Летиция прикрывает лицо ладонями, защищаясь от солнца. Разлепляет веки и тут же снова жмурится. Пытается приподняться и сесть. Стена теплая, уютная. Но Летиция чувствует себя неудобно. Девушка смущенно и стыдливо отворачивается.

– О мисс Летти! – возникший в дверях слуга искренне радуется. – Вы можете встать, мисс Летти? Или я все же отнесу вас на руках? – Он почтительно останавливается в двух шагах от кушетки, крепко сжимая в руке склянку с голубоватой нюхательной солью.

– Ты видишь, Юнь, соль мне совершенно не нужна! Что произошло, папа? – Летиция сердится. Чувство неловкости прошло. – Отец, на сегодня наша работа, похоже, закончилась? – Она с опаской поднимается, аккуратно оправляет платье, делает несколько робких шагов.

– Осторожнее, Летти! – бросается к ней на помощь отец, подхватывает под руку. – Нельзя так сразу! – Помогает ей добраться до деревянной переборки. Вопросительно заглядывает в настороженные серо-зеленые глаза.

– Осужденных уже отправили на плантацию в Аплби? Надеюсь, их досыта накормили и дали вволю напиться? – И тут же Летиция мысленно командует себе: «Стоп! Что произошло? Из-за чего я упала в обморок?»

И почти мгновенно пришло прозрение, от которого Летиция снова покачнулась. Гарольд! Конечно, здесь был Гарольд! Но почему в компании каторжников?! Это невозможно! Это просто-напросто невозможно!

Летиция вопросительно смотрит на отца. Он даже не потрясен?! Считает, что сегодня обычный день прибытия партии каторжников? Обычный осмотр? Или просто отец делает вид, будто ничего не случилось?

– Папа! – Летиция во все глаза с изумлением смотрит на отца. Он все еще пытается сохранить на лице невозмутимое выражение. – Папа, Гарольд был здесь?! Был? Это какая-то ошибка! Надо нанять адвоката хорошего, дорогого адвоката и вызволить Гарольда из западни, в которую он угодил!

– С чего ты взяла, дитя мое? Что ты, Летти, детка?! – Доктор Картер суетится, переставляет на столе пузырьки и пробирки, словно от холода потирает ладони, теребит стетоскоп. – Этот человек просто похож на Гарольда Маккензи! Но это не он, поверь мне, детка! Это преступник!

– Папа, ты что-то скрываешь от меня? Очень важное! Что? – Она морщит лоб, пытливо всматриваясь в лицо отца, нервно ломает пальцы.

– Можешь не волноваться. Не трещи суставами, Летти! – Доктор Картер предупреждающе смотрит на китайца, словно хочет о чем-то сообщить, Юнь в ответ еле заметно кивает. – Поезжай домой, дорогая! Юнь отвезет тебя!

– Пойдемте, мисс! – Юнь Чан вежлив и предупредителен.

В его отношении к ней нет прежней шутливости и легкой, немного снисходительной, насмешки. Он серьезен, словно сто деревянных драконов Чайнатауна!

Но Летицию невозможно остановить, она вся пронизана решимостью и отчаянной отвагой. Оттолкнувшись от уютной деревянной переборки, девушка решительно идет на отца, не сводя с него прямого, неподвижного взгляда.

– Где Гарольд? Он был здесь! – Легация замирает напротив отца.

Доктор стоит возле стеклянного шкафа, роется на полке, создавая полный беспорядок. Пальцы никак не могут ухватить горлышко ненужного ему флакона.

Молчание затягивается, и девушке кажется, что ее негодование готово выплеснуться подобно раскаленной лаве. Она еле сдерживается, медленно и слишком отчетливо повторяя:

– Папа, я спросила, где Гарольд?! Почему ты молчишь? Ты знал, что Гарольд жив? Знал? Все это время?! И никогда ни намека, ни предположения! О боже! – Летиция замолкает, с ужасом уставившись на отца. Доктор, наконец, поворачивается от шкафа со своими склянками.

