На катере и гам и вопли, Полно разряженных мещан. Их детям утирают сопли, Но это — зрительный обман. Пускай вокруг колышет Сена Собачьи трупы, дохлых кур, Им в свежем ветре запах сена Шлет вожделенный Бильянкур. А их ужасные подруги, Под блузкой распустив подпруги, Потеют — им нехорошо! — И жмутся с негою во взорах К японцам сумрачным, которых Одел с иголочки Годшо. Уроды-женщины, уткнувши в ноты нос, Прослушали концерт и, выйдя от Эрара, Столкнулись с Фриною, царицей тротуара, Пленяющей мужчин фальшивым златом кос. Решая, подчеркнул ли всюду тему фуги Венгерский пианист, которого перо Продажное давно уж хвалит в «Фигаро», Они посплетничать не прочь и о прислуге. Покорные мужья, бредя вослед своим Супругам яростным, поддакивают им, Хоть жертвам музыки стократ милей шарманка, И, лишь слегка задет тенями их фигур, Людовик, перед кем не устоял Намюр, Уныло смотрится годами в двери банка. Конечно, Бенуа на стороне людей Свободомыслящих и любящих Вольтера. Во всеоружии передовых идей Он сам разоблачит монаха-лицемера. Но так как верует в Христа его жена, То крошка Бенуа под белым покрывалом Пошла к причастию, а вечером должна Присутствовать на том, что называют «балом». В замызганном бистро, где пьют за литром литр, В перчатках шелковых обручница царит, Тоскующий бильярд избрав себе подножьем, А пьяный Бенуа уж на церковный лад Настроился совсем и непритворно рад Союзу дочери невинной с сыном божьим. * Золотое поле (франц.). — Ред.
Он хвалит свой товар, но сдержанно: народ Зевак во всем готов увидеть повод к сплетням. «Слоноподобная Венера! Только вход Не разрешается несовершеннолетним!» Безусые юнцы, солдатики, легко
