говорю ему: «Не переживай, дружище, заживёт как на человеке». Часто люди даже не задумываются, когда произносят свои поговорки и присказки. Но каково нам всё это слушать? А некоторые «мудрецы» даже советуют: не смотрите на собак, как на людей, иначе они станут смотреть на вас, как на собак. Ничего себе, дружба. То есть, называть нас друзьями можно, а смотреть как на человека нельзя — дескать, зазнаемся, нос задерём. Ерунда всё это. Смотрите на нас как угодно, мы всё равно останемся преданными и бескорыстными.

Родичи мои, как и предполагал Санька, вернулись через три часа. Увидев меня, мама ахнула.

— Триша, что с тобой, милый? — Всплеснула она руками и подбежала ко мне.

Что со мной. Ничего особенного. Смотри сама. Пока вы по гостям разъезжали, я тут «высоту» в одиночку держал.

— Мама, что случилось? — взволнованно спросил Санька. — Что с ним?

— Не пойму ничего, — мама наклонилась и приподняла моё ухо. — Кровь… и лапа в крови… Господи, боже мой! — Она подскочила и, метнувшись к калитке, закричала: — Тоня, Тоня, мама, идите сюда. Скорее, Тоня!

— Что случилось? — выпучила глаза запыхавшаяся тётя Тоня и, увидев меня, замерла, затем выдавила: — Вот сволочи!

— Кто? — вскрикнула мама. — Кто это сделал?

— Мама, мама! — Санька схватил Светлану Сергеевну за руку. — Что с Тришей? Скажи… Почему вы молчите? Триша, Триша! Ты живой?

— Ав! — тихо ответил я и, ковыляя, подошёл к Саньке. Он присел рядом и обнял меня.

— Саша, погоди, у него кровь, нужно обработать раны, — сказала мама.

Прибежала бабушка и тут же начала причитать:

— Тришенька, миленький, кто ж тебя так? Тоня, как это могло случиться?

Тётя Тоня подняла с земли несколько «пуль» и тяжело вздохнув, произнесла:

— Да кто? Местные отморозки. Вот, смотрите, — она протянула Елизавете Максимовне камушки и добавила: — с рогатки обстреляли.

— Боже мой, — говорит бабушка, — да что ж они фашисты, что ли?

— Хуже, Максимовна, хуже, — всхлипнула тётя Тоня. — Вы меня, ради бога, простите, что так получилось. Я же не думала, что они в собаку стрелять начнут. У меня тут… здесь… раньше коза жила. И… в общем, пришлось зарезать её…

— Как зарезать? — охнула Елизавета Максимовна.

— На мясо, — ответила тётя Тоня. — Пацаны обстреляли её из рогаток, глаз выбили, всю голову размозжили…

О-о! Так мне ещё, по сравнению с козой, повезло, думаю. Меня-то уж, надеюсь, никто не предложит на мясо укокошить. Да и глаза мои, и голова вроде целы. Ухо, лапа — ерунда, заживёт, как на… в общем, в скором времени.

— Это ты, баба, во всём виновата! — вдруг закричал Сашка. — Это всё ты!

— Господь с тобой, внучек, что ты такое говоришь? — Опешила бабушка. — Откуда ж я знала, что тут такие изверги живут…

— Все беды из-за тебя происходят: то к столбу Тришу привяжешь, то в загон закроешь, — Сашка залился слезами.

— Не говори глупостей, — зашипела бабушка, — как тебе не совестно?

Сашка сел на землю, обнял меня и стал нежно гладить:

— Прости меня, Тришечка, прости миленький. Я клянусь тебе, братик мой, никогда больше тебя не брошу. Никогда! Тебе больно, Тришенька?

— У-у, — соврал я, чтобы хоть как-то успокоить мальчика.

— Обманываешь, — Санька поцеловал меня, — обманываешь. Не хочешь меня расстраивать?

— Ав! — честно признался я.

— Саша, — повторила мама, — вставай, пойдём, обработаем ранки.

— Сильно его повредили? — спрашивает Санька.

— Да не очень, — говорит мама, — вот под ушком кровь и на лапке немного. Пойдём, не расстраивайся, всё будет хорошо. Быстро заживёт. Пойдёмте. Триша, пошли.

Тоже мне судмедэксперт. «Не очень», «кровь под ушком», «на лапке немного». У меня всю спину ломит, а ей «быстро заживёт». Ещё добавь «как на собаке».

Бабушка, закрыв руками лицо, горько плакала.

— Зачем ты бабушку обидел? — строго спросила мама.

— Ничего я её не обидел, — возмутился Сашка, — я просил взять Тришку с нами, а она отказала.

— Да при чём тут я? — закричала бабушка. — Это же не моя машина, а водитель сказал, что собаку брать с собой нежелательно. Вот я…

— Извинись перед бабушкой, — потребовала мама. — Ты здесь не прав, Саша.

— Прости, баба, — буркнул Санька, — я погорячился. Прости.

Молодец, Александр. Всё правильно. Она же не нарочно. Кто думал, что такое случится. Пожалей бабулю, а то довёл бедную женщину до слёз. Мы — мужчины, и должны вести себя по-мужски.

Бабушка подошла к Саше, обняла его и поцеловала в плечо.

