«Мама миа! — воскликнул девятилетний Сальваторе, впервые увидев Нью-Йорк. — Какие витрины! И фонари, фонари, фонари… Электрические фонари! У нас в Италии таких фонарей нет».
Сальваторе, родившийся 24 февраля 1897 года на Сицилии, жил в пригороде Нью-Йорка уже около месяца. Его семейство обосновалось в эмигрантском районе, где по-английски хорошо не говорил никто. По-итальянски — почти все. Когда в Палермо они садились на корабль, Сальваторе видел несколько семей из родного Лерката-Фридди, крошечного городка, где, кроме чахлого заводика, производящего серу, ничего и не было. Его братья очень плохо учились английскому. Сальваторе ссорился с ними. Неужели не понимают: чтобы ходить в огромные магазины, нужно много денег. А где их взять, если не знаешь английского? К 16 годам, когда отец пристроил Сальваторе к шляпнику Стенту, имевшему крошечную мастерскую на соседней улочке, мальчик говорил по- английски бегло и без итальянского акцента. Это был его первый капитал.
Но как его эффективно применить в таком убогом обществе: четверо толстых парней еле волочат ноги, а Стент платит всего несколько центов в час? Ответ подсказал долговязый Лепке, еврейский мальчик с горящими глазами, поведавший о кипучей жизни ночных нью-йоркских улиц, где хохочут девочки и где роскошные богачи выигрывают за вечер аж по 200, а то и больше долларов. Решение принято: накопить денег и поехать туда, где смех и веселье, где деньги появляются буквально из ничего.
В первый же раз Сальваторе выиграл $224. Он осмелился отправиться в один из самых шикарных игорных домов. Грубая одежда с плеча старшего брата мешала ему чувствовать себя в своей тарелке. Шуточки завсегдатаев и насмешки белокурых див смущали его. Но он устоял, не выпил ни капли и ушел, сорвав неплохой куш. Через неделю с ним уже поздоровались и охотно пустили за игорный стол. Он выиграл опять и отправился в компании новых друзей покупать себе одежду — модный костюм, коричневые полуботинки и фетровую шляпу. Выбор состоялся: Лучано уволился из шляпной мастерской и с головой ушел в мир новых знакомств. Отец и братья негодовали — благочестивые католики подозревали неладное и не одобряли его наклонностей.
Однажды Сальваторе крупно проигрался. Тогда ему и Лепке предложили торговать наркотиками — беспроигрышное дело. Встречи в условленных местах, жгучее ощущение риска, пакетики с кокаином, сумасшедшие деньги. Жаль только, дело поставлено очень плохо. Пьяные разборки, случайные грабежи и насилие. И дикое пренебрежение к безопасности. Через несколько месяцев Лучано арестовали вместе с группой таких же желторотых наркодельцов: в январе 1916 года 18-летний Лучано получил три года исправительных лагерей за распространение наркотиков (недоказанное) и ограбление магазина (якобы доказанное, но впоследствии оказавшееся чистой полицейской фабрикацией).
Исправительные лагеря пошли Лучано на пользу. Именно там он завязывает знакомства и получает первые уроки круговой поруки. Его окружают люди, близкие крупным воротилам теневой американской экономики, могущественные и дикие нравами и методами ведения дел. Торрио, Костелло, Массерио… Позже именно с ними он создавал свою криминальную корпорацию.
Выйдя из тюрьмы, Лучано предлагает новым знакомым открыть свое дело — компанию вербовщиков, «обрабатывающих» безработных девушек и малоизвестных танцовщиц. Тактика вербовки проста и с блеском демонстрируется самим Лучано. Он нравился девушкам — стройный, подтянутый, с очень мужественными (итальянскими) представлениями о жизни. Лучано ухлестывает за будущими жертвами, щедро тратит на них деньги, убеждая, что гибкость нравов приносит неплохие дивиденды. Затем шикарный ужин в ресторане, снотворное в бокале шампанского, спальня, наркотики, групповуха. Наутро девочка просыпается с тяжелой головой и полным набором компромата. Вот и все — негласный контракт по найму на работу подписан.
