В три часа утра с пробками в Москве полегче. Последние, криминальные действия по отношению хозяев необъятной квартиры привели Ольгу и Астафьева в такое буйное веселье, что шофер такси, казалось, больше смотрел в зеркала заднего вида на них, а не на дорогу.

— Нет, ну ты, ты у меня, набралась опыта! Как заядлая клофелиньщица, десять капелек, и Юлька в ауте, — заплетающимся языком высказался Юрий.

Та же буквально каталась от смеха.

— Какая ты все-таки жадная женщина, а? — продолжал Астафьев. — На все пойдешь, лишь бы лишить мужа радости общения с другой женщиной.

— А ты что-то тоже не хотел, чтобы твою жену трахал какой-то там золотых дел магнат.

— Нет, Ольга, это что! Ты еще не представляешь, какой я сегодня испытал ужас. Это пидор Антоний…

— Почему ты хорошего человека такими нехорошими словами обзываешь? — Прервала его Ольга. — В искусстве он разбирается круто. Такой эрудированный человек, интеллигент.

— Нет, ты меня не поняла. Может, он в искусстве и крутой мэн, я ничего не могу сказать. Но он пидор в буквальном смысле слова, ты не поняла, что ли? Он голубой. Я, когда мы поднимались вверх, иду по лестнице, любуюсь твоими ножками, а он меня в это время хоп за жопу рукой, прикинь?!

Ольга смеялась так, что сползла на пол «Волги», и в конце-концов ей стало плохо.

— Ну, теперь ты понял, насколько это приятно, когда тебя мацают за всякие интимные места? — сквозь смех выдавила она. — Как тебе в нашей шкуре? Ой, кошмар, Юрка! Как ты меня насмешил, у меня даже мигрень разыгралась.

Случайность может изменить многое. Обычно такси останавливалось до шлагбаума, и дальше, к зданию гостиницы все пассажиры шли пешком. Но, как раз перед ними со стороны отеля выскользнул черный «Геленваген», охранник не успел опустить шлагбаум, и «Волга» подкатила прямо к отелю. Так что, супруги благополучно вышли из машины у самого крыльца, прошли раздвижные двери, и, кивнув швейцару, начали подниматься наверх. Но лишь только открылась дверь их номера, как в кармане Астафьева начал надрываться мобильник.

— Да, слушаю.

— Это Жохов, — голос полковника был встревоженным. — Почему вы вернулись в номер? Вы же хотели заночевать у друзей?

Юрий взялся за голову. За всеми последними событиями он и забыл, про предупреждение комитетчика.

— Извините, Андрей Андреевич. Просто сменились обстоятельства, там мы остаться не смогли.

— Плохо, очень плохо. Уходите из номера.

— Куда? — опешил Юрий.

Жохов замолк. Он тоже понял абсурдность всего положения. Куда они могли уйти ночью, если их на выходе пасли четверо чеченцев?

— Тогда хоть в фойе спуститесь.

Юрий засмеялся.

— И что мы будем там делать? Изображать два тополя на Плющихе? Бар и ресторан закрыты, а в фойе нас грохнут точно таким же способом, что и в номере.

Тут Жохов его прервал.

— Вот, мне докладывают, что ваши пастухи активизировались. Они явно наблюдали за вашим приездом и вашими окнами.

— Откуда?

— Со стоянки за вашим отелем. Один пошел куда-то в сторону. Пролез в пролом в ограду. Черт, придется выпустить на них своих парней.

— Ну и выпустите, что вы переживаете?

— Да вы нам всю игру ломаете! У нас насчет их были свои планы. А вы, все же, лучше покиньте номер. О, мне говорят, что он полез по пожарной лестнице. Она в метре от вашего балкона. Уходите оттуда!

— Хорошо. Нас уже нет.

Но, Юрий, закончив разговор, и оглянувшись по сторонам, не увидел свою подругу. Он заглянул в ванную комнату. Ольга уже лежала в ванной в позе истомной русалки.

— Иди ко мне, — проворковала она.

— Угу, чтобы снова поскользнуться, и сломать копчик. И пошли отсюда…

Внезапно в голову Юрия пришла забавная мысль. Он схватил пузырек с шампунью, и поспешил в сторону балкона. Открыв дверь, он, пригнувшись, пробрался на балкон. Глянув в боковую щель, он увидел и лестницу, и карабкающегося по ней парня. Открутив колпачок, он протянул руку, и начал поливать поперечины лестницы густой шампунью. Пол-литра геля за считанные минуты ушли вниз, а через десяток секунд из-за перил донесся отчаянный вскрик, и звук тупого удара о землю.

