Такова канва жизненного пути настоящего Робина Гуда, восстановленная по крупицам учеными в результате анализа литературных текстов и благодаря архивным находкам. Но все это мало что добавляет к образу благородного защитника бедных из Шервудского леса. Разве что он несколько меркнет из-за надругательств над трупами ноттингемского шерифа и Гая Гисборна (норманну он тоже отрезал голову и насадил ее на кол). Хотя о нравах тех времен судить трудно — возможно, это как раз нравилось окружающим, ибо они заведомо не испытывали теплых чувств ни к полицейской королевской власти, ни к новой норманнской знати, которая за полтора века после завоевания Англии не успела ассимилироваться в среде старого саксонского нобилитета. Вряд ли можно найти вразумительное объяснение мотивов столь упорного и подчас нелогичного сопротивления королевской власти человека, у которого неоднократно были возможности самому стать этой властью. Таким образом, остается все та же версия о врожденной интеллигентской совестливости Робина Гуда и его чисто народническом мазохистском стремлении пострадать за дело избавления от эксплуатации трудового английского крестьянства. Другая версия, появившаяся совсем недавно, — о нетрадиционной сексуальной ориентации Робина Гуда, предпочитавшего жить в мужской компании в лесу подальше от полицейского преследования и морального осуждения церковью, — пожалуй, слишком экстравагантна.

Выйти из этого тупика и ответить на вопрос: «Кто вы, мистер Гуд?» — наверное, можно по-разному, например попробовав поставить себя на место йомена Робина Гуда, обычного провинциального англичанина среднего достатка начала XIV века.

Еще в конце XI века королевская власть в Англии стала почти абсолютной. Норманны сильно укрепили вертикаль власти, сделав ставку на своих представителей в графствах — шерифов. Шерифа избирали из среды мелкого дворянства, он отвечал за свою деятельность личным имуществом. Король наделял своего представителя обширными полномочиями. Шериф созывал совет графства и председательствовал на нем, при формальном участии присяжных вершил суд, заведовал королевскими имениями, был главным сборщиком дани в пользу короны и командовал войском. Иногда шерифов облекали экстраординарными полномочиями. Так, в 1130 году Ричард Бассе и Обри де Вэр исполняли функции шерифов сразу в 11 графствах, оставаясь в то же время членами многочисленных административных советов.

От произвола шерифов страдали не только лорды, но и мелкие собственники — йомены. Все леса, перелески, реки, служившие в то время основой местной экономики, были собственностью короля. Попадешься королевскому лесничему — и в лучшем случае отрежут пальцы и выколют глаза. Чаще вешали.

Первую хартию вольностей подписал король Генрих I в 1100 году. В 1215 году английские бароны вынудили короля Иоанна, получившего прозвище Безземельный, в пределах их владений гарантировать им еще большую свободу. Иоанн подписал так называемую Великую хартию вольностей. Хартия содержала 64 пункта. Ее можно назвать даже более демократичной, чем нынешние законодательства стран ЕС. Собственность свободного человека в размере, необходимом для сохранения социального положения, товар купца и имущество крестьянина объявлялись неприкосновенными при взыскании штрафов.

В случае нарушения хартии королем бароны получали право прибегнуть к насилию против него, исключая убийство его и членов его семьи.

Однако почти сразу король стал нарушать данные обещания. Местная знать сопротивлялась как могла. В 1266 году бароны восстали против короля Генриха III, вынуждая того считаться со своими правами. Борьба центра и регионов шла с переменным успехом до конца XIII века, но в целом баронам удавалось ограничивать королевскую власть на местах. В царствование Эдуарда I свобода английского народа достигает уровня, не виданного потом никогда. В 1297 году, во время похода короля во Фландрию, бароны и торговцы согласились продолжать субсидировать войну только при условии, что король подтвердит Великую хартию вольностей и даже включит в нее новые статьи, запрещающие собирать налоги без общего согласия всех свободных англичан, а не только графов, баронов и духовенства.

Когда это случилось, Робину Гуду было всего 17 лет. А дальше на его глазах начал развиваться обратный процесс. Медленно, но неотступно король Эдуард II ограничивал права и вольности граждан, подтвержденные его отцом. Страна постепенно милитаризировалась, для чего требовалась сильная центральная власть. Местный бизнес долго пытался бороться с беспределом королевских шерифов и ростом налогов. По всей стране происходили волнения наподобие ухода в лес солидного йоркширского йомена Робина Гуда. Набрался не один десяток диссидентов, которые, подобно их советским коллегам из нашего недавнего прошлого, требовали от власти выполнения собственной конституции. Они защищали интересы большей части населения тогдашней Англии, борясь за каждый пункт хартии вольностей, дарованной королями свободным английским гражданам и добрым католикам.

Но в народной памяти в качестве романтического защитника всех угнетенных остался только Робин Гуд. И это несмотря на то, что в пору своей правозащитной деятельности он был уже вовсе не юным красавцем, а мужчиной в летах, который отстаивал собственное пошатнувшееся благосостояние. Ну а заодно и интересы угнетенного трудового крестьянства.

Уильям Кларк Квонтрилл (William Clarke Quantrill, 1837–1865) — предводитель партизанского отряда — банды грабителей и бандитов, действовавшей во времена Гражданской войны в США. Убит выстрелом в спину.

