужбине среди негров помирать.
– В Египте не негры, а арабы.
– Все одно. В самолете задыхалась и думала: только б до России дотянуть.
– И стоило платить столько долларов за путевку, чтобы родину в самолете вспоминать.
– Стоило. У меня ведь страховка была хорошая. Когда заболела, ихние врачи меня на кресле от одного прибора к другому весь день катали, а потом лекарства выдали, полную сумку, только я ни фига не поняла, как их пить...
Мы дружно разбираем Аленкины богатства в виде таблеток, микстур и баллончиков с арабской вязью. Аленка тем временем прыскает в горло гормональный препарат от астмы, и я понимаю, что моя отечественная болезнь куда как легче приобретенной на иностранном курорте.
На выходных Нина Павловна внезапно заболевает гриппом.
В субботу у нее жар, в воскресенье – сердечный приступ. После двух инфарктов для Нины Павловны любая инфекция как стихийное бедствие.
– Врача! Позовите...
Мы с Аленкой по очереди зовем его в течение десяти часов.
Воскресенье – день веселья... Дежурный врач не то чтобы палач, просто не приходит.
Нина Павловна еле слышно просит:
– Не могу встать, судно принесите.
Медсестра на посту категорично отметает подобные заявки:
– Суден нет.
– Человек писать хочет.
– Суден нет!
Нина Павловна сама тридцать пять лет проработала медсестрой в интернате и знала, как поступать в подобных случаях:
– Передайте этой на посту, что я сейчас выброшусь из окна!
Через пять минут медсестра приносит какое-то старое ведро и даже помогает Нине Павловне его освоить.
– Смените мне наволочку!
– Наволочки кончились.
– А сволочи не скончались?
Перебранка продолжается на новом уровне.
Нина Павловна мечтает только об одном: дожить до понедельника и дождаться лечащего врача.
Наша врач Вера Сергеевна такая умница и такая милая, что от одного взгляда выздоравливаешь. Вот уж что на Руси никогда не переведется, так это красивые и добрые женщины. Заходит в палату, а мы сразу улыбаемся. Разглядываем, как одета, как причесана. Ждем, когда она каждого приободрит нужными словами.
Я попала в больницу с осложнениями после ангины.
Впервые увидев мои опухшие, в красных узлах ноги, Вера Сергеевна страшно возмутилась:
– Как можно так не любить себя! Не лечиться, не беречься... Немедленно полюбите, иначе никакие