Ахмед так и не понял, что случилось с его братом. Тот успел добраться до пятого этажа, а потом начал нелепо махать руками, словно стряхивая что-то с лица и головы, а потом сорвался, и полетел вниз. Слава богу, что с этой стороны, благодаря ремонту, камер наблюдения не было, так что, он с Гасаном благополучно вытащили стонущего Мусу в пролом забора, и, погрузив в машину, помчались искать для него больницу.

К этому времени обитатели номера шестьсот восемь спали, как убитые.

Хаджи был просто в бешенстве. Он едва не разбил о стенку свой мобильник, запустив его в стену. Хорошо, что его уберег от разрушения толстый ковер.

— Ишаки! — прохрипел он. Это был предел его возможностей. Свой голос он навек сорвал во время зимнего рейда по Ингушетии. — Им ничего нельзя доверить! Они и в этот раз не смогли убить его.

— Мне надо было ехать к той девке в Бирюлево, — сказал седовласый Шах, осторожно рассматривая пострадавший мобильник.

— Ты не можешь быть везде, они уже получили твой урок. Им надо было только повторить его. И неужели это так трудно, забраться по лестнице и бросить в окно гранату? Этому ишаку нужно было обязательно сорваться и сломать себе бестолковую тыкву.

Шах улыбнулся. Он невольно вспомнил слова Большого Чечена, с которым виделся перед своим отъездом в Россию.

— Они мало что могут как солдаты, зато они преданы делу джихада. Практически каждый готов стать шахидом. Твоя задача — присмотреть за ними, чтобы они не наломали перед большим актом дров.

Он тогда еще подумал, что дела Большого Чечена плохи, если он отправляет в бой такую зеленую молодежь.

— Что ж, я думаю, что надо отказаться на время от мести этому твоему кровнику. Мы им займемся после Большого Акта.

Хаджи согласно кивнул головой, и ушел к себе в спальню. Но, если бы Шах заглянул в нее через полчаса, он бы увидел, как Хаджи катается по полу, кусая в бессильной злобе подушку. Он любил Алибека даже больше, чем отца. Тот был порой слишком резок, и груб с ним. И ненависть к убийцу брата сейчас захлестнула его целиком.

Дожимать Николая Симкина все-таки пришлось Олегу Ведяхину. Делал он это уже на Петровке, в родном кабинете. Шестичасовой допрос вымотал их обоих, в кабинете было сизо от дыма, и даже открытые окна не изгоняли из помещения табачную заразу — на улице стоял вечерний, летний штиль.

— Ты пойми, я ведь тебя не пытаюсь расколоть на что-то лишнее, навесить на тебя кучу чужих дел, — вещал Олег. — От кражи кассовых аппаратов ты уже не отвертишься, магазин «Хозтовары» твой, квартира Амбарцумяна — тоже, — он по очереди загибал пальцы. — Все вещьдоки есть, все оформлено по полной программе, ты можешь даже все отрицать, но все равно полетишь в зону на полный срок. От Фомки ты тоже не открестишься, поранули его на глазах свидетелей, скажи спасибо, парень еще живучий, может выкарабкаться.

— Ну, это ведь не я его резал, — заметил Симкин, лыбясь всем своим морщинистым лицом.

— Да, конечно, резал его Алан Гасахов, он уже в этом признался. Но вы сейчас идете как организованная преступная группа, то есть — банда. А что это такое, ты знаешь сам. Все преступления валяться в одну кучу, и потом раздаются каждой сестре по серьге.

— Ну, и что ты мне тогда мозги паришь?! — разозлился Симкин. — Годом больше, годом меньше — все мое будет.

— А то, что братья-осетины все на тебя валят.

Симкина это не удивило.

— Ну и что, они и прошлый раз на меня все свалили, — меланхолично заметил он. — На кого им больше валить?

— И не обидно будут опять на червонец раскрутиться? Они то, наверняка получат меньше тебя.

Симкин усмехнулся.

— А что тут обидного? Я был главным, я не отрицаю. Любой судья поймет, что никто из этих тупоголовых чурок не смог бы ничего спланировать, и ни с кем, ни о чем договориться. Они же тупые, как две киянки. Они даже не знали бы, куда и по чем толкнуть товар.

Тут в кабинет вошел Николаев, подал Олегу несколько листов бумаги. Прочитав их, Олег кивнул головой, и посмотрел на своего подопечного другими глазами.