завтракать, и все туземцы немедленно пришли в восторг от удобства стульев. Оту не пожелал попробовать ни одного блюда, но его спутники и не думали ему подражать. Король пришел в большое восхищение от великолепной болонки, принадлежавшей Форстеру, и выразил желание ее получить. Ему немедленно дали собачку, и с тех пор один из вельмож свиты постоянно носил ее за Оту. После завтрака командир сам в своей шлюпке отвез короля, которому капитан Фюрно подарил козу и козла. Во время одной из экскурсий в глубь страны Пикерсгилл встретил старую Обереа, проявлявшую когда-то такую привязанность к Уоллису. Она, очевидно, лишилась всех высоких званий и была так бедна, что ничего не могла подарить своим друзьям.

Когда 1 сентября Кук покинул Матаваи, молодой таитянин, по имени Порео, попросил разрешения его сопровождать. Командир согласился, надеясь, что юноша окажется ему полезным. При виде того, как земля исчезала за горизонтом, Порео не смог удержаться от слез. Пришлось офицерам утешать его, обещая заменить ему отца.

Теперь Кук направился к острову Хуахине, отстоявшему всего на двадцать пять лье, и 3-го утром бросил якорь у его берегов. Островитяне привезли много жирных кур; это доставило англичанам большое удовольствие, так как на Таити они их раздобыть не могли. Вскоре рынок был наводнен свиньями, собаками и плодами; моряки с выгодой выменивали их на топоры, гвозди и стеклянные бусы.

На этом острове, как, впрочем, и на Таити, сохранились следы вулканических извержений, и вершина одного из холмов по форме сильно напоминала кратер. Ландшафт страны был тот же, что и на Таити, отличаясь только меньшими масштабами, так как Хуахине имеет в окружности не больше семи – восьми лье.

Кук навестил своего старого друга Opee. Король, позабыв о всяких церемониях, бросился ему на шею, плача от радости. Затем он представил командиру своих приближенных, и тот вручил им подарки. Самому королю он подарил все, что имел наиболее ценного, ибо относился к нему, как к отцу. Opee пообещал снабдить англичан всем необходимым и сдержал свое слово с исключительной честностью.

Однако 6 сентября утром матросы, принимавшие участие в обменном торге, были оскорблены каким-то туземцем, одетым в красный военный наряд: держа по палице в каждой руке, островитянин стал вести себя угрожающе. Кук, как раз в этот момент высадившийся на берег, вступил с ним в борьбу и в конце концов отнял у него палицу и разломал ее на куски.

В тот же день произошло еще одно событие. Ботаник Спаррман легкомысленно забрался в глубь острова, чтобы заняться сбором гербария. Несколько туземцев, улучив мгновение, когда он рассматривал какое-то растение, выхватили у него из-за пояса кинжал, единственное имевшееся у него оружие, ударили его им по голове и, накинувшись на него, разодрали в клочья и сорвали часть одежды. Спаррману удалось все-таки подняться, и он пустился бежать к берегу. Но кусты и колючки замедляли бег; туземцы догнали его и собирались уже отрезать ему кисти рук, чтобы завладеть рубахой, рукава которой были застегнуты, но он сумел зубами разорвать манжеты. Другие островитяне, увидев ученого голым и избитым, дали ему свою одежду и отвели к месту торга, где толпилось множество туземцев. В то мгновение, когда Спаррман появился в таком виде, все, не сговариваясь, убежали. Кук сначала заподозрил, не совершили ли туземцы какой-нибудь кражи, но, заметив естествоиспытателя и поняв истинную причину их бегства, он подозвал некоторых из них, заверил, что не будет мстить невиновным, и немедленно обратился с жалобой к Opee. Тот, опечаленный и взбешенный происшедшим, обрушился на своих подданных с гневными упреками и обещал предпринять все возможное, чтобы разыскать воров и украденные вещи.

И в самом деле, несмотря на мольбы туземцев, король сел в шлюпку командира и пустился вместе с ним на поиски виновных. Те где-то спрятались, и от мысли поймать их временно пришлось отказаться. Opee отправился с Куком на корабль и пообедал вместе с ним; когда он вернулся на берег, островитяне встретили его с невообразимой радостью, так как не надеялись больше увидеть.

«Один из самых приятных выводов, к которому мы пришли во время нашего путешествия, – пишет Форстер, – состоял в том, что здешние жители вовсе не погрязли в сладострастии, как неправильно утверждали первые путешественники, и что мы наблюдали среди них проявления самых человечных и самых тонких чувств. В любом обществе имеются порочные люди; но злых людей в Англии и во всякой другой цивилизованной стране вы насчитаете в пятьдесят раз больше, чем на этих островах».

