В эту ночь они с Косаревым так же вышли на патрулирование Синевки. В машине Мазурова разместились Косарев, Андрей Мысин, и пожилой мужчина с обветренным лицом заядлого охотника.

— Вот, прошу любить и жаловать — Василий Макарович Черненко, глава местного отделения охотников, и самый активный из моих «дружинников».

— Зовите меня просто Макарычем, — попросил активист.

В такой компании они весело проводили время. Тезка Шукшина знал массу охотничьих баек, так что временами все хохотали до коликов в животе.

— И тут это самое ружье у меня разваливается на части! — вещал ветеран. — Я понимаю, что мне приходит полный п…! Потому что эти, стрелки то хреновые, они залезли наверх. А я же иду по руслу ерика, по камышам, точнехонько по кабаньей тропе. И слышу впереди какое-то хрюканье и топот. Да такой топот, что земля трясется. Что делать? Я давай стучать стволом по прикладу, а сам ору: 'Михалыч, стреляй! Стреляй, Михалыч! Михалыч, что тебе, патрона жалко!'…

Хохот слушателей прервал возглас Мысина: — Тихо! Свет!

Все припали к окнам, изрядно запотевшим изнутри, начали протирать стекла. Да, где-то в стороне мелькнул и скрылся свет фар. Это мог быть просто припозднившийся с работы местный житель, или шальное такси. Мысин взялся за рацию, вызвал команду второй машины: — Что там, Серега, видел что?

— Машина, свернула с Суворова на Калинина. Потом свет исчез.

— Будьте там осторожны.

— Хорошо.

Мысин отключил рацию.

— Это далеко? — спросил Косарев.

— Метров двести.

— Они, или не они?

— Черт его знает. Кто сейчас в такое время ездит?

Между тем старый охотник одел на голову причудливое сооружение, делающее его похожим на инопланетянина. Это были очки ночного виденья, специальная модель для охотников. Они были попроще, чем подобные приборы для спецназа, но на расстоянии пятидесяти метров, а именно столько было до дома Макара Семеныча, действовали безотказно. Минут пять прошло в ожидании, потом Макарыч тихо сказал: — Вот они!

Было слышно, как гавкнула, и замолкла собака.

— Что делают? — спросил Косарев.

— Похоже, обливают дом бензином.

— Пошли! Дверью не хлопайте.

Дима и Саша Плицины занимались своим делом серьезно и сосредоточено. Сашка сразу отключил собаку, ударив ее битой по голове. Сам Плакса в это время обливал ацетоном деревянную завалинку дома. Ацетоном посоветовал им поджигать сам шеф.

— Бензин он всегда воняет, а ацетон испаряется быстрей, да и следаков запутает.

Вот теперь они щедро исполняли его пожелания.

— Ну, что, готово? — спросил подошедший с другой стороны дома Сашка.

— Погоди, я сарай еще оболью.

— Крыльцо не облил?

— Нет, ученый уже.

Плакса уже достал зажигалку, когда за их спиной вспыхнул свет, и резкий голос прокричал: — Стоять! Руки вверх!

Плакса выронил зажигалку, и кинулся бежать через двор к огородам. Зато его двоюродный брат никуда бежать не хотел, он наоборот, выскочил вперед, навстречу милиционерам, и начал отчаянно махать свой битой.

— Беги, Даман, я прикрою! — закричал он.

— Дурак, — на ходу, перелезая через забор, прокомментировал действия напарника Плакса. — Ноги надо делать, а он в стойку встал!

Между тем действия младшего из братьев вызвало краткое замешательство среди нападавших. Этот, почти двухметровый «шкаф», махал свой дубиной как вертолет пропеллером.

— Бросай биту, а то стрелять буду! — крикнул Мысин.

— Уйди! — рычал Сашка.

— Андрюша, можно я его пристрелю? — спросил Макарыч, поднимая свою вертикалку.

— Ты чего, дед, охренел? Тогда и тебя и меня посадят!

— Да стрельни ты ему по ногам из Макарова! — предложил Косарев.

В это время из темноты двора появился Мазуров, с лопатой в руках. Начался урок фехтования. Бита против штыковой лопаты оказалась битой. В два удара Мазуров разнес ее в щепки. Тогда Сашка бросил ее и кинулся на Мазурова уже с кулаками. Он был на полголовы выше подполковника, и на двадцать пять лет моложе. Бой прошел просто мгновенно. Мазуров уклонился от прямого удара молодого бойца, а затем сам ударил боковым хуком в челюсть. Это был коронный удар старого опера. Со стороны всем показалось, что парень просто поскользнулся и упал. Но потом он почему-то не вскочил на ноги, а начал как-то странно дрыгаться, затем перекатился лицом вверх, и, схватившись руками за нижнюю челюсть, застонал. Мазуров махнул рукой.

