– Гущин, Гущин. Очень огорчался, что тебя нет, но обещал непременно заглянуть снова. Ты розу-то поставь в водичку, а то жалко такую красоту, завянет!

– Не пахнет, – сказала Тата, понюхав цветок.

– Сейчас розы вообще почему-то чаще не пахнут.

Тата поставила розу в высокий стакан. От мысли, что сейчас появится Гущин, ей стало как-то тревожно. Его долго не было, и она решила, что он больше не зайдет, но он нагрянул к концу рабочего дня.

– Наталия Павловна, вы сегодня чудесно выглядите!

– Спасибо за розу.

– Я бы с наслаждением осыпал вас розами, но, увы, гонорары пока не позволяют!

Тата не стала отвечать ему. Она молча складывала в сумку верстку, которую ей предстояло прочесть дома.

Рина простилась и быстро ушла.

– Вы позволите вас немного проводить?

– Зачем на этот раз? – вырвалось у Таты.

Гущин оскорбленно округлил аквамариновые глаза:

– А в прошлый раз, по-вашему, я вас провожал с какой-то целью? Напрасно вы так думаете. Какие вы, женщины, подозрительные и обидчивые. Мне впору и самому обидеться. Но я не стану…

– Вы невероятно великодушны!

– Ну вот, вы издеваетесь, – огорчился Гущин. – Я с самыми добрыми намерениями, а вы… Но раз вы меня гоните, я повинуюсь! До скорой встречи, Наталия Павловна!

И он исчез. Тата облегченно вздохнула. В какую игру он играет? Или я в самом деле произвела на него впечатление? А в нем действительно что-то есть… Ну и черт с ним, это, как говорится, не мой пирожок.

Тата надела пальто. Подумала мгновение, не взять ли домой розу, но решила, что не стоит.

Она направилась к троллейбусной остановке.

– Наталия Павловна! – окликнул ее мужской голос.

Она оглянулась:

– Павел Арсеньевич? Что за детские игры?

– Почему – детские? Мужские. Это мужские игры, Наталия Павловна, – ждать даму, проводить ее… А розу мою вы кинули в одиночестве?

– Сегодня холодно, я боялась ее заморозить, – сама не зная почему, начала оправдываться Тата.

– Наташа… – Он взял ее под руку довольно властно, и она не стала сопротивляться. – Наташа, я заключил первый в моей жизни договор, согласитесь, это немаловажное событие…

– Понимаю.

– И его надо отметить! Мне говорили, что в таких случаях некоторые авторы приносят в издательство выпивку, конфеты и все такое. Но я ведь практически никого не знаю, и выпивать с чужими людьми неохота…

– Вполне естественно. Так выпейте со своими, в чем проблема?

– В том, что мне хочется отметить это с вами, и только с вами. Вы первая одобрили мой роман. Вы первая сказали мне хорошие слова. Это для меня очень много значит, не говоря уж о том, что вы меня безумно волнуете.

Тата испуганно вырвала у него руку:

– Павел Арсеньевич!

– Ну что, что? Чего вы шарахаетесь от меня? – Он поймал ее руку и поцеловал. – И не напоминайте мне о разнице в возрасте, она не имеет никакого значения! К тому же я не в постель вас приглашаю, а всего-навсего в кафе. Просто мне было бы приятно посидеть с вами вдвоем, глядя в ваши дивные глаза…

Тата была в смятении. Ее вдруг затряс озноб. Может, действительно нет ничего страшного в том, чтобы пойти с ним в кафе?

Он заметил ее сомнения.

– Ну решайтесь же!

– Что, прямо сейчас?

– Конечно! Вот телефонная карточка, вон там автомат, позвоните дочке, предупредите, что задержитесь. Думаю, она даже обрадуется.

– Почему это?

– Потому что у нее тоже есть возлюбленный…

– Что значит – тоже?

– Идите, идите.

Он сунул ей в руку карточку и почти подтолкнул к автомату.

Господи, что я делаю, подумала Тата.

– Ирка, я сегодня задержусь, поужинай без меня, ладно?

– Мам, что случилось, у тебя такой голос… Какая-нибудь беда?

– Беда? Нет-нет, что ты, просто тут у нас в издательстве… Я тебе потом объясню. Ты там одна?

– Нет, с Машкой. Денис сегодня занят.

– Ну хорошо, я пошла…

– Вот видите, все очень просто, – каким-то особенным голосом произнес Гущин, беря ее под руку. – И не смотрите на меня так затравленно. Это же смешно.

Последнее слово ее отрезвило. В самом деле, смешно почти в сорок лет так пугаться приглашения в кафе. Чушь какая-то. Что он мне там сделает? А из кафе я пойду домой, и дело с концом.

Она немного встряхнулась. Приосанилась:

– И куда же мы отправимся?

– Тут неподалеку я знаю одно маленькое кафе.

Действительно, кафе было маленьким, всего на семь столиков, и вполне уютным. Гущин помог ей снять пальто, при этом чуть коснувшись ее плеча. Она вздрогнула, и от него это не укрылось.

– Что вы будете пить?

– Все равно, только совсем немножко.

– В таких случаях, кажется, пьют шампанское.

– Да нет, я не очень его люблю.

– Тогда, может, просто водки? Мы с вами, увы, не за рулем… Но во всем есть свои положительные стороны.

– Вы оптимист?

– Конечно, я оптимист, хотя писателю, вероятно, следовало бы это скрывать.

– Почему?

– Ну оптимистов почему-то считают дураками. А как не быть оптимистом, если первый же мой роман называют удачным, собираются печатать и к тому же он попадает в руки к такой женщине… Тут хочешь не хочешь станешь оптимистом. Только мы с вами никому про это не скажем. Во имя имиджа.

Как плохо звучит – «во имя имиджа», очнулся в Тате редактор.

– Кстати, ваш второй роман мне тоже понравился.

– Да здравствует оптимизм!

– Если вы не возражаете, мы выпустим обе книги сразу, я уже поговорила с Олегом Степановичем. Правда, решать будет Кузоватов, но думаю…

– Кто это – Кузоватов?

– Коммерческий директор.

– А… Наташа, спасибо вам.

Подошла официантка, и Гущин замолчал. Девушка расставила на столе закуски.

– Приятного аппетита!

– Спасибо, – машинально ответила Тата.

– Наташа, вам надо выпить, а то вы какая-то замороженная, – улыбнулся Гущин. – И поесть тоже не мешает, это я вам как врач советую. Здесь вкусно кормят.

В самом деле, все блюда выглядели аппетитно и восхитительно пахли.

– Ну что ж… За ваш успех!

– Нет, за будущий успех пить нельзя, лучше выпьем за вас, мою первую и самую красивую читательницу.

Он опрокинул рюмку и запил минеральной водой. Тата тоже выпила. И с наслаждением ощутила, как водка теплом проникает в ее окоченевший организм.

– Хорошо, да?

– Да. Павел Арсеньевич, я вот что хотела спросить…

– Все что угодно, Наташа! И не называйте меня по имени-отчеству!

– Хорошо. Паша… Вот вы сказали, что я ваша первая читательница, а разве ваша мама не читала?

– Мама не в счет.

– А Валерия Семеновна?