В это время Жора Могильщик шел по следам Сонькиных миллионов. По адресу, указанному в паспорте Николая Сычева ему открыла дверь худощавая старушка в очках.

— Скажите, а Владимир дома? — вежливо спросил Могильщик. Когда ему было надо, Жора умел быть очень обаятельным.

— Владимир? — старушка удивилась, но ответила не очень дружелюбно. — А тебе он зачем?

— Да, я его школьный товарищ, учились мы пару лет вместе. Я двадцать лет не был в Кривове, на севере работал. Вот, захотел повидаться. С Вовкой мы еще в волейбол играли в городской команде.

Лицо у женщины дрогнула.

— А вы разве не знаете? Володя умер полгода назад.

— Что вы говорите?! — очень естественно удивился Могильщик. — Он что, болел?

Хозяйка посторонилась.

— Проходите.

Уже в квартире она продолжила разговор.

— С этого волейбола все и началось. Выпивка после каждого матча, потом он по квартирам начал лазить. Первый раз, когда его посадили, Володя мне божился, что больше не будет этим заниматься. Куда там! Потом выходил на год, полгода, и опять в тюрьму. Там вот и сгинул. Господи, за что все это мне?

— Где он умер то?

— В Воркуте. Зарезал его там, на зоне, какой-то выродок. А ему ведь только сорок в мае стукнуло.

— У вас фотографий его не осталось? Мои старые фотографии все пропали.

Старушка принесла фотоальбом, они полистали пожелтевшие страницы. На некоторых Жора увидел и себя. Это оказалось удивительно больно. У Могильщика в самом деле не осталось ничего подобного. Пока он сидел, умерли не только отец и мать, но и обе старшие сестры, а с ними и все семейные реликвии канули в лету.

На последних страницах среди фотографий все чаще попадался молодой, кудрявый парень с высокомерно поднятой вверх головой.

— А это кто? — спросил Жора.

— А это его сын?

— У Вовки был сын?!

— Да, прижил Володя от такой же непутевой, как и он сам. На зоне они как-то познакомились, там они рядом были — мужская и женская зона. Она родила, да в бега кинулась. Мне вот на старости счастье такое осталось. Растила с пеленок, воспитывала, учила.

— Как его зовут?

— Колей назвали. Хороший парень, но весь в отца. Господи, парню двадцать лет, нигде не учиться, не работает. Срок уже успел получить в шестнадцать лет, отсидел два года. Что делает, где вот он сейчас? Ничего не знаю.

— Да, похоже, я и его то же не увижу.

— Да, уж дня два как его нет. Прибежал позавчера, кинул вон две тысячи, и убег.

Сказал только: 'Бабуль, теперь мы заживем как люди!'

Жора продолжал перебирать фотографии. Чаще все на них наследственный домушник был изображен с низкорослым, полноватым парнем с широким лицом и пухлыми губами.

— А это кто, друг его? — спросил он.

— Да, вечно он с ним ошивается. Ой, как он мне не нравиться, этот Витя! Он мне, кажется, уже алкоголик. Я просто чувствую, что он плохо на Володю влияет.

— А как его зовут?

— Витя, но все его почему-то Чемоданом зовут.

— Я где-то видел этого Чемодана? Он не в Пятом ли, случайно, живет?

— Нет, где-то в Синевке. Я больше то и не знаю. Вам еще чаю налить?

— Да, конечно.

Пока бабушка Сычка ходила на кухню, он спрятал фотографию с обоими друзьями в карман.

— Сегодня Колю еще один парень спрашивал. Маленький такой, рыжий и глаза косые, — припомнила старушка, появляясь из кухни.

— Давно?

— Да, вот, за полчаса до вас. Все Чемоданом этим интересовался, где тот живет. А я откуда знаю — где этот Чемодан живет?

Жора посидел еще у старушки полчаса, нарассказывал баек из северной жизни, и только после этого ушел. Бабушка была в восторге от школьного друга сына.

— Какой обходительный и вежливый мужчина. Вот что значит, не пойти по скользкому пути, а честно зарабатывать на хлеб, — бормотала она, моя посуду.

