минуту облизывает пухлые губки, отчего глаза у Светлова тут же покрываются мутной мечтательной пленкой.
Все шло как надо — танцы, девочки, жаренные грибы «по-прокурорски», как аттестовал их Светлов, горячие куриные потрошки, коньячок армянский и грузинское вино «Гурджуани» под кавказские шашлычки. Досаждали только официальные тосты за соседним столом у стены, там постоянно пили «За здоровье нашего заместителя министра!», «За достижения нашего управления!».
Светлов не выдержал, спросил у нашего официанта с досадой:
— Что там за типы пьют?
— Минздрав, товарищ подполковник, — почти по-военному доложил официант. — Вон слева — заместитель Петровского — Балаян Эдуард Саркисович, до минздрава у нас в КГБ работал. Толковый мужик. Государственную премию обмывают за какой-то новый препарат для космонавтов.
— Ладно, — милостиво махнул рукой Светлов. — Тогда пусть гуляют. Только пусть он наших девочек не жрет глазами, этот Балаян.
Действительно, темно-карие бархатные глаза этого Балаяна — ему лет сорок пять, с пышной седой прядью в густой черной шевелюре — слишком часто останавливаются на нашем столике и рассматривают нас в упор, спокойно и подолгу. Мне это не нравится, я демонстративно, назло ему обнимаю свою блондиночку за талию, а другую руку приятельски кладу на плечо светловолосой «бэби-вумен» и предлагаю гусарски-небрежным тоном:
— А не завалиться бы нам на мою холостяцкую квартиру, товарищ подполковник? Потанцуем, музыку послушаем. Еще не вечер!
Девочки все равно не верят, что Светлов — подполковник милиции, а я — следователь по особо важным делам, да мы и не особенно настаиваем на этом. «Честно» им признаемся, что оба — стоматологи из «платной поликлиники», и я даже обещаю подлечить дома зуб светловской пигалице.
Короче, идет нормальный ресторанный треп, и на очередном его витке моя подвыпившая воронежская блондинка говорит, что лучше бы мы были спортсменами, она «обожает» спортсменов, ее жених держит третье место по боксу в Воронеже и тренирует секцию бокса в детской спортивной школе.
— Как Акеев, — срывается у меня с языка, но девочки не знают, кто такой Акеев, и Светлов объясняет им:
— Виктор Акеев — наш большой друг, бывший чемпион Европы по боксу в среднем весе. Он сейчас в заграничной командировке уже больше года, и вот Игорь по нему ужасно скучает, — он кивнул на меня и улыбнулся.
— Я думаю, вы можете его увидеть, — вдруг заявляет официант, подавая на стол мороженое и кофе- гляссе.
Я и Светлов разом уставились на него. Официант доложил:
— Видимо, он вернулся из командировки. В четверг он тут ужинал.
— Кто?! — подался я всем телом вперед, к официанту.
— Виктор Акеев, бывший чемпион по боксу, — сказал официант.
— Ты уверен?
— Товарищ следователь, обижаете! — улыбнулся он, но глаза его в этот момент стали действительно обиженно-замкнутыми. — Он ужинал здесь, вот за тем столиком. Коротко стрижен, одет в новый венгерский костюм серого цвета, рубаха голубая, без галстука. Что еще? С ним были две девушки. Одна лет двадцати трех, рост — метр семьдесят, крашеная шатенка, акцент не московский, а северный. Вторая тоже — 22–23 года, брюнетка, глаза синие, на Наташу Ростову похожа.
Наши «девочки» разом примолкли и протрезвели, поглядывая то на меня, то на Светлова, то на официанта. Нужно сказать, что и мы со Светловым тоже мгновенно пришли в себя.
— Где здесь телефон? — спросил я, и официант тут же увел меня в кабинет метрдотеля. Я спешно набрал номер дежурного ГУИТУ МВД СССР (Главное управление исправительно-трудовых учреждений), заказал ему срочную установку: по ВЧ связаться с Архангельским облуправлением ИТУ и проверить, где этот Акеев — в колонии или в «бегах». Через три минуты был ответ: «Виктор Акеев, заключенный исправительно-трудового учреждения УУ-121, личный номер 1553, расконвоирован и переведен за отличное певедение и ударный труд на стройку народного хозяйства в том же городе Котлас, где и находится в настоящее время до полного отбытия срока наказания».
— Спасибо, — говорю я в трубку и тут же звоню в Аэрофлот: — Ближайший на Котлас?
— 10.40 утра.
— А раньше нет?
— Ушел час назад.
И двигаюсь обратно в зал в полной уверенности, что наши со Светловым «девочки» уже сбежали от нас с перепугу. Но ничего подобного! Наоборот, они обе прилипли к Марату, их глаза заблестели любопытством и восторгом — еще бы! Познакомились с настоящим подполковником из уголовного розыска!
— А мы-то думали, что вы нам мозги пудрите, — откровенно сказала моя блондинка. — Мы думали, что вы какие-нибудь завмаги или фарцовщики, мы вам «динамо» хотели сделать, а вы…
Она смотрела на меня с восторгом и говорила мне теперь только «вы», хотя мы еще час назад выпили на брудершафт и она было перешла на «ты» так легко, будто не она мне в дочки годится, а я ей в сыновья.
— Утром летишь в Котлас, — коротко сказал я Светлову в ответ на его вопросительный взгляд. — Остальное — после. Ну что? Пора по домам, девочки. Где вы остановились? Мы вас подбросим…
— Как это?! — возмущается моя блондинка. — А кто говорил: «потанцуем, музыку послушаем, еще не вечер»?
А «бэби— вумен», облизнув свои пухлые губки, добавляет, глядя Светлову прямо в глаза:
— Так не пойдет, товарищ подполковник! Это «крутить динамо» называется. Закадрили, напоили, потанцевали и — что? А еще Московский уголовный розыск! Не то я с этим Балаяном уйду…
Пришлось отвечать за свои гусарские поступки. Муровская «Волга» Светлова всю ночь простояла под моими окнами в Измайловском парке, а утром помятый Светлов позвонил жене, наплел ей что-то насчет оперативно-розыскных мероприятий и умчался на Петровку выписывать себе командировку в Котлас.
— Преступников мы еще с тобой не поймали, — сказал мне на прощание Светлов, — а вот как насчет триппера?
Среда, 6 июня, полдень
