– Может быть, чаю или кофе, Алексей Петрович?

«Мысли-то они точно умеют считывать,– подумал Марков.– Или не умеют? Ну-ка попробуй сейчас прочитай. Синхрофазотрон... Инсинуация...»

– Нет, спасибо. Особенно некогда рассиживаться,– заметил он.

– Жаль, жаль...

– Чего же вам жаль?

– Не всякий раз выпадает случай с самим Марковым чайку попить,– засмеялся гэбэшник.

«Рассказывай, рассказывай... В свое время первым лицам государства морду били. А теперь чайку ему не выпало попить...»

– Давайте перейдем к делу,– сказал за следователя Марков.

– Извините, Алексей Петрович. Понимаю, производственные дела, показатели, планов громадье... А я хотел поговорить о том о сем, о семье вашей, например.

«Нет, улыбочка у парня неприятная и голосок слащавый. Поговоришь с таким, потом год сладкого в рот не возьмешь. Противно...»

– А что вам моя семья?

– Из вежливости. Не про погоду же нам говорить? Как, вообще, жена, дети?

– Дети... У меня, слава богу, один.

– Вот именно, слава богу,– засмеялся следователь.– Как, между прочим, Кирилл Алексеевич поживает? Как его учеба в институте? По стопам отца, наверное, пойдет? Может быть, сменит у штурвала своего отца? Не собираетесь создавать династию?

«Значит, из-за Кирилла вызывали. Что же он там натворил? Неужели, действительно, в диссиденты подался? Этого еще не хватало!»

– Рано еще об этом думать. У парня сейчас ветер в голове.

– Вы уверены?

– В чем?

– В том, что у него в голове?

Да что это за разговор такой идиотский! Что он, на родительском собрании, что ли? Мальчишка, наверное, и не капитан еще, а валяет с ним дурака. А он по военному званию был бы не меньше... Жаль, отменили табели о рангах, а то он тут бы их живо построил!

– Вот что,– Алексей Петрович стукнул широкой ладонью по подлокотнику кресла,– давайте без этих ваших штучек-дрючек, не к барышне подлезаете. Кирилл ушел из института, дома не живет, где он, я не знаю. Думал, на даче, его там не оказалось. А теперь ответьте, пожалуйста, вы – что он там натворил? Прочитал что-нибудь антисоветское, анекдот рассказал какому-нибудь стукачу?

– Хуже, Алексей Петрович,– ответил следователь, при этом мило улыбаясь.– «Ромео и Джульетту» читали?

– В школе... Так что он сделал? Зарезал этого... принца Гамлета?

– Вы – остроумный человек,– рассмеялся следователь.– А насчет принца Гамлета вы в самую точку.

В этот момент дверь распахнулась. «Вот как мне надо было заходить в этот кабинет!» – восхитился Марков. В кабинет ворвался седой, плотный мужчина в сером костюме, но с красным лицом. Он быстро прошел через кабинет, сел за стол, но тут же вскочил и заорал, широко раскрывая рот и суживая глаза:

– Ты директор секретного предприятия или синюшный алкаш?! Ты руководишь стратегическими разработками или бутылки собираешь?! Ты хоть знаешь, что твой сынок спутался с англичанкой? Не с болгаркой, не с вьетнамкой, а с англичанкой! Гражданкой страны, которая является нашим военным противником! Из кресла своего мягкого полетишь к чертовой матери! Партийный билет на стол положишь! Я тебе устрою любовь между народами!..

«Вот это я понимаю! Наконец, нашелся нормальный человек, который все объяснил. Сразу виден и опыт, и чин. Такому и ответить приятно!»

Алексей Петрович попробовал встать с кресла, но оно было глубокое, видимо, со смещенным центром тяжести. Марков не стал повторять попытку подняться, просто сжал кулаки и заговорил:

– Партийный билет не ты мне давал, не тебе и забирать. Не за кресло свое держусь, а за производство родное. Что же касается сына моего... Когда он рос в семье под моим присмотром, то был и комсомольцем, и пионером. Со знаменем ходил под ваши барабаны. А как вышел в большую жизнь, которую вы курируете, поучился в ваших институтах, почитал ваши книги, сразу стал оболтусом и бездельником. Ваша это работа! Ваша работа возвращается бумерангом! Молодежь мы теряем из-за таких, как вы. А моя работа хорошо видна. По всем показателям мое производство впереди и по городу, и по стране! Пока мы бьемся на передовой, вы уже весь тыл разложили!..

Плотный мужчина в сером костюме побагровел, напрягся, но не стал вступать в полемику. Так же порывисто он выскочил из-за стола, прошел через кабинет и, хлопнув дверью, удалился.

– Из вас отличный военачальник бы получился, Алексей Петрович,– тихо проговорил следователь.

– Я и так партией мобилизованный и призванный. Да и звание у меня немаленькое, уж поболе вашего. У меня же, считай, в подчинении армия.

– Вот я и говорю. Смотрели фильм «Освобождение»? Мне, например, там один эпизод нравится. Когда Сталину предлагают обменять пленного сына на маршала Паулюса. Помните, что он отвечает? «Я солдата на маршала не меняю...»

– Правильно сказал.

– А вы бы поменяли своего сына на Паулюса?

– Давайте по делу,– раздраженно ответил Марков.– Теперь все уже ясно. Что тут пустой психологией заниматься?

– А ведь это по делу. Речь идет о вас и вашем сыне.

– На кого же я его должен менять?

– На себя, Алексей Петрович, ведь маршал – это вы. На свое директорское кресло, на свое производство, на работу, которую вы любите и делаете лучше многих других. На то, что было всей страной с таким трудом завоевано... Все стоит на карте, Алексей Петрович. Мне ли вам это объяснять? Я только что вас слушал и восторгался, как школьник. Правильно вы сказали и про молодежь, и про нашу работу, что уж тут греха таить. Все это вы верно заметили, Алексей Петрович. Потому решать судьбу своего сына должны вы... Меняете солдата на маршала, Алексей Петрович?

– Нэт,– твердо ответил Марков-старший, с легким кавказским акцентом.– Нэ мэняю...

– Очень хорошо! – Следователь сжал губы и так сосредоточенно уставился на неистертый ковер, будто и там наблюдались некие процессы, угрожавшие социалистическому строю.– Очень хорошо! Значит, договорились!

Марков кивнул, и следователь, хотя и смотрел по-прежнему в пол, кивок этот углядел. Мучить больше не стал. Но ни о чем они тогда еще не договорились...