В доме мне обработали раны, напоили парным молоком, угостили курочкой. И жизнь наладилась. Наверное, люди что-то подмешали мне в молоко, ибо я сразу же крепко уснул, понимая, наверное, что уж в этом «тараканнике» никто обстреливать меня не станет.

Что мне только не снилось в этот раз. И любимый пёс Александра Македонского — борзая Перитас. Вы знаете, пёс, защищая своего хозяина, погиб в неравной схватке со слоном. И плевать было собаке, что противник намного крупнее. Потому, когда я слышу басню «Слон и Моська», она вызывает у меня другие эмоции. Сильна Моська, не сильна, кто его знает, почему она лаяла на слона. Может, тоже крошка за хозяина переживала. А вы хохочете над ней. А ведь и действительно «знать она сильна, раз лает на слона…».

Снилась камчатская лайка с незатейливой кличкой Камчатка, которая во всех поездках сопровождала русского царя Александра III. Она погибла при крушении поезда, когда царская семья возвращалась из Крыма в 1888-ом году.

Что бы я делал без телевизора? Ума не приложу. Люблю смотреть и слушать о собаках. Вы знаете, члены русской царской семьи всегда были заядлыми собачниками. Екатерина Великая обожала свою левретку Земиру, у Петра I было двое любимцев: терьер Лизетта (прямо как наша бабушка, почти) и булленбейцер Тиран (подходящую кличку царь придумал). А пудель Николая I Гусар удивлял окружающих своими математическими способностями. Говорят, Татищев выкупил «артиста» из балагана за громадные деньги, нарочно чтобы подарить царю.

Не подумайте, что я расхвастался, но в наше время среди руководителей государств очень популярны мои собратья. Самым первым «президентским» лабрадором стал Бадди — шоколадный пёс Билла Клинтона. Ну, нашу соотечественницу Кони знают все, я её частенько по телевизору вижу. А недавно узнал, что сына Кони подарили австрийскому президенту Томасу Клейстилю. Вот так-то!

Ох, и выспался я в этот раз, никогда так не спал. Человеки, видимо, чувствуя свою вину, вели себя тихонечко. Когда я проснулся, услышал, что люди беседуют шёпотом. Но тут чую родной запах, приоткрыл глаз и вижу: вот он, мой главный защитник, рядом сидит. Бедный ты мой, сколько же ты тут просидел подле меня? Я тихонько авкнул. Сашка встрепенулся и положил свою тёплую руку мне на нос.

— Выспался, Триша? — спрашивает.

— Ав-ав! — отвечаю.

— Ну, как ты? Полегчало?

— Ав! — говорю.

И не вру. Мне действительно стало полегче — во всяком случае, боль в спине утихла, раны не щиплют, тем более я перед трапезой их хорошенько вылизал. Волей-неволей, задумаешься: может у собак и впрямь быстрее раны заживают, чем у людей?

Вообще-то, многие не знают, что у нас в слюне содержится обеззараживающее вещество. Мы даже можем человеку зализать рану. Честное слово. В одной из передач по «Дискавери» однажды рассказывали, что древний человек как бы «заключил договор» с собакой — договор на оказание защитных услуг. Люди по нему обязались кормить нас, любить, заботиться о нас, а собаки — защищать и быть преданными человеку. Так вот, защищать — это не только лаять и кусать врага. Нет. Мы ещё и лечим человека. И, между прочим, этому есть объяснение. Слизывая с раны человека микрофлору, мы сами заражаемся, то есть инфекция от человека попадает в нас. Но собачий организм устроен так, что наша иммунная система тут же начинает вырабатывать лекарство. И мы через свой язык делимся этим лекарством с человеком, поскольку теперь у нас одна инфекция на двоих. Всё не так уж и сложно.

Сложность в другом. Иногда собаке приходится лечить человека-друга в экстремальных условиях. Понимаете, не можем мы вот так запросто переработать выпитое вами спиртное и выкуренные сигареты, ругань и проклятия, стрессы и неврозы, волнения и отрицательные эмоции. Мы добросовестно выполняем свои обязательства по договору, веря вам, людям, что вы сделаете то же самое, если мы заболеем от своего целительства.

И как же нам бывает обидно, когда больную собаку прогоняют, выбрасывают на улицу или усыпляют.

Давайте соблюдать наш договор, человеки. И вы убедитесь, что собаки вас не никогда подведут.

Как мой Санька — слышали, он меня даже братом теперь называет. Братиком. Если понадобится, я за него и за его радугу жизнь отдам…

На третий день после боевых действий, я отошёл полностью. Проснулся утром — ничего не болит, нигде не щиплет, настроение радостное. Приподнял голову, соня мой всё ещё спит, а из-под одеяла выглядывает шершавая пятка. Захотелось немного похулиганить. Я лизнул пятку (она тут же нырнула под одеяло) и наблюдаю. Санька заворочался, но спросонья, видимо, не поймёт, что это было.

— Триша! — наконец, позвал он меня.

— Ав, — отозвался я.

— Иди ко мне, — предложил Санька.

Меня два раза приглашать не надо. Я мигом запрыгнул на кровать и прильнул к мальчишке.

— Ну, как у тебя дела, Тришка? Болит лапка? — спрашивает Санька.