Педагогику более близких времен представлять специально чаще всего не надо. С ней можно соглашаться и не соглашаться, спорить и убеждаться, вдохновляться ею или отвергать. Но совсем не так с отдаленными эпохами. Там иное, весьма странное освещение, там предметы отбрасывают неожиданные и причудливые тени. Там все недвижимо и неуловимо, в застывших формах — и в то же время необычайно податливо неосторожному движению мысли вопрошающего прошлое.
Вы можете спросить: если все так сложно, зачем вообще нам эта древняя история? Достаточно знать текущую историю образования и педагогической мысли, хотя бы, например, с начала XX века, — и все тенденции определены, осознаны, поняты. И мы готовы их развивать дальше.
А как быть с представлением о динамике глобальных перемен, лежащих в основе сиюминутных изменений? Как быть с пониманием глубинных основ процесса воспитания и обучения, учет которых напрямую связан с результативностью образования? Кардинальные изменения происходят длительное время, и чтобы их охватить сознанием, нужно выйти за пределы своей эпохи (равно как и для нахождения творческих решений по поводу современности). Такой выход — очень важный шаг, сделать который чрезвычайно трудно. Вне своего времени неуютно, холодно и пустынно, у нас нет опоры в привычных ориентирах шкалы ценностей. Но лишь в этом случае у нас есть шанс более или менее объективно взглянуть на самих себя, на суть того этапа современной культуры, который мы переживаем. Лишь ознакомившись с другими педагогическими культурами, мы сможем понять свою собственную — настолько, насколько необходимо для прогнозирования ее движения вперед.
Педагогическая культура средневековья, ее теории и идеалы, взгляды и нормативы до сих пор остаются неизвестными. Однако сформировать нормальное педагогическое мышление учителя без ее знания невозможно. Каждая культура или эпоха вносит свою неповторимость в жизнь человека, в комплекс его мыслей и чувств. Средневековая педагогика здесь не исключение. Долгими десятилетиями изгонялись и вытравливались из сознания советского человека библейские идеи учительно-дидактической парадигмы обучения. Педагогика сознательно отказывалась от рассмотрения воспитательных аспектов проблем Бога, души, формирования отношения к ближнему и т. д. Поэтому искажались и методы обучения пониманию добра и зла, порока и добродетели, высокого и низкого и т. д. Поэтому и изучать эпоху, в которую был создан комплекс христианской педагогики, было по-настоящему невозможно.
Средневековая эпоха имеет свою, особую, не похожую на нашу шкалу ориентации в учебно-воспитательных занятиях. Упор на воспитание верой — прежде всего. Вместо акцента на светское мирское рациональное научное знание — акцент на спасение души и на ее нравственное формирование, на добродетель и мудрость, объединившую разум, волю и веру. Вместо воспитания способности погружаться в собственную жизнь — ориентации на нее — подражание Христу, воспитание погруженности в Бога, ориентация на Господа и любовь к ближнему, на безгрешность перед лицом Его.
В средневековой педагогической традиции положительные результаты в воспитании и обучении далеко не всегда достигались постановкой человека в центр мироздания, отделением его от мира и противопоставлением его личной сущности всей вселенной. В средневековой педагогической парадигме, чтобы воспитать хорошего человека, ребенку не говорили: 'Будь хорош, будь нравствен'. Ему говорили: 'Возлюби Бога и ближнего, как самого себя'. Центром мироздания был Господь. Человек поверял себя его меркой, входил внутрь иерархии. И это было не так уж плохо.
Мы очень тесно связаны со средневековьем, теснее, чем нам подчас кажется. Многие из достижений логики, философии, психологии, математики, искусства, литературы, многие завоевания ума и сердца, которые пришли к нам из эпохи средневековья, составляют ее наследие в современном мире. К такому же наследию, но в образовательной сфере, мы и обратимся в этой книге. Оно будет рассказывать о себе само языком своих писаний и размышлений. Но сначала несколько предварительных слов для облегчения понимания сущности и этапов развития педагогической мысли и практики средних веков.