— П…, опять челюсть сломал. Никак я удар рассчитать не могу.

— Ну, ты молодец, Михалыч! — Косарев попытался пожать руку мастеру. — До сих пор в силе? Просто «сенсей» какой-то!

— А чего тут сложного? Опыт есть, сила тоже.

Он пожамкал руками левую сторону сердца.

— Вот, только давит, зараза.

— Валидол дать? — спросил Макарыч.

— Он не поможет. У меня нитроглицерин.

На шум во дворе выскочил хозяин дома, с топором в руке.

— Это, что тут у вас, мать вашу?!

— Свои, Макар Семеныч. Милиция. Зажигай свет, протоколы писать будем.

В это время судьба второго беглеца была уже так же решена. Перепрыгнув через забор из огорода на улицу, Плакса тут же попал под свет фар несущейся на него машины. Это был второй экипаж «добровольцев» Андрея Мысина. До своей машины Плаксе оставалось всего пятьдесят метров, но добежать до ее он не успевал. Биты с собой у Димки не было, зато имелся полуметровый кусок арматуры. Минуты две он отчаянно махал ей в сторону окруживших его людей. Трое из них, как и он сам, были в прошлом десантниками, а один пограничником. И среди них были свои «сенсеи». Один из них, уловил момент и сделал Димке подсечку. Когда Плакса рухнул на землю, судьба его была предрешена. Поджигателю устроили небольшой самосуд. Минут пятнадцать четверо добровольцев и человек десять еще подбежавших на шум к ним местных жителей безжалостно пинали ворочавшегося на земле человека. Тот еще, с дуру, все пытался подняться, отмахивался руками и ногами, и этим вызывал к себе еще большую ярость. Наконец он затих, и так же быстро затихла и ненависть деревенских жителей.

— Ну, что он там, живой, что ли? — спросил один из бывших десантников, приподнимая голову Плаксы за шиворот. Второй направил на него луч фонарика.

— Дышит! — довольно констатировал тот. — Поволокли его в машину, надо Андрюшке доставить.

Так что, через полчаса оба поджигателя сидели в доме того самого старичка, которого только что хотели поджечь, и милиционеры пытались выбить из них хоть какие-нибудь показания. Увы, это не получалось. Сашка Плицин не мог говорить из-за сломанной челюсти, а Димка Плицин даже сидел с трудом. Время от времени он терял сознание, пытаясь упасть со стула на пол. Лицо у него чудовищно опухло, так что глаза почти закрылись, он потерял часть зубов, а губы распухли как у молодой негритянки.

Мысин уже составлял протокол, когда в дом ворвался один из дружинников.

— Андрей, дом на Ростовской горит!

Это было неожиданно. Все «добровольцы» вскочили на ноги, но Косарев, а он по привычке взял руководство в свои руки прикрикнул на них.

— Куда все! Трое с этими, остальные за мной!

Они загрузились в машину Мазурова в прежнем составе, и помчались на зарево разгорающегося пожара. До последнего Косарев надеялся на то, что горит вовсе не тот дом, где они были днем, но, вывернув из-за угла, понял, что это именно так. Усадьба двоих стариков полыхала, словно ее подожгли из огнемета. К дому уже бежали люди, «девятку» Мазурова около самого дома обогнала машина «десантников». Из-за этого Мазуров слишком резко дал по тормозам, всех бросило вперед. Косарев даже ударился головой о лобовое стекло, но, только выругался, и первый выскочил наружу. Макарыч побежал вперед, крича на ходу: — Стариков вывели!?

— Нет! — донеслось из толпы. — Дверь изнутри закрыта! Сломать ее не можем.

Мазуров видел эту дверь, она не горела, но оттуда через щели пугающе сильно выползал черный дым.

— Цепляйте трос, машиной сейчас дернем! — крикнул Мысин. Несколько мужиков бегом кинулись выполнять это указания, «Нива» дружинников развернулась задом к калитке.

Если бы у Мазурова в этот момент снова не прихватило сердце, все бы пошло совсем по другому. Он непременно бы пристроился в цепочку, протянувшуюся от колонки к дому, подающих ведра с водой. Но его сердце сжало так, что он отошел в сторону, и, отвернувшись от огня, начал искать в грудном кармане тюбик с нитроглицерином. Уже найдя таблетку, он поднял глаза, и увидел, как в проулке напротив дома, метрах в ста, мелькнул свет одиночной фары. Было видно, что мотоцикл, проехав несколько метров, остановился, свет погас. Но к пожару с той стороны никто не подошел. Другой человек