женщиной. Даже сейчас, в этом возрасте, у ней была превосходная, белая и чистая кожа, очень красивые, серого цвета глаза, и хотя в этом утреннем наряде вокруг них были видны сеточка морщин, но Юрий не мог не отметить сей природный феномен. Красивые женщины были для Астафьева как наркотик, он ими загорался мгновенно. Так что он, вопреки своему намерению, сел на один диван с Воскресенской, принял из ее рук чашечку с кофе, и начал рассказывать дамам красивые сказки.
— Тут история самых страшных преступлений, происшедших на этом острове за последние пять лет.
— Ой, как интересно! — восхитилась Юлька. Она уже влезла в свое платье, и Астафьев оценил его очень высоко. При всем том, что это серебристое платье с вкраплениями нежно-жемчужного цвета было до полу, но спина была открыта почти до пояса, а фигура была столь обтянута, что Юрий понял, почему Юлька щеголяет сейчас нагишом. Нижнее белье и этот наряд были просто несовместимы. Глубокое декольте так же не оставляло для посторонних глаз никаких тайн.
— И откуда это все у вас? — настаивала Инна. — Из полиции?
— Нет, от местных журналистов. Хороший материал для размышлений.
Он глянул на часы, торопливо допил кофе.
— Ладно, надо мне заняться этим серьезно, а то вы все со своими красотами меня отвлекаете. Налью еще кофе, и пойду.
Он поднялся, и, уже уходя, сказал: — Да, Юлька, ты чего мучаешься? Закажи себе длинные перчатки, и все будет тип-топ. Никто твоих порезов не увидит.
Астафьев ушел, и женщины несколько минут говорили о чем угодно, но только не о перчатках.
— Ты с ним спала? — спросила Воскресенская Юльку.
— А тебе это зачем?
— Просто очень интересный мужчина. Вот мне и интересно, он так же хорош в постели, как и внешне?
— Еще лучше, — подтвердила Юлька. — На моей памяти это лучший любовник, которого я только знала в этой жизни.
— И он, что, в самом деле, такой крутой мент? — настаивала Инна.
— Кто тут у нас крутой мент? — раздалось с порога. Это поднявшаяся на минутку по естественной нужде Ольга Малиновская услышала знакомые словосочетания.
— Да, про мужа твоего говорим, — не моргнув глазом, ответила Юлька, — он же у тебя крутой парень в своем ментовском деле.
— Да, это точно. Он в своем деле ас, волкодав, — зевая, согласилась Малиновская.
— А он как у тебя, опер, или так, по кабинетам больше трудится? — спросила Инна.
— И то и другое. И опер знатный, и как аналитику ему цены нет.
Ольга попробовала, было, посидеть с девками, снова занявшимися платьем, налила даже себе кофе, но потом ресницы ее начали слипаться.
— Да, Елена, а что будет с телом Василия? — между тем спросила Юлька.
На это неожиданно ответила Инна.
— Не беспокойся, Оль, мы дали поручение менеджерам, через два дня его отправят в Москву грузовым рейсом. У нас как раз пойдет туда самолет, он привозил тут разное имущество для Русского бала.
— Спасибо тебе большое, Инна.
Елена даже прослезилась. Потом все снова поплыло перед глазами Ольги.
— Да что я сегодня такая сонная! — выругалась она, когда чашка упала из ее рук, и этим разбудила Ольгу.
— Да, иди ты, отоспись! — предложила Юлька.
— Да, что со мной сегодня, сплю целый день!? — Продолжала возмущаться Ольга.
— Выспись, — посоветовала и Ленка. — Это на тебя весь этот напряг так действует. Я в монастыре почти двое суток спала.
— Хорошо, — согласилась Ольга и тут же снова задремала.
— Да иди ты, поспи! — толкнула ее в плечо снова разнагишавшаяся Юлька.
— Ладно, пойду, — Ольга нашла в себе силы встать и уйти в спальню. Вслед за ней засобиралась и Воскресенская.
— Скоро Олежек должен подъехать, пойду, приму человеческий вид.
Когда она удалилась, Елена спросила: — Эта стерва тоже спала с твоим мужем?
— Не знаю. А с чего ты это взяла? — удивилась Юлька.
— Она так нежно сказала его имя.
Юлька чуть задумалась. С Еленой они быстро сошлись, так бывает среди женщин, и секретов от нее Батова не держала.
— Может быть. Хотя Олег мне про это ничего не говорил. Но он тянет в постель каждую симпатичную телку, так что и это могло быть.
