– Что вы об этом думаете? – спрашивает Лукреция.
– Я не люблю юмор. Не люблю анекдоты. Я думаю, что к этому бесполезному занятию прибегают, чтобы скрыть отчаяние, являющееся естественным состоянием человека.
Он пристально смотрит на второй круассан, но сдерживает себя.
– Именно из-за юмора человек остается в унизительном положении. Без него он бы давно уже взбунтовался. Юмор, как анальгин, не дает чувствовать боль, и мы терпим то, с чем нужно бороться.
Лукреция встает за тостами и шоколадно-ореховой пастой, садится и начинает делать бутерброды. Она говорит с набитым ртом:
– Я не об этом спрашивала. Я хочу знать, что вы думаете о версии «Тристан Маньяр»?
– Появление этого призрака в нашем деле удивительно. Это действительно может стать версией. Настоящая, серьезная, интересная тайна порой открывается при помощи тайны еще более серьезной и еще более интересной.
Исидор снова берет айфон и печатает. Оторвавшись на минуту от своего занятия, он говорит:
– Тристан Маньяр был талантлив. Он не просто переделывал старые шутки. Я его обожал. Вот кто сумел превратить свою жизнь в отличный анекдот, заканчивающийся словами: «А потом он просто исчез».
Он делает вид, что разгоняет дым.
– Я думала, что вы не любите юмор.
– Наоборот, я слишком люблю это высокое искусство и не выношу, когда его унижают вульгарным кривлянием.
– Я вас не понимаю.
– Потому что вы не знаете трех основных принципов восприятия мира. Я не люблю юмор низкого качества. Юмор на телевидении в основном способствует деградации человека и его унижению, я его не выношу. Может быть, именно такой юмор Доллен называл юмором тьмы. Как бы там ни было, именно на нем основана индустрия Дария.
– Вы преувеличиваете.
– Я люблю тонкий юмор, самоиронию, абстракцию. Тристан Маньяр был в этом очень силен. Я не люблю юмор того же качества, что скверное вино. Но при этом с удовольствием выпью бокал «Бувэ Лядюбей» урожая 1978 года или чилийского вина «Кастильо де Молина» урожая 1998 года.
– Понятие «хороший юмор» очень субъективно, вот в чем проблема. А насчет вина все уже как-то пришли к общему мнению.
Исидор взмахивает чайной ложкой.
– Верно подмечено. Но Тристан Маньяр объективно был великим юмористом потому, что он открыл некий дополнительный подтекст. Его юмор не был сальным, непристойным, расистским. Его шутки – это интеллектуальные золотые самородки. Его юмор пробуждал разум, а не усыплял его.
Он читает вслух информацию, которую нашел в Интернете.
– Карьера Тристана Маньяра неуклонно шла вверх. Его наравне с Дарием признавали лучшим комиком своего времени. Он снял множество фильмов. Но после одного выступления с ним, видимо, что-то случилось. Он исчез безо всяких объяснений, оставив жену и детей. Это объясняют депрессией, говорят, что он уехал в другую страну и сменил имя.
Исидор кладет в чашку еще сахару и размешивает.
– Мне это кажется маловероятным… Правду об исчезновении этого человека еще предстоит узнать.
Он печатает несколько фраз.
– Итак, подведем итог. У нас есть: 1) орудие преступления – темно-синяя шкатулка; 2) надпись золотыми чернилами «Не читать!» и буквы «B.Q.T.»; 3) клочок засвеченной фотобумаги фирмы «Кодак»; 4) фотография убийцы в гриме грустного клоуна; 5) имя подозреваемого, произнесенное другим подозреваемым незадолго до смерти. Тристан Маньяр…
– Ну что ж, неплохо для начала. Чего нам не хватает?
– 6) мотива преступления; 7) доказательств; 8) Тристана Маньяра.
Исидор просит еще раз показать ему фотографию грустного клоуна и ищет в Интернете портрет Тристана Маньяра.
– Посмотрим, есть ли внешнее сходство.
Они сравнивают два изображения.
– Слой грима такой толстый, что черты лица разглядеть невозможно, – говорит Лукреция. – Да и красный нос не облегчает задачу.
– Не говоря уже о плохом качестве изображения с видеокамеры, которая снимала сверху. Нельзя даже понять, какого роста этот человек.
– Он точно выше Дария. Судя по телосложению, это может быть Тристан Маньяр.
– Или кто-то еще, – отвечает Исидор.
– Что вы собираетесь делать?
– Вы, Лукреция, начнете поиски Тристана.
– Разве мы не вместе будем это делать?
– Я буду вести параллельное расследование. Расследование сути, а не формы.
– То есть?
– Я уже говорил, что необходимо понять причину возникновения смеха. Все кроется именно там. Почему люди начали смеяться? Я пойду по следу к истокам этого биологически бесполезного явления.
Лукреция разочарованно вздыхает:
– Значит, мне придется работать одной?
– Мы будем рассказывать друг другу о своих достижениях.
Лукреция, скрывая огорчение, сует палец в банку шоколадно-ореховой пасты и облизывает его.
63
Зрители стоя аплодировали пьесе «Женщины в народном собрании». В этой комедии жительницы Афин собрались на площади, чтобы захватить власть и проголосовать за решительные меры, на которые никак не решались их трусливые мужья.
Сюжет был действительно смелым для своего времени.
Автор, маленький лысый толстяк, поднялся на сцену и поклонился ликующей толпе. Его звали Аристофан. Несколько месяцев назад он стал любимцем афинян. Его пьеса «Тучи», в которой он смело и открыто издевался над самим Сократом, представляла великого философа педантом-женоненавистником. В «Осах» он смеялся над судьями, коррумпированными эгоистами, и над аристократами, судившимися из-за любого пустяка.
Он не боялся никого. Раскритиковав философов, судей, аристократов, он не пощадил и своего знаменитого собрата Еврипида, осмеяв его в «Лягушках». В «Птицах» он высмеивал афинян, ссорившихся с соседями. Во «Всадниках» он замахнулся уже на главу государства, Клеона, изобразив его глупцом и тираном. «Плутос» порицал систему перераспределения богатств между аристократами и простыми людьми.
Персонажи пьес Аристофана впервые заговорили на том языке, на которым люди разговаривают в жизни. Новый автор не стеснялся в выражениях, рассуждая о задницах, о половых органах, о деньгах, о политике. Он создал новый, более динамичный театр, действие пьесы в котором прерывалось хором, музыкой, танцами. Он придумал интермедию, «парабазу», во время которой актер, играющий главную роль, снимал сценический костюм и начинал серьезно рассуждать о морали, выступая от имени автора. Этот прием превращал театр в политическую трибуну.
Все задавались вопросом, как далеко зайдет автор и когда же власти нанесут ответный удар.
