— Хочу. Эта машина на самом деле принадлежит не мне, а моему брату, Николаю Романовичу Зубаревичу. Мы на ней ездим всего третий день.
— И все? — удивилась Ольга. — Больше ничего не хотите сказать?
— Нет. Хотя… Из-за того, что мы не являемся владельцами машины, мы не являемся владельцами всего того, что находится в этой машине.
Ольга хмыкнула, спросила: — Это все?
— Да. Мы просто не знаем, что там есть.
— Хорошо. Тогда, может, вы сами откроете вашу машину?
Зубаревская спокойно взяла из рук Колодникова ключи, нажала на кнопку сигнализации.
Обыск делал Алексей Шаврин. Сначала он шурудил в салоне машины. Это быстро принесло свои плоды. Из-под переднего пассажирского сиденья он извлек пакетик с зеленовато-серой травкой.
— По виду похоже на марихуану. Чье это? — спросил Андрей.
— Мое, — неожиданно ответил Жора. — Держал для своего пользования, тем более тут меньше положенной нормы.
— Ну, это мы проверим, больше или меньше, — пообещал Колодников, а сам подумал: 'Знаток хренов. Нормы «дури» даже все знает'.
В это время Алексей выудил из-под того же сиденья другой пакетик, с пятью небольшими шариками, свернутыми из фольги.
— Ну вот! — обрадовался Колодников. — А это уже не травка, это больше похоже на чеки. Что это, Софья Романовна, опий или героин?
Цыганка ответила совершенно спокойно.
— Понятья не имею. Этот пакет же был где-то там, внизу. Скорее всего, это имущество моего брата. Он уже дважды сидел за торговлю наркотиками, так что это, скорее всего, его товар.
— Вы так уверенно оговариваете своего родного брата? — удивилась Ольга. Эта цыганка все больше и больше удивляла его.
— Конечно. Я не собираюсь сидеть за грехи своего даже очень близкого родственника. Каждый должен отвечать перед законом за свои дела. Что я его — должна прикрывать?
— Хорошо. Надо отправить оба пакета на экспертизу, в том числе и дактилоскопическую — решила Ольга.
Больше в салоне ничего предосудительного они не нашли. Зато когда Шаврин полез в багажник, Ольга заметила, какой резкий взгляд бросила Софья на Могильщика. При этом она беззвучно шевельнула губами, и, Малиновская была готова поклясться, что Жора цыганку понял. Буквально через несколько секунд Шаврин достал пакет, а из него — за мушку, короткоствольный автомат Калашникова.
— Ого, вот это да! — Восхитился Колодников. — Это вам уже не пять чеков с ханкой, господа хорошие. Это уже серьезно.
— Хочу сделать заявление, — начал Софья, — этот автомат мы обнаружили в багажнике сегодня днем. Жора полез за домкратом и обнаружил его. Скорее всего, это так же принадлежит моему брату. Мы хотели сдать оружие в милицию, но у нас была назначена встреча с Каховским. Если бы вы нас не тормознули, мы бы довезли его до отдела и сдали дежурному.
— Пой ласточка, пой, — пробормотал за спиной Ольги Паша Зудов.
— Больше там у них ничего запрещенного нет? — спросил Колодников у Шаврина. Тот, несмотря на холод, вытирал с лысины пот.
— Нет.
— Ну, хорошо. Закрывайте машину. Ключи отдайте Павлу. Паш, отгони машину на штрафстоянку. А остальных прошу пройти в здание, подписать протокол в тепле.
ГЛАВА 37
Ольга приехала домой в двенадцатом часу ночи в абсолютно измочаленном состоянии.
— Боже, как я устала! — пробормотала она, просто рухнув на пуфик в прихожей.
— Чего это так? — удивился Юрий, и принялся сдирать с ног своей подруги ее изящные сапожки.
— Эта цыганка — чудовище! Вампир! Я просто чувствую, как она качает мою энергию. Пять часов допроса, и, представишь, я была даже благодарна Кашиной, что она предложила прекратить допрос за длительностью времени.