Она посмотрела на лежащее на столике платье, и решительно сказала: — Знаешь, Лен, а Юрка прав. Все-таки лучше перчаток нам ничего не придумать. В них, конечно, будет жарко, но, что делать.
— А можно в них навертеть дырок, так это будет даже красивенько! — внесла свой вклад в обсуждение проблемы визажист Оксана.
Они так увлеклись этой проблемой, что день прошел для них незаметно. Но, только три женщины на этой вилле были отягощены такими смешными проблемами. У всех остальных дела были гораздо серьезней.
ГЛАВА 16
Тем временем Астафьев, найдя на этаже небольшой уголок для раздумий, поглощал досье Харымова. Да, это действительно были самые крупные происшествия, происходившие на этом острове, угонов машин, или пьяных драк тут не было. Несколько листов Юрий отложил в сторону, рядом с диваном.
'Двадцать шестое мая две тысячи первого года. В своей вилле убит глава небольшой нефтяной компании Андрей Бочаров. Киллер перебрался через забор по сходящимся веткам деревьев, миновав систему телеслежения, убил трех овчарок, телохранителя, и, пробравшись на второй этаж двумя выстрелами в голову застрелил Бочарова. Жена, спавшая в соседней спальне, ничего не услышала'.
На фотографии были явно видны два пулевых отверстия во лбу жертвы.
'Шестое сентября две тысячи второго года. Загадочная смерть Абрама Гербенштейна, одного из столпов Российского страхового бизнеса. Машина сорвалась в пропасть на крутом вираже. Единственное, что указывает на убийство, это пробитый правый баллон. По заключению экспертов, такую пробоину могла оставить пуля. Доказать ничего не удалось'.
Эта бумага также отправилась в пачку рядом с диваном.
'В своей сауне умер от инсульта академик Арнольд Соломонович Рубинштейн, один из видных деятелей Росатома. Удивляет только то, что до этого шестидесятилетний академик не проявлял ни каких склонностей к болезни мозга. Был очень спортивным, по два часа играл в большой теннис. Независимые эксперты, нанятые вдовой покойного, нашли в древесине, которой была обита изнутри сауна, остатки очень токсичного нервно-паралитического газа. Перед этим приходил ремонтировать сауну некий кипрский умелец, плохо говоривший по-русски. Волосы густые, усы пышные, очки роговые, рост метр шестьдесят пять, средней полноты, прихрамывает на левую ногу'.
— В сторону, — пробормотал Юрий.
Астафьев уже кончал свое чтение, когда зазвонил его мобильник. Номер был ему незнаком.
— Да, Астафьев слушает.
Юрию ответил голос с типичным греческим акцентом.
— Простите, говорят, вы много раз звонили мне?
— Кто это?
— Это отец Василис. Мне дал этот телефон ваш друг Харымов.
— А, понятно. Что вам нужно, святой отец?
— Вы можете приехать ко мне сейчас?
— Зачем?
— У меня есть кое-что только для вас. Это очень срочно.
— Хорошо, через полчаса я буду у вас.
Юрий угадал со временем. Именно через полчаса его «Джип» остановился около дверей церкви святого Петра. Рядом на стоянке была только одна машина, старенький «Форд». Юрий, оглянувшись по сторонам, прошел в церковь. Но, только разогнувшись сразу за низким входам, он резко остановился. В воздухе остро пахло сгоревшим порохом. Астафьев выхватил из кобуры свою «Беретту», и, сняв с предохранителя, двинулся вперед. В церкви стоял привычный полумрак, но тело священника он увидел сразу. Оно лежало за столиком аналоя, как раз в солнечном луче, пробивавшемся в единственное с этой стороне окошко. Оглянувшись по сторонам, Юрий пробежал вперед, и, наклонившись, начал искать, как можно расстегнуть попу сутану. Это кончилось тем, что он только испачкал в крови руки. Между тем от всех этих толчков священник вдруг застонал, и Астафьев начал приподнимать его тело. Тот пришел в себя, и тихо спросил: — Ты… кто?
— Я Астафьев. Это вы мне звонили.
Священник поднял руку, и изобразил нечто, похожее на крестное знамение.
— Что? — не понял Юрий.
— Крест, — прохрипел раненый.
И Юрий догадался. Он расстегнул рубашку, и показал священнику свой крестообразный шрам. Тут раненый вздохнул с облегчением. После этого он начал шептать на ухо Юрия.
