В толпе услышал я: «Он едет дипломатомВ Тоскану, но и там, на поприще проклятом,Он явит миру чудеса».Я понял: нет границ твоим духовным силам!Ты арифметику сопряг с ЕзекииломИ из Сиона в банк летишь, взметая прах.Держатель векселей, заимодавец хмурый,Умеет пожинать плоды литературы,Оставив ястребов в горах.На чернь презренную, мне ясно, лишь для видаОбрушиваются твои псалмы Давида,Что на веленевой бумаге тиснул ты:Поэт и финансист, ты деньгам знаешь ценуИ вексель предъявить просроченный ГосленуНисходишь с горней высоты.Чуть в академии освободилось кресло,Иеремия наш, препоясавши чресла,Спешит туда, свернув с пророческой стези,Рукой архангела сгребает не впервыеЧины и ордена, сокровища земные,Полуистлевшие в грязи.Я слышал, будто бы, покинув край безбурный,Ты счастья попытать решил теперь у урны.Чело твое уже венчает сельдерей;Ветхозаветную отбросив прочь кифару,Ты процветание сулишь надолго ВаруКандидатурою своей.Приветствую, о брат, твою любовь к отчизне,Но как поверю я, что ты далек от жизни?Молчали мы, когда всеобщий наш кумир,Библейским языком пять лет подряд глаголя,Обменивал стихи на милости Витроля,На шитый золотом мундир.Когда же, ханжеских в награду песнопений,У избирателей ты клянчишь бюллетени,Мы говорим: «Постой, ты гордостью смущен!»Кого влечет к себе публичная арена,Тот должен изложить пред нами откровенно,Чтó для свободы сделал он.Но подвигам твоим подвесть мы можем сальдо:Мы помним хорошо все гимны в честь Бональда,Над реймским алтарем твой серафимский взлет,Стихи, в которых ты, не без подобострастья,Бурбонов изгнанных оплакивал несчастьяИ к власти им сулил приход.Но времена прошли возвышенных экстазов,Сионских арф, псалмов, библейских пересказов:Кого теперь пленить сумел бы пустозвон?А впрочем, есть еще на свете Палестина:Пожалуй, изберет в парламент ЛамартинаВоспетый им Иерихон.
187. ШУАН
Он враг республики, сей ревностный католик:В нем даже мысль о ней рождает приступ колик.Его влечет к себе дней феодальных даль;Он ждет, уйдя в нору, развязки авантюры,Которую начнут Бурмоны да Лескюры,Бернье, Стофле и Кадудаль.Заочно осужден на днях судом присяжных,От приговоров их уходит он бумажныхВ Анжер иль Морбиган, в Шоле иль Бресюир;К престолу Господа его глаза воздеты;Кто богу молится и носит пистолеты,Тот на земле уже не сир.Невиннее его не сыщешь человека;В нем непосредственность есть золотого века:Он с четками в руках, в часы ночных забав,Растливши девушку, шутя ее удавит;На дыбе он хребты трехцветным мэрам правит,Карая их за вольный нрав.