Начало нашей эры — время глубочайших кризисов античного мира. Огромная Римская империя перестала выдерживать собственную тяжесть. Кризисы III и V вв. привели к ее исчезновению на Западе и к превращению к VII в. Восточной Римской империи в Византию. Крушением Западной Римской империи отмечено начало средних веков, продолжавшихся до XV в.
Античная система образования строилась на идеях рациональности и автономности личности, примата светского начала, на идеях развития личности и знания как добродетели. Основой педагогики была полисная идеология, идеология коллектива более или менее равноправных свободных граждан, связанных общими обязанностями по отношению к государству. Культура полиса была скорее устной, нежели письменной, поэтому в центр образовательного процесса ставились искусство красноречия (риторика) и искусство правильного сочетания слов (по форме — грамматика, по содержанию — диалектика, т. е. логика и философия). В позднем Риме существовали три этапа формального обучения: школы литераторов (т. е. 'грамотников'), обучавшие начальным навыкам письма, чтения и счета, школы грамматиков и школы риторов, обучавшие и риторике, и диалектике, и философии. Системой этих школ формировалась направленная на практическое решение проблем внешнего мира личность, воплощавшая в себе античный вариант так называемой культуры стыда, т. е. культуры, где личность в своем поведении более ориентирована на мнение сограждан (в том числе и из своего рода), чем на внутренние психологические переживания, в большей степени нацелена на наблюдение природы и общества, чем на интроспекцию потаенных сторон своей сущности. Активная направленность античного человека на внешний мир и действие в нем и с ним выразилась в создании прекрасных городов, развитии искусств, эстетике театра, эпической поэзии, философии, ораторском мастерстве, в публичном характере жизни.
Но в это же время в ближневосточных провинциях Римской империи, там, где частью римский и — более — греческий Запад встречается с Востоком, возникали подспудные, очень странные для римлян течения, на основе контакта восточных систем образования с некоторыми западными понятиями и идеями. Сторонники иранского бога Митры или Христа, Ахура-Мазды или гносиса как тайного знания, Исиды или Яхве смущали мир античной классики либо своей экстатической оргиастичностью, либо таинственной внутренней душевной работой, но в любом случае независимостью от полиса, государства и императорского культа.
'Чистый' Восток — это культура писца и культура сакрального знака и текста, божественного как по смыслу, так и по форме (божественное — материально). Развитие этой системы, но уже на новом уровне, мы видим в ближневосточной педагогике иудаизма. В ней все было проникнуто высоким смыслом, идущим от внутреннего постижения ритуала. Внутренним символическим значением, связью с Абсолютом наполнены все ситуации обучения. Семейный мир — одна из основных педагогических сред в иудаизме — понимается как преграда безбрежному хаосу, беспорядку и пороку, поднимается на высоту храма, а храм «опускается» на уровень дома и школы. Высшее назначение человека — воспитание и совершенствование ума и переплавление знания с помощью здравого смысла и сердечной работы в мудрость. Постоянное учение, поиск мудрости в священных книгах и в Боге стали религиозным категорическим императивом. Человек неучащийся пренебрегает Богом. Свят мудрец, достигший высот божественной науки. Тот же, 'кто не учится — на смерть обречен'1. Последователь иудаизма — это 'человек учащийся'.
Объединение ближневосточной педагогики с системой греческого логико-философского образования породило раннехристианскую культуру. Педагогика библейского религиозного откровения и человека как единства духа и тела объединилась с триадой понятий греческой философии 'плоть — душа — ум', породив в результате христианское понимание человека как противоречивого соединения тела (плотское), души (психическое) и духа (божественное). Античное противопоставление низменной инертной материи божественному разуму было преодолено христианством через умаление Бога до человеческой греховности (воплощением, страстями и смертью Иисуса) и возвышением этой греховности до Бога: мир — Божие творение для человека. Христос воспринимается как Педагог и одновременно как Отец (более значимый, чем физический глава римской фамилии) и как Ходатай за воспитуемого. Воспитание есть подражание учителей и учеников Христу. Образование — прояснение истины, обучение ее истолкованию, языку знаков, возвещающих божественную Истину. Ее постижение преображает человека изнутри, просветляет, просвещает его. Если античная образовательная модель направлена на достижение новых результатов в поисках истины, то средневековое христианское образование — именно прояснение, интерпретация и истолкование уже явленной и открытой людям Истины, ее познание через обучение.