– Летиция, дитя мое! Еще раз говорю: ты обозналась. Этот человек просто немного похож на Гарольда. Он тебе даже представился, вспомни! Его имя… его зовут… Джулиан Донован. Заключенные прозвали его Мистер Ди! Он обыкновенный бродяга, мошенник! Конечно, обладающий качествами лидера. Его слушают, ему подчиняются! Он крепок и необычайно развит физически, у него мощная сила воли. Он неглуп. – У доктора по-прежнему дрожат руки, он бледен, но собран и суров. Летиции кажется, что отец зол и готов затопать ногами от ярости. Будто она сделала что-то предосудительное! – Замолчи, Летти! Юнь Чан, отвези мою дочь домой!

– Может быть, ты ударишь меня, папочка? Чтобы я замолчала и не замечала очевидного! Это Гарольд! Я узнала его, несмотря на то, что он пытался говорить на этом ужасном жаргоне. Сленг не украшает человека, а в устах Гарольда это больше похоже на актерскую игру! С Гарольдом мы вместе росли, папа! Я знаю каждую черточку его лица, изгиб бровей, цвет и выражение глаз, бугорок над переносицей! Это не Джулиан Донован. Это Гарольд Маккензи! Произошла ошибка, его оговорили, неправедно осудили. Папочка, неужели ты мне не веришь?!

Негодование душит ее, она соображает, что дела Гарольда, видимо, совсем плохи. Летиция не произносит этих слов вслух, но смена чувств на ее лице слишком очевидна.

– Папа, умоляю тебя! Надо спасать Гарольда! В Аплби он погибнет! Ты сам знаешь, какая смертность на плантации! Там соленая вода! Туберкулез!

– О чем спорите, дорогие мои?! – в кабинете почти неслышно появился Бертран Крейн, заинтересованно перевел взгляд с Летиции на доктора и обратно. В пылу спора они не слышали, как начальник тюрьмы вошел. – В чем предмет вашего оживленного спора, сэр Картер?! Милая мисс Летиция! Я никогда не видел вас столь взбудораженной!

– Летиция! – Джон Картер, в полном отчаянии и растерянности, не знает, как поступить, лишь бы Летти не втягивала в разговор мистера Крейна, не посвящала его в свои подозрения, а покорно отправилась домой.

Отцовское отчаяние внезапно остудило пыл Летиции. Губы у нее вспухли и вздрагивают от сдерживаемых рыданий. Доктор, содрогнувшись от жалости, зажмурился, встряхнул головой, мягко, но настойчиво предложил:

– Езжай домой, детка! Отдохни! Ты больна, Летти! Я приеду пораньше, чтобы помочь тебе!

Смягченный тон отрезвил Летти. Она внезапно почувствовала себя глупой девочкой, ничего не понимающей во взрослой жизни. Взгляд отца о чем-то предупреждает. Во что нельзя посвящать никого!

Она с опаской посмотрела на Юнь Чана, который неподвижно застыл в дверях. Работа мысли совершенно не отражалась на его бесстрастном лице.

– Юнь Чан, отвези меня домой, пожалуйста! – Летти не может смотреть на Бертрана Крейна и стыдливо отворачивается. Надев шляпку и взяв сумочку, выходит из кабинета отца, напряженно ступая по серым от времени и морской воды доскам сходней.

– Всего доброго, мисс Летиция! Выздоравливайте! – Бертран Крейн предупредительно щелкает каблуками. Он провожает девушку сочувственным взглядом. – Вы много работаете, мисс! Я на месте доктора запретил бы вам появляться в эти дни на причале и в пакгаузах! Извините, доктор!

Летиции нестерпимо стыдно за сцену, которую пришлось наблюдать мистеру Крейну и Юнь Чану. Оставалось надеяться, что Крейн ничего не понял в ее споре с отцом, а Юнь Чан будет молчать даже под пытками.

Спустившись на пирс, она молча садится в коляску, устраивается на раскаленное сиденье и сжимается в комок, готовая разрыдаться в любой миг. Летиция ощущает себя жертвой заговора. Словно она смертельно больна и всем вокруг, кроме нее, давно известен неотвратимо приближающийся день и час ее смерти.

Юнь Чан долго и многозначительно молчит. Летиция слышит только его легкое дыхание, почти заглушённое стуком колес, цокотом подков лошадок, их недовольным фырканьем и мелодичным звоном упряжи.