по памяти, а Восточно-Прусская операция 1914 года занимала в ней небольшое место. Между тем по ней автор восстанавливает происходившее в высших русских штабах. В свое время вокруг ценности этой работы в кругах белой эмиграции велись споры. Лица, имевшие непосредственное касательство к событиям 1914 года, нашли изложение Данилова неудовлетворительным. Как, например, с казарменной прямотой высказался генерал-лейтенант Я. М. Ларионов о книге Данилова и К°: эти военачальники «во время войны в полевых войсках на руководящих должностях не были подготовлены... полагая, что искусству «полевой» стратегии они успеют научиться на войне, совершенно не учитывая, что их обучение может обойтись очень дорого и армии и России»[12]. 26-я пехотная дивизия Ларионова в августе 1914 года обеспечивала стык 1-й и 2-й русских армий в Восточной Пруссии.
Единственный серьезный труд, попавший в поле зрения Такман, — книга профессора генерал-лейтенанта Н. Н. Головина, впервые изданная в 1925 году. Этот серьезнейший разбор Восточно-Прусской операции был переведен на английский язык и в 1933 году издан академией американской армии в Форт- Ливенворс для поучения высшего командного состава вооруженных сил США. Н. Н. Головин, открывший свой труд посвящением «Памяти павших на поле брани русских воинов», так объяснил мотивы, побудившие его взяться за перо: «В нас говорило чувство долга защитить память той армии, которая, в полном смысле слова пожертвовав собой, дала победу своим союзникам». Обращаясь к освещению августа 1914 года в Восточной Пруссии в начале 20-х годов, автор подчеркнул: «Мы использовали для нашей работы печатные труды, вышедшие как за границей России, так и в самой России. Крупным недостатком первых является базирование их исключительно на данных, сообщенных нашими бывшими врагами немцами. Подобной односторонности не избегли даже труды наших ближайших союзников французов... Вполне понятно, что с научной точки зрения ценность подобных трудов очень невелика... Наиболее ценными для нашей работы источниками являются печатные труды, изданные в Советской России»[13].
В трудное время гражданской войны появились первые специальные исследования, посвященные Восточно-Прусской операции. В 1920 году Комиссия по исследованию и использованию опыта войны 1914-1918 годов выпустила очерк относительно действий 1-й русской армии [14]. Видный советский военачальник И. И. Вацетис в 1923 году специально обратился к операциям в Восточной Пруссии, написав обстоятельную монографию[15].
Во второй половине 20-х и в 30-е годы поток исследований вопроса нарастал. Все без исключения аспекты наступления русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 года были рассмотрены в общих и специальных трудах. Своего рода итогом двух десятилетий военно-исторической работы в СССР явилось издание в 1939 году Генеральным штабом РККА объемистого сборника материалов «Восточно-Прусская операция». Помещенные в нем восемьсот с лишним документов позволяют проследить деятельность русского верховного главнокомандующего, командования Северозападного фронта и армий, то есть оперативную деятельность русских войск до корпусов включительно. Можно уверенно утверждать, что никаких «открытий» в трактовке проблемы не предвидится, усилиями советской историографии начисто ликвидированы все «белые пятна» и взгляд на Восточно-Прусскую операцию 1914 года давно и прочно установился. Он выработан коллективными усилиями большой группы советских историков, отдавших многие годы жизни для работы над темой.
Существование тщательно разработанной, опирающейся на документы, научной концепции относительно Восточно-Прусской операции в августе 1914 года делает настоятельно необходимым внесение определенных корректив в изложение Такман. Речь идет о том, чтобы углубить разбор описываемых событий, а главное, исправить методологический просчет автора. Уподобив историческую науку пресловутому «калейдоскопу», она не сумела должным образом «вписать» происходившее в Восточной Пруссии в августе 1914 года в общую картину коалиционной войны и научно оценить все последствия злополучного наступления там русских армий для хода и исхода боевых действий.