— Так, ну это, допустим, девять вечера. А что ты там еще делала три часа?
— Подбивали с Колодниковым бабки.
— И что?
— Так все пока получается неплохо. Улик против нее — море! Одна машина со всем содержимым чего стоит. И наркота, и оружие! Прелесть, а не улики. И, главное, все оформлено как надо. Теперь даже Кашина к ним не придерется.
По ходу разговора Юрий постепенно раздевал Ольгу, так что про находки в машине она рассказывала, уже лежа в ванне.
— У меня было впечатление, что этот автомат был приготовлен для нас, — сказала она с закрытыми глазами. — Мне как-то даже не по себе стало.
— Ну, уж, ты это борщанула. Может, он действительно ее брата?
— Может. Кстати, у нас есть что поесть?
— Не-а! Я тоже только недавно пришел. Да и надеялся, что ты что-то купишь. А так — холодильник пуст, все, что лежало снизу пропало, а в морозилке ничего нет, даже льда. Он же у нас саморазмораживающийся.
— Печально.
У Юрия было свое предложение. Он завернул Ольгу в полотенце, а потом поднял на руки.
— Давай лучше займемся любовью.
— Ну, это можно. А я тебя не съем потом во сне?
— Можешь откусить уши. Я разрешаю.
Впрочем, через полчаса, закончив со всеми любовными утехами, Астафьев все-таки подсунул Ольге бутерброд с сыром.
— М-м! Откуда такая роскошь? — пробормотала она, впиваясь зубами в пищу.
— Нашел в холодильнике. Хотел зажилить, съесть один, да пожалел тебя.
— Ну, милый, ты делаешь успехи. Вот так заядлые холостяки и превращаются в семейных дядечек с пивным брюшком и в растянутых трусах до колен.
— Ужас! Я лучше застрелюсь.
Ольга уснула быстро, а Астафьев лежал, и думал: почему он так долго крутит роман с этой девушкой. Почему он позволил ей жить в своей квартире, и, самое главное, почему его устраивает такое положение вещей? Он как-то не тяготился ее присутствием, и с удивлением замечал, что как-то даже скучает, когда долго не видеться с Ольгой. У Юрия были десятки романов с самыми разными женщинами, один раз он даже связывался узами Гименея, но продержался в таком состоянии только полгода. А тут все шло так естественно, что впереди маячили свадебные кольца, и это так же как-то не пугало старого холостяка.
'Старею', — сделал вывод Астафьев, и, повернувшись на бок, скоро уснул.
Софья Зубаревская так же была доставлена в ИВС поздно ночью. Но ее тут давно и с нетерпением ждали. Толстая женщина в форме с погонами прапорщика бесцеремонно велела ей раздеться до гола, и цыганка, уже знакомая со всеми этими процедурами, не сопротивлялась. Зато она сорвалась уже в камере. Та была рассчитана на четверых, но сейчас в ней находилась только одна подруга, старая женщина лет шестидесяти. Увидев свою новую соседку, она обрадовалась.
— О, подруга! Как хорошо то, а то я тут сижу одна уже три дня, как сука подколодная.
— Ты кто? — спросила Сонька, заваливаясь на нижнюю кровать.
— Я? Людмила Анатольевна, кличка Шкура.
— Шкура? — удивилась цыганка. — Это за что тебя так обозвали?
— За то, что всю жизнь шкурами звериными торговала.
— И много ты их продала?
Старуха захохотала.
— Ни одной. Я только деньги с лохов собирала, а потом обещала привести соболей с Байкала.
Она что-то долго и весело рассказывала про свои махинации. Потом Шкура спросила: — А ты за что села?
— Я еще не села. Я скоро отсюда выйду.
— Ой ли!
— И не ой ли, а выйду! Я тут на три дня, до суда.
Старуха захохотала, и Соньке пришлось припустить матом, чтобы заставить ее замолчать. Она смертельно устала, а надо было еще придумать, как вести себя дальше.
ГЛАВА 38