Однако Лучано мыслит себя уже не рядовым вербовщиком, а директором крупной компании. Запустив технологию вербовки, он полностью концентрируется на управлении, проводит рабочие совещания, изгоняет алкоголиков и дебоширов, заочно разбирает претензии проституток. Угадать в нем макаронника с окраины Нью-Йорка абсолютно невозможно. Он выглядит шикарно, по праву считается законодателем нью-йоркской моды: шелковые сорочки, кашемировые пальто, сшитая на заказ обувь, изысканное чтение по вечерам, общество лучших женщин — певиц, актрис, моделей. Все начинавшие богатеть подражали ему. Покупали такие же «кадиллаки» и «бьюики» с красными кожаными сиденьями. Про него говорили: «Лучано? О, это настоящий джентльмен. Он может дать девушке $100 только за то, что она ему улыбнулась».
По данным федерального расследования 1929 года годовой доход Лучано составил $200 тыс. Для сравнения: тогда самые дорогие особняки на Беверли-Хиллз оценивались не дороже $20 тыс. На вопросы следователей об источниках доходов он отвечал: «У меня столько щедрых друзей! Еще я занимаюсь мелким бизнесом».
Первому покровителю Лучано, Джо Массерио, все это было весьма по душе. Он возглавлял огромную сеть нью-йоркских борделей и был рад принять в свои объятия презентабельного Лучано, который помимо хороших тюремных рекомендаций имел еще и неплохие связи в наркобизнесе. А это для борделей всегда кстати. Объединение принесло прекрасные результаты.
Не забывает Лучано и Фрэнка Костелло, другого ценного знакомца лагерных времен. Этот крепкий черноволосый калабриец, приехавший в США в 1896 году, имел залы с игровыми автоматами по всей Америке. Лучано инвестирует в автоматы и заключает с Костелло союз — у него Сальваторе понравился подход к решению проблем безопасности: Костелло не жалел ни сил, ни денег, ни изобретательности на создание сети из коррумпированных представителей правоохранительных органов.
Чуть позже к союзу подключился еще один земляк — Джо Эдонис, человек из системы Массерио, имевший обширные связи в политических и светских кругах. Каналы Эдониса позволяли давать взятки на самом верху, в прокуратуре, и освобождать из тюрьмы нужных людей. Через несколько лет работы Эдонис сформировал целую сеть «замазанных» полицейских инспекторов.
Империя Лучано оформлялась. Он контролировал огромную криминальную отрасль (проституция, казино, наркотики), прикрытую прочными связями в правоохранительных структурах. Первый шаг к криминальной корпорации нового типа был сделан.
«Все у Лучано хорошо, — говорил Массерио. — Да вот только он неженка, сукин сын». Репутация «сладкого мальчика» мешала Лучано претендовать на лидерство в группировке, им же, по сути, и созданной. Случай помог ему развенчать этот образ. 16 октября 1929 года трое неизвестных поймали его на углу 6 -й и 33-й авеню, запихнули в машину и, приставив нож к горлу, отвезли на пустыри. Там в заброшенном сарае с ним проделали что положено в таких случаях: подвесили за ноги к потолку, вырезали из спины несколько ремней, избили до полусмерти: «На каком складе последняя партия кокаина? Где?!»
Лучано молчал. Он понимал, что, если проболтается, свои не простят. Через шесть часов его выбросили на тротуар в одном из пустынных пригородов Нью-Йорка. Только спустя двое суток его заметила какая-то женщина и вызвала «скорую помощь». В больнице на вопросы полиции Лучано не ответил ничего: «Не знаю, не помню, не видел». Журналисты беснуются: сенсации нет. Ретивые полицейские, предчувствовавшие новые нашивки, кусают локти. В итоге, выйдя из больницы, Лучано обнаружил, что он уже не только мозг группировки. Он стал авторитетом. А еще у него появилась кличка — Лаки («Счастливчик»). Действительно, немногие в подобной ситуации сумели выжить.
Лучано моментально использует новые возможности и при поддержке Костелло разворачивает нелегальную торговлю спиртом. Чуть позже, опираясь на связи с тюремным другом Дэнди Филлом, организует рэкет в Новом Орлеане. Качественно бизнесу расти уже почти некуда.