В 1914 году противники Германии — державы Антанты — подняли оружие в соответствии с имевшимися у них обязательствами. Еще в 1892 году в Петербурге была подписана франко-русская военная конвенция, предусматривавшая, что в случае нападения держав Тройственного союза Франция выставит против Германии 1,3 миллиона человек, Россия — 800 тысяч человек. Руководящей идеей российского генерального штаба на протяжении последующих двадцати лет было сохранение за собой свободы стратегических действий, которые должны были привести к конечному поражению неприятеля. Иными словами — определения сроков и направления главного удара против Германии или Австро-Венгрии. Однако по мере того, как политика царской камарильи приводила страну ко все большей зависимости от ее союзников, эти разумные соображения были отброшены. Вместо четкой формулировки § 3 франко-русской военной конвенции 1892 года, где говорилось, что в случае войны против Германии Франция и Россия «предпримут решительные действия возможно скорее», русская сторона в 1911-1913 годах обязалась выставить на германском фронте обусловленную 800-тысячную армию на 15-й день мобилизации и в тот же час начать наступление.
В 1912 году при обмене мнениями между генералами Жилинским и Жоффром было даже определено направление главного удара против Германии в Восточной Пруссии от Нарева на Алленштейн. Установление срока перехода в наступление заведомо означало, что в дело может быть введена только треть русской армии, ибо она и планировалась к сосредоточению на 15-й день стратегического развертывания. Для подхода второй трети требовалось еще 8 дней, для сосредоточения же последней трети — дополнительно 40 дней. И это перед лицом противника, располагавшего развитой системой путей сообщения на куда меньшей территории, который заканчивал сосредоточение войск много раньше!
Обязательства перед Францией заранее создавали громадные трудности на всем русском фронте, ибо России предстояло иметь дело с двумя противниками — Австро-Венгрией и Германией. По русскому плану «А» (Германия направляет главные силы против Франции, как и случилось в 1914 году) основным противником признавалась Австро-Венгрия, против нее направлялось 481/2 дивизий, против Германии — 30 дивизий. В результате нигде русское командование не могло рассчитывать на превосходство в силах, необходимое для достижения решительного успеха. В то же время второстепенное значение Восточной Пруссии для России не оправдывало отвлечение на этот театр все же очень значительных сил. Но в Париже, памятуя о Седане, думали прежде всего о том, чтобы русская армия отвлекла максимальные германские силы на себя.
Анализируя русский план войны, советский исследователь профессор А. Коленковский отмечал: «Выбор австро-венгерского фронта для главной, решающей операции был правильным, так как в случае успеха можно было отделить Венгрию от Австрии, в то же время русские армии приблизились бы к восточной области Германии — Силезии, потеря которой для Германии имела несравненно большее оперативное и экономическое значение, нежели потеря Восточной Пруссии. В силу таких соображений русскому командованию следовало иметь против австрийцев по крайней мере полуторное превосходство в силах, план же предусматривал равенство в силах с противниками. Больше сил в начале войны было взять негде, а обязательства перед Францией требовали немедленного перехода в наступление против германцев в Восточной Пруссии... В общем, надо признать, что русский план не соответствовал имеющимся силам и не обеспечивал захвата инициативы, необходимой для достижения наступательных целей на двух театрах» [16].
Руки русского командования были заранее связаны как в отношении выделения потребных сил, так и сроков начала операции, которые заранее признавались производными от положения на франко-германском фронте. Говоря о планировании кампаний на русском фронте в полной зависимости от французов, Н. Н. Головин находил: «Обязательство начать решительные действия против Германии на 15-й день мобилизации является в полном смысле слова роковым решением... Преступное по своему легкомыслию и стратегическому невежеству, это обязательство тяжелым грузом ложится на кампанию 1914 г. ... Это в полном смысле слова государственное преступление»[17]. Но разве было нельзя предвидеть печальные последствия всего этого? Что, поголовно все русское командование состояло из слепцов, не видевших, что так рано армия не может наступать? Конечно, нет. Обнаружившееся в Восточной Пруссии в августе 1914 года было очевидно на оперативно-стратегической игре, проведенной военным министром Сухомлиновым, начальником генерального штаба Янушкевичем и начальником оперативного управления (генерал-квартирмейстером) Даниловым в Киеве в апреле 1914 года. И как бы в насмешку 90 процентов высших начальников встретили начало войны именно на тех должностях, которые они исполняли во время игры в Киеве.
