– Желаю.

– Тогда пожалуйте, чел.

Они обошли приспособления конной насосной тяги и оказались перед большим дощатым сараем с широкими воротами. Возле ворот стояли на страже два гоблина со старинными фитильными ружьями. Гоблины стали навытяжку и отдали подобие салюта, а может, это была даже честь.

Если только у гоблинов была честь.

– И вам не хрюкать, – неприветливо ответил Зимин.

– Откройте, – приказал гоблин Кипер.

Стража отвалила ворота, сразу запахло мужской раздевалкой при школьном спортзале. Запах был характерный, Зимин подумал, что подобный аромат надо закатывать в банки и продавать во Францию, для разгона тамошних анархистов. Хороший носкаин разгонит любого анархиста, это как пить дать, никакой рокфор тут и в подметки не годится.

– Прошу, – пригласил гоблин. – Изволь осмотреть.

Зимин заглянул в сарай и увидел Игги.

Игги был тоже заключен в колесо, только в отличие от уже виденных колес это было не деревянным, а железным. Позади колеса из земли торчала черная форсунка. Игги узнал Зимина и потянулся к нему сквозь решетку.

– Не хочет работать, – печально вздохнул гоблин. – Настоящий карбонарий, мы зовем его Гарибальди, сокращенно Гари. Обычно за неделю ломаются, а Гари уже две упорствует. А ну-ка, взбодрите его!

Стражник метнулся к форсунке и открыл кран. Со свистом вырвалась газовая струя, стражник подпалил ее ружейным фитилем, и в круп Игги полыхнуло злое синее пламя. Игги заржал и побежал по колесу.

– Принцип действия этого нехитрого устройства основан… – начал объяснять гоблин.

– Принцип действия мне ясен, – сказал Зимин.

– Но, несмотря даже на это, встречаются особо упертые особи, которые не желают поработать на благо. С такими приходится расставаться. Мне кажется, этот конь как раз из таких. А у нас такой недостаток в белковой пище…

И Кипер облизнулся еще раз.

– Я думаю…

Тут Игги заржал по-особому жалостно и стал бить копытами.

– Сказки, говорите? – спросил Зимин. – Ну, пусть будут сказки.

Зимин сидел в кресле на высоком помосте посреди картофельной площади и вспоминал передачу, виденную им на одном научпопканале. Там говорилось, что подобные состязания были характерны для многих древних народностей. Сказка раньше была единственным развлечением, и на ежегодных ярмарках устраивались не только состязания кулачных бойцов, но и состязания сказочников. Правда, проигравшего там не съедали. Победитель получал корову, проигравший получал по холке.

Времена прошли, мало что изменилось, думал Зимин.

Напротив Зимина в таком же кресле сидел главный гоблин Кипер. Он оказался из рода того самого Урриса и являлся основным сказочником поселения и в случае победы получал всегда самое вкусное – желудок проигравшего. Между Зиминым и Кипером стоял шахматный столик с часами. На каждую сказку отпускалось по полчаса, перерыв должен был быть не более двух минут, на это имелся секундант. Секундант объяснил правила.

Сказки должны быть непохожие.

Сказки должны быть интересные.

Чтобы придать состязанию интерес, сказочники должны были стоять на метровых клиньях.

– А то был случай, попался к нам один, философ какой-то, три дня сказки рассказывал, позасыпали уже все. Теперь проще: кто со столба свалится – тот и проиграл.

Вокруг картофельного поля собралась вся крепость. Гоблины расселись на земле и в ожидании потехи ругались, играли в кости и выкусывали друг у друга блох. Привели даже Игги, как основной предмет спора.

– Покажу я вам сказки, – бормотал Зимин. – Обрыдаетесь все, сволочи…

Сказочный опыт Зимина был невелик. В пятом классе у них была учительница рисования, Лира Акимовна. Чтобы дети ходили на все ее уроки, она рассказывала им сказки, добиваясь тем самым стопроцентной посещаемости. Но ее все равно потом выгнали.