Почти семьдесят лет назад, 15 декабря 1939 года, в Атланте, штат Джорджия, состоялась премьера «Унесенных ветром». Южный миф, который пришел к нам вместе с «Унесенными ветром», а затем и с книгой (мы знакомились с этими произведениями в обратном порядке), — это ностальгическая история довоенного Юга, где рабы были рады быть рабами и в сорокаградусную жару с радостными песнями шли в поля убирать хлопок, а проработав до заката, с еще более радостными песнями возвращались в свои хижины, благодарные судьбе за то, что она дала им такую счастливую жизнь.

Этот миф охватывает не только предвоенный период, но и всю Гражданскую войну, которая в «Унесенных ветром» была показана тоже не совсем точно: выходило, что армия южан состояла сплошь из джентльменов, а армия северян — из грабителей, убийц и насильников. На самом деле все было совсем не так.

Пронзительный крик, с которым южане бросались в атаку, прозвучал в городке Лоуренс 21 августа 1863 года странно и неуместно. Гражданская война шла уже два года, но этого канзасского захолустья она почти не коснулась. Правда, здесь жил сенатор Джеймс Лэйн, ярый противник южных рабовладельческих штатов, который к тому времени уже успел повоевать за дело аболиционизма. Но он держался особняком, и никто из местных тихих фермеров не интересовался ни им, ни президентом Линкольном, ни самой войной.

Крик и топот копыт приближались. Люди в недоумении останавливались посреди улицы. Только сенатор Лэйн не нуждался в разъяснениях. Он выбежал из дома и рванул в сторону кукурузного поля. Лэйн бежал, пока не свалился, выбившись из сил. Он так и пролежал последующие несколько часов, один среди зеленых стеблей и желтых налившихся початков кукурузы.

Через несколько минут улицы заполнили сотни всадников. Впереди скакал хрупкий молодой человек с удивительно благообразной внешностью. Недалеко от него держался длинноволосый красивый мужчина, сидевший на своей буйной лошади так, словно составлял с ней единое целое. Жители Лоуренса растерянно смотрели на нежданных гостей, и каждый думал, не снится ли ему это. Очень скоро они убедились, что, к сожалению, это был не сон. К ним пожаловал сам Уильям Кларк Квонтрилл, а с ним и Кровавый Билл Андерсон, приковавший к себе внимание всех оказавшихся на площади женщин. Квонтрилл и Андерсон привели в город отряд из четырехсот пятидесяти самых страшных головорезов. Только в армии южан существовали нерегулярные отряды так называемых партизан, состоявшие почти сплошь из негодяев, многие из которых вошли в число основателей преступного мира Дикого Запада. Среди них первое место, безусловно, принадлежит Уильяму Квонтриллу.

Уильям Кларк Квонтрилл родился в 1837 году в штате Огайо, где получил приличное образование и мог безбедно прожить до старости. Однако эта жизнь была не по нему. В 20 лет он перебрался в штат Юта, где занялся конокрадством. Преступление это каралось тогда смертной казнью, так что Квонтрилл был человеком отчаянным. Через два года он перебрался в Канзас, где занялся новым бизнесом.

Квонтрилл совершил несколько рейдов на плантации, откуда похищал рабов и скот, а потом продавал их. Это не мешало ему объявить себя защитником рабов. Когда через год за Квонтриллом начали настоящую охоту, он лег на дно и поступил учителем в сельскую школу, где толковал детям Священное Писание.

Однако долго на месте ему не сиделось. В декабре 1860 года Квонтрилл подбил пятерых молодых квакеров, ярых противников рабства, на то, чтобы угнать рабов у одного плантатора. Затем он сообщил рабовладельцам о предстоящем рейде, после чего сам же его возглавил и привел квакеров в засаду. Трое из них были убиты, а когда его самого окружили, Квонтрилл поведал доверчивым слушателям, что он южанин, переехавший в Калифорнию, где квакеры убили его брата, а его бросили умирать на дороге. Он рассказал, что выследил своих врагов и, оставшись неузнанным, уговорил принять участие в опасном деле. Ему не просто поверили — он стал народным героем среди рабовладельцев.

Когда через несколько месяцев разразилась Гражданская война, у Квонтрилла не возникло проблем с набором добровольцев в свой партизанский отряд. Среди них оказались такие симпатичные личности, как будущие массовые убийцы Уильям Андерсон по кличке Кровавый Билл, Джордж Тодд, Флетчер Тейлор, братья Фаррингтон, будущие великие грабители Коулмэн Янгер, Фрэнк Джеймс, а в 1864 году к нему присоединился и его брат — впоследствии легендарный Джесси Джеймс. Любопытно, что все они (кроме, может быть, Кровавого Билла Андерсона) безоговорочно признавали авторитет тощего, тонкошеего Квонтрилла с его внешностью бывшего отличника.

Почти всю войну Квонтрилл, Андерсон и их люди терроризировали приграничные города северян. Историки-южане всегда упирают на то, что официально они не состояли в армии южан, замалчивая тот факт, что в 1864 году, когда кто-то из офицеров регулярной армии усомнился в полномочиях Квонтрилла, тот подтвердил их бумагой, на которой стояла подпись самого президента Конфедерации Южных Штатов Джефферсона Дэвиса.

Однако «славное дело», как называли конфедераты свою борьбу за право обращаться с другими людьми как со скотом, интересовало Квонтрилла мало.