А Жора тут же позвонил Софье.

— Ты где?

— Сижу в «Диаманте», пытаюсь дождаться этого козла.

— Брось все это, я им сам займусь. Есть дела поважней. Выходи, я сейчас подскочу.

Когда Софья села в машину, Жора спросил ее: — Ну, что, бабками разжилась?

— Да слупила с Ибрагима триста кусков.

— Хорошо. Мне нужен ствол.

Она удивилась.

— Что, все так серьезно?

— Да. Не одни мы, похоже, Сычка ищем. Найду первым, сам сученышу голову оторву. Вот, только, не нашла бы его раньше братва. А то отрывать нечего будет.

Все, что было связано с криминалом, надо было искать в Цыганском поселке. Они заехали по одному адресу, потом Сонька назвала другой. В конце- концов ее направили к некому Азику. Этот толстый азербайджанец коротко переговорил с Сонькой, не пропустив ее даже в дом, и велел ждать в машине.

Он вышел через пять минут, в пальто, накинутом прямо на майку и трико. Забравшись с автомобиль, он коротко кивнул Жоре, а потом спросил: — В стволах разбираешься?

— Немного.

— Тогда посмотри это.

«Это» было пистолетом Макарова, не очень новым, но, как убедился Жора вполне в рабочем состоянии.

— Сколько? — спросила Сонька.

Сумма, конечно, была завышена, но, поторговавшись, Могильщик стал хозяином оружия и десятка патронов.

После этого они поехали в Синевку. Тут они долго колесили по ее пустынным дорогам. Ударивший этим утром сибирский мороз внес свои коррективы в их поиски. Улицы словно вымерли, и с трудом Жора нашел на остановке пару сонных наркоманов старшего пионерского возраста. Приоткрыв окно, он свистнул, и махнул им рукой.

Один из наркош подковылял на своих подгибающихся ногах.

— Чемодана знаешь? — спросил Жора.

— Чемодана? Это Витька, что ли, или Олег? У нас тут два Чемодана.

Жора достал фотографию.

— Вот этого.

— А, это Витек, — сразу определил наркоша.

— Где он живет?

— Вот сюда поедешь, — пацан махнул рукой в сторону одной из улиц, — потом направо, а там еще три дома и хата Чемодана.

— Ага, понятно.

— Брат, спонсируй чирик на поправку здоровья. Подыхаю.

Могильщик сунул ему десятку, тот залопотал что-то еще, но Жора уже поднял стекло и поехал в указанном направлении. Там он снова засомневался, так ли едет, но потом увидел стоящий рядом с домом автомобиль, жутко знакомую «девятку», около его трясся от холода парнишка. Только глянув в его сторону, Жора, не притормаживая, помчался дальше.

— Ты чего? — удивилась Сонька. — Нам же сюда надо?

— Рожа этого парня мне не нравиться, — пояснил Жора.

— Почему?

— Косой он, да еще и рыжий.

В самом деле, парень удивительно подходил под описание того самого кореша, что искал молодого Сыча у его бабушки. Они завернули в проулок, Жора тут же остановил машину, и выскочил из салона, кинув на ходу цыганке: — Жди здесь!

В это время в небольшом домике, в том самом, где на стреме стоял рыжий Косой, было пыльно и жарко. Старинная русская печь была раскалена до предела. А виной тому, что пыль стояла столбом, были нескольких взломанных досок пола. Кроме того, пыль сквозняком неслась из открытой двери чулана, где так же была взбаламучена вверх дном вся рухлядь. А еще в обоих комнатках была перевернута вверх ногами вся мебель. Надрывался только старый телевизор, да и то только для того, чтобы заглушить стоны избиваемых бандитами Сычка и Чемодана. Они были привязаны спина к спине к старомодным стульям, по пояс голыми. Лица домушников были разбиты так, что только по комплекции можно было определить, кто из них есть кто.

— Говорил я тебе, Витек, надо было рвать когти из этого поганого города, — прохрипел Сычек, и облизал распухшим языком разбитые губы.