Сказки были интересные, необычные, разные. Это были малоизвестные афанасьевские истории про Ивана-Бычьего-сына или про Правду с Кривдой, сказки, где герои сидят на печи-самобранке, разбрасываются глазами или залазят на небо по бобовому стеблю. И это были жуткие истории в стиле Г.Х. Андерсена, от которых хочется спрятаться или сказать «чо за фигня». Это были дремучие чукотские сказки, про то, как морж Анапалахен сожрал солнце и от этого, дурак, лопнул. Это были пыльные узбекские истории про дэвов в золотых башнях и батыров со ртом на затылке и открепляющимися пальцами. Это были негритянские байки про коммерчески успешного Brother Rabbit и коммерчески провального Brother Reynard [53]. Это были неприличные арабские сказки, где все женщины изменяют мужьям с эбеновыми эфиопами, а мужей отправляют строить алмазные дворцы или грабить караваны, но в конце всегда наступает новая ночь. Это были австралийские сказки, про то как Сломанный Клык возвращается к Рыжему Кенгуру, и канадские сказки про обитающего в лесах разрывателя лосей виндиго и хитрого лесоруба Поля Баньяна. Это были японские сказки про Годжиру, похожего на бурого кота- переростка, он спит тысячу лет, просыпается и погибает непременно в жерле вулкана. Это были болгарские сказки, от которых пахнет лечо, и это были индейские сказки, от которых пахнет трубкой мира и свежими мокасинами. Это были немецкие сказки про веселого Рюбецаля и французские вральни про скотского Рейнеке-Лиса. Это были пугающие истории карпатских рудокопов и это был мутный финский эпос про сотворение мира из экскрементов. И баллады про Робин Гуда.

Но это были не сказки, известные широкому населению, допустим, по изданию «Сказки народов мира», это все были сказки собственного сочинения Лиры Акимовны. Она брала сказочных героев и доделывала их до современного уровня. И сюжеты тоже доделывала. Зимин помнил их почти все, как это ни странно. Тридцать одну штуку, по количеству уроков. Лира Акимовна даже написала целую книжку своих сказок, но эту книжку никто не напечатал, потом Лира Акимовна взяла и ослепла, а книжка потерялась, и все эти сказки остались лишь в голове у Зимина. И еще, наверное, в головах его одноклассников – тех, у кого эти головы были.

Когда кончится запас Лиры Акимовны, перейду на фильмы, думал Зимин. Потом на игры. Потом… Потом посмотрим.

Или нет, сначала фильмы… А, ладно…

Зимин вызывающе цыкнул языком. Гоблины ответили боевыми криками и потрясанием оружием. Зимин немного пожалел, что с ним больше нет Ляжки. У Ляжки язык подвешен гораздо лучше, к тому же Ляжка может говорить перед толпой. С другой стороны, Ляжка урод, пошел он мелкими шагами и подальше.

Толпа зашевелилась, и из кресла поднялся Кипер, соперник Зимина. Он поклонился толпе и воскликнул:

– Друзья! Сегодня у нас, можно сказать, большой праздник! Вот этот вот юный чел и джентльмен не побоялся вступиться за друга – сколь редок в наш век наживы и чистогана подобный порыв! Оцените это!

Гоблины оценили порыв хлопками и мерзким улюлюканьем.

– Наш друг чел поставил свою голову, которая в случае его проигрыша достанется нашей скромной общине в качестве вознаграждения. Но поскольку нашей общине его голова без особой надобности, у нас других голов хватает, мы вместо головы возьмем его руки. Этот чел будет работать на нас четыре года…

– Договаривались вроде на три, – буркнул Зимин.

– Я думаю, торг здесь не ко времени, – прошептал Кипер. – На кону жизнь вашего четвероногого друга. Ведь сказано: ты в ответе…

– Знаю я, – огрызнулся Зимин. – Уже двести раз это слыхал.