стояли вокруг нас, не проявляя ни дружеских, ни враждебных чувств; тут же находились женщины и дети. Мужчины, как и женщины, были среднего роста, темнокожие, с курчавыми волосами, все одинаково голые; некоторые женщины носили детей на спине, привязывая их веревками из тростника. Все мужчины имели оружие, состоявшее из остроконечных дубинок и нескольких камней, показавшихся нам очень острыми, похожими на топоры.
Мы попытались завоевать доверие островитян мелкими подарками; они с презрением отказались от всего, что мы им предлагали, даже от изделий из железа, от зеркал, платков и кусков парусины. Им показали кур и уток, доставленных с корабля, желая дать им понять, что мы не прочь купить у них подобных птиц. Они взяли кур и уток, которых, судя по всему, никогда раньше не видели, и с гневным видом их бросили».
Прошел уже час, как французы пытались заслужить расположение островитян, когда Марион и дю Клемер высадились на берег. Им тотчас же подали тлеющую головню, и они не колеблясь подожгли приготовленный костер, убежденные, что это какая-то мирная церемония. Они ошибались, так как туземцы немедленно отошли в сторону и засыпали командиров градом камней, ранивших обоих. Им ответили ружейными выстрелами, и моряки погрузились в шлюпки.
Во время новой попытки высадиться на берег, которой островитяне воспротивились, проявляя большую храбрость, пришлось опять открыть ружейный огонь; один человек был убит и несколько ранено. Французы немедленно вступили на землю и стали преследовать туземцев, не пытавшихся больше сопротивляться.
Затем два отряда получили задание найти источник пресной воды и деревья, пригодные для смены рангоута «Кастри». Поиски продолжались шесть дней, но не дали результата. Впрочем, это время не оказалось потерянным для науки, так как удалось сделать ряд интересных наблюдений.
«Довольно значительные кучи раковин, попадавшиеся нам на некотором расстоянии одна от другой, – рассказывает Крозе, – заставили нас прийти к выводу, что обычная пища дикарей состояла из мидий, морских перьев, морских гребешков, морских желудей и других подобных ракушек».
Разве не замечательно, что в Тасмании были обнаружены такие же кухонные отбросы, какие столь часто встречаются на Скандинавском побережье и о находке которых на Панамском перешейке мы уже сообщали? Человек повсюду одинаков, тождественные потребности обусловливают тождественное поведение.
Убедившись в бесполезности дальнейшей траты времени на поиски воды и леса для установки мачт на «Кастри» и для по-
чинки корпуса «Маскарен», имевшего большую течь, Марион 10 марта направился к Новой Зеландии, куда и прибыл через две недели.
Эта страна, открытая в 1642 году Тасманом, была уже более или менее изучена, так как в 1770 году ее посетили Кук и Сюрвиль.
Корабли попытались было пристать поблизости от горы Эгмонт, но берег в этом месте оказался таким крутым, что Марион снова вышел в открытое море, и 31 марта опять приблизился к земле – на 36°30' южной широты. Теперь он двигался вдоль берега и, несмотря на встречные ветры, поднялся к северу до островов Три-Кингс. Пристать к ним не было возможности. Пришлось направиться к Северному острову и бросить якорь у мыса Мария-Ван-Димен – самой северной оконечности Новой Зеландии. Как вскоре обнаружилось, якорная стоянка оказалась плохой, и после нескольких попыток отыскать более удобную гавань Марион вошел 11 мая в бухту Бей-оф-Айлендс.
Там нашли дрова и воду, разбили палатки и разместили больных под охраной сильного отряда. Туземцы немедленно явились на корабли, некоторые даже на них ночевали, и вскоре' завязалась обменная торговля в крупных масштабах, которой немало способствовал небольшой запас слов таитянского языка.