Основное внимание во время ее, как случилось и в августе 1914 года, уделялось молниеносному овладению Восточной Пруссией. Участников игры нисколько не смущало, что планировался удар по расходящимся направлениям — на Восточную Пруссию и Галицию. Учитывая трудности сосредоточения русской армии, казалось, было бы необходимо обратить самое пристальное внимание на тыловое обеспечение. Для царских генералов этот вопрос представлялся невыразимо скучным, и чтобы раз и навсегда разделаться с организацией и управлением армейского и войскового тыла, в игре постановили: «Перевозки и весь тыл фронтов и армий работают без задержек и перебоев». Предложения некоторых участников игры сообразовать темпы наступления с работой тыла были оставлены без внимания.
Как и произошло с началом войны, операции против Восточной Пруссии во время игры проводились так: 1-я русская армия продвигается с востока, 2-я армия наносит удар с юга. По замыслу командующего Северозападным фронтом обе армии должны были нанести решительный удар одновременно, но простейшие подсчеты во время игры показали — 2-я армия неизбежно запоздает. Над 1-й армией, уже ввязавшейся в сражение, нависает угроза поражения. Как быть? Сухомлинов, Янушкевич и Данилов находят великолепный выход — они выходят за пределы собственного фронта и дают вводную: английская экспедиционная армия уже высадилась на территории Франции, немцы на западном фронте стоят перед превосходящими силами. Германское верховное главнокомандование назначает не менее трех корпусов из числа находящихся в Восточной Пруссии на западный фронт. Они соответственно уходят, а оставшиеся немецкие войска оттягиваются за реку Ангерап. Восточная Пруссия оголена, следует новый скачок во времени, и на 21-й день с начала мобилизации Жилинский приступает к осуществлению «Канн» — ударами с севера и юго-запада от Мазурских озер окружает германские войска.
Дальше этого этапа царские генералы не пошли, и, как заметил советский ученый профессор В. А. Меликов, «руководство игрой правильно сделало, что остановило эти «успехи» Северо-западного фронта именно на этом третьем ходе и не стало разыгрывать «Канны». Но и без этого достаточно показательна смелая работа за противника, то есть та знаменитая «кофейная гуща», сердцевина оперативно-наступательной «во что бы то ни стало» доктрины царского командования»[18]. Во время игры предотвратить катастрофу Северо-западного фронта удалось просто — была «придумана» английская высадка во Франции и переброска этих германских сил на запад. В жизни произошло наоборот. И случилось это так.
Германия объявила войну России 1 августа 1914 года. Стороны немедленно начали подготовку к предстоявшим операциям. Над стратегическим развертыванием русской армии довлело желание Ставки немедленно оказать максимальную помощь союзной Франции, что подогревалось паническими обращениями из Парижа.
10 августа Ставка отдает первую директиву Северозападному фронту. В ней говорилось: «По имеющимся вполне достоверным данным, Германия направила свои главные силы против Франции, оставив против нас меньшую часть своих сил... Принимая во внимание, что война в Германии была объявлена сначала нам и что Франция как союзница наша считала своим долгом немедленно же поддержать нас и выступить против Германии, естественно, необходимо и нам в силу тех же союзнических обязательств поддержать французов ввиду готовящегося против них главного удара германцев... Верховный главнокомандующий полагает, что армиям Северо-западного фронта необходимо теперь же подготовиться к тому, чтобы в ближайшее время, осенив себя крестным знамением, перейти в спокойное и планомерное наступление»[19].
Составители директивы были уверены, что в предстоявших действиях противник будет раздавлен простым численным превосходством. Это и даст
