Когда бы бриттом или галломМне объявиться на Неве,Спокойно бы по всем кварталамБродил я с кольтом в рукаве.Но не один лишь облак синий, —На мутное упавши дно,Шпилем стремительным ТрезиниПронзил мне сердце заодно.И днесь, когда пятиугольныйУ льва из лапы выбит щит,Твоих скорбей участник вольныйС тобою казни предстоит.Не удержать в раскрытом горлеРаспятой птицы смертный крик,Не отвечать на клекот орлийИною речью, чем привык.В угаре тяжком пьяных стогнов,С безумной жизнию вразлад,Пред чернию пою, не дрогнув,Императóрский Петроград.
1918
131.
Все тем же величавым ладомСвои струи ведет Нева,Все тем же легким веет хладомКронштадтский ветр на острова.Все так же сладостна дремотаПресветлой ночи — и гранит,Неуязвимый, не хранитИ признака переворота.И, все еще возглавленаМоей Медузою, донынеЕя взыскует благостыниНа смертном гноище страна.Как будто эта над НевоюНе всуе замершая дланьПлеснет отсель водой живоюИ медный глас раздастся: встань!
1918
132.
Я знаю: в мировом провале,Где управляет устный меч,Мои стихи существовалиНе как моя — как Божья речь.Теперь они в земных наречьяхЗаточены, и силюсь яВоспоминанием извлечь ихИз бездны инобытия.Пою с травой и с ветром вою,Одним желанием греша:Найти хоть звук, где с мировоюДушой слита моя душа.