«Я с удивлением отметил, – пишет Крозе, – что туземцы, с первых дней посещавшие корабли, принадлежали к трем различным расам. Одни, вероятно, подлинные аборигены,[129] отличались светлой, слегка желтоватой кожей; они были выше других, и их средний рост равнялся пяти футам и девяти или десяти дюймам; волосы у них черные, блестящие и гладкие. Другие, более смуглые, были несколько меньшего роста, со слегка вьющимися волосами. Наконец, встречались настоящие негры с курчавой головой, ростом уступавшие остальным, но обычно обладавшие более широкой грудью. У представителей первого типа борода почти не росла, а у негров она была очень густая».
Правильность этих интересных наблюдений в будущем подтвердилась.
Мы не будем останавливаться на нравах новозеландцев, на их укрепленных деревнях, подробно описанных Марионом, на оружии и пище; все это уже известно читателю.
Французы устроили на суше три лагеря; больных поместили на острове Матуаро; в одном из лагерей был организован склад, служивший одновременно для связи между кораблями и плотницкой мастерской, устроенной в лесу на расстоянии двух лье от берега. Моряки, убедившись в дружелюбии туземцев, совершали длинные прогулки в глубь страны и повсюду встречали сердечный прием. В конце концов установилась атмосфера такого доверия, что Марион, несмотря на возражения Крозе, приказал морякам, направлявшимся в шлюпках на берег, не брать с собой оружия. Непростительное неблагоразумие в стране, где Тасману пришлось назвать место своей первой высадки «бухтой убийц» и где Кук встретил людоедов и чуть не был убит!
8 июня Марион высадился на берег; туземцы встретили его проявлениями еще более теплой дружбы, чем обычно. Его объявили верховным вождем страны и всунули ему в волосы четыре белых пера – эмблему высшей власти. Четыре дня спустя Марион снова съехал на сушу в сопровождении двух молодых офицеров Водрикура и Леу, каптенармуса и нескольких матросов; всего их было семнадцать человек.
К вечеру никто на корабль не вернулся. Это не вызвало беспокойства, так как все знали гостеприимный нрав туземцев. Подумали только, что Марион остался ночевать на берегу, чтобы с утра пораньше посмотреть, как продвигаются работы в мастерской.
13 июня с «Кастри» отправили баркас за водой и дровами для пополнения запасов. В девять часов с борта был замечен какой-то человек, плывший к кораблю. За ним послали шлюпку, чтобы его подобрать. То был один из отправившихся в баркасе матросов, единственный, уцелевший из всех. Ему нанесли две раны копьем в бок и сильно избили.
По его рассказам, вначале туземцы проявляли обычное дружелюбие. Они даже перенесли на берег на плечах тех матросов, которые не захотели идти по воде. Затем, когда матросы разошлись в разные стороны, чтобы набрать вязанки дров, туземцы снова появились, вооруженные копьями, дубинками и палицами, и набросились группами в семь-восемь человек на каждого моряка. Что касается уцелевшего, то на него напали лишь двое, которые нанесли ему две раны копьем, и так как он, по счастью, находился невдалеке от моря, ему удалось добежать до берега и спрятаться там среди кустов. Оттуда он видел, как уничтожили всех его товарищей. Островитяне сорвали с них одежду, вспороли всем животы и принялись разрезать трупы на куски. Тогда он бесшумно вышел из своего убежища и бросился в море, в надежде вплавь добраться до корабля.
Не случилось ли то же самое с Марионом и его шестнадцатью спутниками, о которых не поступало никаких известий? Это было вполне вероятно. Во всяком случае следовало, не теряя ни минуты, принять меры к спасению моряков, находившихся в трех лагерях на земле.
Дю Клемер немедленно принял на себя командование; благодаря его энергии удалось избежать еще больших потерь.
С «Маскарен» снарядили баркас и направили на поиски катера Мариона и сопровождавшей его шлюпки; одновременно морякам был отдан приказ предупредить все лагери и направиться на помощь самому отдаленному – мастерской, где изготовлялись мачты и реи. На берегу, вблизи от деревни Такури, были обнаружены две шлюпки; вокруг них толпились туземцы, растаскивавшие их на части после того, как расправились с матросами.
Не задерживаясь для попытки отобрать шлюпки, офицер всячески торопил своих спутников, чтобы вовремя добраться до мастерской. К счастью, туземцы еще не успели
