В это время Ольга Малиновская продолжала сражаться с цыганкой. Допрос происходил в здании изолятора временного содержания, так что для того, что доставить следователю подозреваемую, ее просто нужно было провести с первого этажа на второй. Софья вела себя хладнокровно, методично отвергая все обвинения следователя.

— Ваш Моталькин просто затаил на меня злость. Он действительно хотел жениться на одной торговке с рынка, но за день до женитьбы избил ее до полусмерти, и она отказалась от своих планов. Она может даже справку вам предоставить, что она в это время обращалась в больницу с побоями.

— Фамилия, имя отчество и адрес торговки?

— Валя ее зовут, больше ничего не знаю.

— Хорошо, а семья Синюхиных? У них было трое детей, но вы все же обменяли их трехкомнатную квартиру на комнату в бараке. Шесть человек на восемнадцать метров!

— А что вы в этом упрекаете меня?! — вспылила Сонька. — Я, что ли, пью круглыми сутками, или они? Поменьше водки надо пороть! Пропили все, что могли, пропьют и эту комнату в бараке. Сдохнут все в патерне, вот посмотрите!

— Но они заявляют, что вы их кинули. Вот их показания. Вместо денег вы им подсунули куклу. А когда отец, Иван Синюхин, пришел предъявлять вам претензии, ваш сожитель Малыгин просто избил его, и отобрал эту самую «куклу».

— Первый раз слышу, это все наговоры. А по поводу смены жилья на меньшую площадь — это все к комитету по делам несовершеннолетних. Они разрешили, значит это все законно.

— Ну, на счет этого вы не беспокойтесь — Якунина уже дает показания. Теперь эпизод номер тринадцать. Монина Антонина Алексеевна. По ее показаниям вы представились работницей собеса, и предложили разменять трехкомнатную квартиру на однокомнатную. Вместо этого вы перевезли ее в аварийный дом по улице Лермонтова пятьдесят два.

— Врет она все. Она сама согласилась пожить в частном секторе, на свежем воздухе. Врачи ей советовали больше гулять.

'Вот сука'! — подумала Ольга.

— Хорошо, мы устроим вам с ней очную ставку.

В этот момент открылась дверь, вошел Паша Зудов и показал Ольге какую-то бумагу. Та, прочитав ее, кивнула головой.

— Хорошо. Ты привез его?

— Да, тут сидит.

— Тогда заводи.

Зудов ввел невысокого, смуглого до черноты цыгана возрастом лет пятидесяти.

Усадив нового фигуранта за стол напротив Софьи, Ольга кивнула головой взявшему телекамеру Зудову и объявила: — Начинается очная ставка между Софьей Романовной Зубаревской, и Николаем Романовичем Зубаревским. Кем вы приходитесь друг другу?

— Сестра она мне по отцу. Матери у нас разные, отец один, — пояснил Николай.

— Хорошо, понятно. Вчера, в ходе обыска в машине, принадлежавшей Николаю Романовичу Зубаревскому, и управляемой по доверенности Софье Романовне Зубаревской, был обнаружен полиэтиленовый пакет с пять расфасованными дозами опия сырца весом семь граммов, восемьдесят миллиграммов. По уверениям Софьи Зубаревской эти пакеты принадлежат не ей, а ее сводному брату Николаю Зубаревскому. Николай Романович, что вы можете сказать в ответ на это обвинение?

— Ну, я уже сказал этому парню, — Николай кивнул головой в сторону Зудова. — Это не моя ханка. Я с тех пор как вышел с зоны три года назад, так и завязал.

— Что вы можете сказать на это, госпожа Зубаревская? — обратилась к Софье Малиновская.

— Не мое это, его. Мне эта дрянь не нужна, я не колюсь, не нюхаю.

— Ну, что ж. Тогда разрешите зачитать акт криминалистической экспертизы: 'На пакете обнаружены отпечатки пальцев только одного человека: Николая Романовича Зубаревского'. Что вы скажете на это, Зубаревский?

Николай вскочил с места.

— Конечно, как на ней будут ее отпечатки, если она была в перчатках!? Сказала еще, руки замерзли. А расплачивался этот ее Могильщик. Она для себя брала эти чеки, за два еще не заплатила! Потом сказала, сейчас мелочи нет!

Софья в ответ захохотала.

— Коля, ты же только что говорил, что не торгуешь ханкой? А теперь — что я тебе не заплатила. Его это ханка, его. У него и не только ханка есть…

— Да ты же сама содержишь этих, твоих шакалов с Ломоносова!

Зудов тут же отметил про себя этот, уже знакомый адрес. Зубаревскую это не проняло.

— Не надо, Коля, не вешай на меня чужое, — спокойно парировала она. — Мне своего хватает с головой.

Николай вскочил на ноги, начал бить себя кулаком в грудь.

— Соня! Ты что делаешь?! Я же тебе свою машину дал, а ты добра не помнишь. У меня же Зара болеет, ей осталось жить месяц, Витька еще в тюрьме, Сашка с Воркуты никак не приедет! На кого я Зару оставлю: на Лорку да на Кристину?

— Ничего, они у тебя уже взросленькие девчонки, — хладнокровно парировала Софья.

— Шестнадцать лет и двенадцать!? Это ты считаешь взрослыми?!

Тут Софья просто откровенно уже окрысилась.

— А чем твои девки лучше меня?! Я у твоей Зары с десяти лет на побегушках была! Сколько раз она била меня по голове своей скалкой, обзывала русской дурой!? Она мне половину волос вырвала за то, что я Сашку, поскребыша твоего тогда из колыбели уронила! Так что ничего, не пропадут твои девки. Яшка поможет, Левка, Сашка. Вон — сколько у тебя братьев.

— Да, у меня братьев много, — согласился Николай. — Они помогут. Но зато у тебя больше нет ни одного. Ты — сирота! У тебя нет родни. Запомни это.

Он сразу как-то потух, сел на стул, опустил голову.

— Ну, тогда вернемся к машине, вернее, к содержимому ее багажника, — предложила Ольга. — Чей тогда в ней автомат?

— Конечно его, — сразу же подхватила Сонька.

Николай коротко и горько хохотнул.

— Да, давай, вали теперь все на меня. Там трупа в багажнике не было? А то он тоже мой, — ответил ей бывший брат.

Через час Николая увезли ноновцы, а еще через два Зубаревскую увели на обед. Абсолютно измочаленная Ольга вышла на крыльцо ИВС покурить, и подышать морозным воздухом. Тут же ей на мобильник позвонил начальник НОНа.

— Ольга Леонидовна, все ваши данные подтверждаются. Мы закончили обыск в доме Николаши Зубаревского, нашли пятьдесят грамм героина, полкило опия, и грамм семьсот марихуаны.

— Хорошо, поздравляю вас.

— Просто здорово! Это у нас Дик поработал. Собачку тут мы из питомника приобрели, просто золото, а не пес. Спаниэль, а наркоту берет в лет. Без него бы мы его хрен нашли. Такие уж у цыган профессиональные тайники! Мы у них комод вертели минут пятнадцать. Только потом догадались, как он открывается.

— На сколько это ему тянет?

— По хранению лет на пять. Если бы удалось доказать сбыт — то тогда до пятнадцати.

— Спасибо.

— Вам спасибо, Ольга Леонидовна. В конце года это просто подарок.

Постояв на крыльце еще минут пять Малиновская вернулась в ИВС.

— Ведите мне Малыгина, — попросила она.

Колодников очень удивился, когда в двенадцать часов дня в его кабинет вошел Косарев.