«Все, больше по-старому не годится, — заявил Лучано на собрании 1929 года в Атлантик-Сити, ставшем отправной точкой в реорганизации американской мафии. — Невозможно прогнозировать прибыли и контролировать риск, когда каждый дует в свою дуду. Все эти сицилийские семейные принципы мешают бизнесу. Я ведь не притащил за собой всю свою родню!»
Лучано предлагает разграничить полномочия и заключить договор о правилах конкуренции (сплошные междоусобицы мешают делу). На том же собрании обговаривается идея создания общих охранных структур. Через несколько месяцев появляется Murder Incorporated — полувоенное подразделение профессиональных киллеров, готовых в любой момент встать под ружье и выполнить любое задание. Возглавил эту структуру опытный Альберто Анастазиа, уже выполнявший деликатные поручения Лучано.
В последующие годы подобные собрания, превратившие две дюжины боссов в совет директоров, а мафиозный мир — в высокоорганизованную коммерческую структуру, проводились с завидной регулярностью и явно показывали всем: президентом всей компании является отнюдь не Массерио, а именно Лучано.
Час пробил — пора было расставить точки над i. Лучано пригласил Массерио в итальянский ресторан, угостил старого друга изысканно приготовленными устрицами и омарами, а потом, удалившись в сортир, скомандовал своим боевикам разрядить в любимого босса автоматные обоймы. Показаний полицейские не добились: «Ничего не видел, справлял нужду». Так Лучано стал главой американского мафиозного клана — без всяких «но».
И продолжал реформы. «Нужно как можно активнее проникать в легальный бизнес, — говорил он на очередном собрании, — брать под свой контроль промышленность, сельское хозяйство. Использовать эти сети для транспортировки наркотиков. И расширяться, расширяться, расширяться. Ну не будет же полиция проверять каждую упаковку сосисок!» Лучано поблескивал очками в дорогой оправе и все более походил на университетского профессора. В отношении всех, кто сомневался в твердости шефа, немедленно срабатывал карательный аппарат.
Добиваться контроля над фабриками было решено через профсоюзы, которые нередко прибегали к помощи бандитов для охраны демонстраций. Корпорация выделила средства на подкуп профсоюзных лидеров и через несколько лет добилась почти полного контроля над пошивочными и меховыми фабриками, транспортом, кинотеатрами, овощными и бакалейными магазинами, колбасными заводами, бойнями. Наркотики потекли рекой. Оборот империи Лучано вырос на несколько порядков. Боссы были довольны. Специализация полная: друг детства Лепке занимается профсоюзами, Анастазиа — карательным подразделением, Торрио, еще один друг тюремных времен, — борделями, Ланцо, человек Торрио, — казино и игральными автоматами. Фактически осталось решить лишь одну задачу — найти ходы на самый-самый верх.
Что и было сделано. Через Эдониса Лучано частично финансировал избирательную кампанию Рузвельта — оплатил разъезды одного из агитаторов кандидата в президенты, Джимми Хинса. Среди знакомых Лучано оказались сенаторы и адвокаты. Это позволило ему распространить свой бизнес на всю Америку.
Как-то на заседании Murder Incorporated обсуждалась кандидатура некоего Томаса Дьюи, нью-йоркского прокурора, уже много лет собиравшего досье на Лучано. Правление корпорации настойчиво советовало Лаки подписать ему смертный приговор. «Он меня не любит? — изумлялся Лучано. — Я разве что- нибудь сделал плохое?» Все хохотали, но упорно вносили Томаса Дьюи в список смертников. Лаки не соглашался. Бог знает почему.
Доказать виновность Лучано и впрямь было очень сложно. У мафии нет архивов, бумагооборот нулевой. Значит, подписи не сыщешь. А лично Лучано уже давно девочек не вербовал и пакетики с кокаином не продавал. Дьюи, отчаявшись поймать его на наркотиках, решил разыграть карту проституции. Разослал в публичные дома переодетых агентов, которые очень внимательно выслушивали откровения девушек. И они были использованы. В апреле 1936-го