Когда корабли снимались с якоря, Opee явился к командиру с сообщением, что воры пойманы, и предложил ему съехать на берег, чтобы лично присутствовать при их наказании. Но это оказалось невозможно. Тогда король пожелал проводить Кука, проехал с ним с пол-лье по открытому морю, а затем распрощался самым нежным образом.

Стоянка была очень удачной. На кораблях имелось теперь больше трехсот свиней, не говоря уже о домашней птице и плодах. Если бы англичане пробыли там еще некоторое время, вряд ли им удалось бы раздобыть еще много продуктов.

Капитан Фюрно согласился взять к себе на корабль юношу, по имени Оман, скромность и сообразительность которого должны были создать прекрасное мнение о жителях островов Общества. Когда молодой таитянин прибыл в Англию, граф Сандвич, первый лорд Адмиралтейства, представил его королю. В Банксе и Соландере Омаи нашел покровителей и друзей, обеспечивших ему теплый прием в лучших семействах Великобритании. Он прожил там два года и вернулся на родину на корабле Кука, совершавшего свое третье путешествие.

Командир направился к острову Улиетеа (Райатеа), где туземцы оказали ему самый дружелюбный прием. Они с интересом осведомились о Тупиа и англичанах, виденных ими на «Энде- вор». Король Opee поспешил возобновить знакомство с Куком и снабдил его разнообразными свежими продуктами, какие только имелись на острове. Во время этой стоянки Порео, ехавший на «Резольюшен», высадился на берег и остался здесь жить с молодой таитянкой, сумевшей его пленить. Его заменил уроженец острова Борабора – юноша лет семнадцати или восемнадцати, по имени Ойдиди, выразивший желание отправиться в Англию. Скорбь, проявленная туземцем при расставании с соплеменниками, говорила о его чувствительном сердце.

17 сентября корабли, загроможденные четырьмястами с лишним свиней, домашней птицей и плодами, окончательно покинули острова Общества и направились к западу. Шесть дней спустя они очутились в виду одного из островов Хервея (острова Кука), а 1 октября бросили якорь у острова Эуа, который Кук вслед за Тасманом назвал Миддельбург (острова Тонга или Дружбы). Туземцы встретили гостей радушно. Вождь, по имени Таи-Оне, поднялся на корабль, дотронулся до носа командира корнем перечного дерева и, ни слова не говоря, уселся. Доброе согласие было установлено и закреплено подношением нескольких безделушек.

Таи-Оне повел англичан в глубь острова. В течение всей прогулки пришельцев окружала густая толпа туземцев, предлагавших им ткани и циновки в обмен на гвозди. Щедрость островитян нередко доходила даже до того, что они делали подарки и ничего не хотели брать взамен.

Таи-Оне привел новых друзей в свое жилище, расположенное в приятном месте в глубине красивой долины под тенью нескольких деревьев. Он угостил англичан напитком, приготовленным на их глазах из сока «кава» и обычно употребляемым почти на всех островах Полинезии.

Вот как делается этот напиток. Прежде всего куски корней растения, являющегося разновидностью перечника, разжевали, затем положили в большую деревянную чашку и залили водой. Когда настой был готов для питья, туземцы перелили его в сосуды из зеленых листьев, сложенных в виде кубка, вмещавшего больше полупинты.[102] Только один Кук решился отведать этого напитка. Способ его приготовления отбил у остальных моряков всякое желание попробовать питье, но островитяне не проявляли подобной сдержанности, и чаша быстро опустела.

Затем англичане посетили несколько плантаций, отделенных одна от другой изгородями из тростника и соединявшихся между собой дощатыми калитками, навешенными на крюках. Тщательная обработка полей, сильно развитый инстинкт собственности- все говорило о более высоком уровне цивилизации, чем на Таити.

Несмотря на приветливый прием, оказанный Куку, он не смог достать ни за какую цену свиней и домашнюю птицу, а потому покинул Эуа и направился к острову Амстердам, называемому местными жителями Тонгатабу, где надеялся раздобыть необходимые ему съестные припасы.

Вскоре корабли стали на якорь на рейде Ван-Димен, на глубине восемнадцати саженей, в одном кабельтове от рифов, окаймляющих берег острова Тонгатабу. Туземцы, очень доверчивые, привезли ткани, циновки, всякие орудия, оружие, украшения, а вскоре затем свиней и домашнюю птицу. Ойдиди поспешил