Христианская средневековая педагогика обращена внутрь человека — этим она противоположна античной системе образования. Именно эта сторона привлекала к себе римлян в период упадка империи. Традиционное классическое образование стало ощущаться недостаточным. Разрушались государственные устои, разваливалась система управления, расстраивались финансы, рушилась мораль. Человек утрачивал привычные связи внутреннего и внешнего мира. Ему недоставало внутренней наполненности, и он становился учеником и адептом тайных мистических сект и культов.
Постепенно главным оппозиционным императорскому культу течением стало христианство. После безуспешной борьбы с ним, в 313 г., христианству был дарован статус официальной религии. Утверждение официальной Церкви обернулось впоследствии притеснениями язычников и иудеев.
Первоначально христианство полагало лишним учить детей мирским знаниям, ибо близко спасение людей всех возрастов — тех из них, кто этого и так заслуживает2. Но позднее, с расширением христианских общин и популяризацией движения, христиане оказались перед необходимостью открытия конфессиональных школ. Первоначально это были школы для тех, кто готовился к крещению (катехуменов). Туда поступали люди, уже получившие какое-то светское образование и потому не требовавшие обучения иным предметам, кроме необходимых для принятия таинства крещения, таинства христианского рождения. Обучение и воспитание в них было научением праведным поискам Бога и личностному взаимодействию с Ним. Школы катехуменов выработали ключевой для всего средневековья катехетический вопросо-ответный метод обучения (от греч. «катехео» — учить, наставлять устно, поучать, обучать, оглашать).
Став господствующей, христианская Церковь столкнулась с усиливавшейся в условиях кризиса античного мира необходимостью организации всего цикла обучения. На смену проблеме синтеза иудаизма и эллинства пришла проблема взаимоотношений христианского воспитательного комплекса со всем античным (греко-римским) образовательным комплексом. Может ли христианский учитель использовать в преподавании достижения античности? Нужны ли христианину наука, философия, литература, история, красноречие, если Истина явлена ему в Священном Писании? Что можно применять для его толкования, а что нельзя ни в коем случае? Таких и подобных этим вопросов было множество. Ответов тоже было немало, начиная с апологетов и Отцов Церкви3, и кончая Кассиодором, Григорием Великим и педагогами эпохи Каролингского возрождения. Ответы эти делятся на две группы: допускающие использование языческой классики в большей степени (как ступени в обучении и познании учеником мира) и в меньшей степени (как злейшего врага). Первое мы в большей мере встречаем у западных Отцов и в римско-католической Церкви, а второе — у поздних восточных Отцов, в сирийской Церкви и в греко-православном монашестве, которое в Византии более страдало от остатков язычества, чем католики в новых раннесредневековых государствах Западной Европы. Монашество имело в Греции рядом с собой живую традицию светского образования, опиравшегося на античные образы и достижения.
Христианская педагогика Отцов Церкви отвергает античный индивидуализм и своеволие, не отрицая индивидуальности. Упор делается не на внешнее в воспитаннике — будь то физическое развитие или умственные способности к риторике или литературе, науке или философии, а на внутреннее формирование духовной сущности на основе разума (познание человека, мира, Бога), веры (почитание Бога) и воли (служение Богу и ближнему) либо смирения.
В средневековой педагогической традиции эту внутреннюю работу рассматривают с позиции личности и ее, если можно так выразиться, моноструктуры, сводя все построение великолепного здания души (и человека как храма) к одному системообразующему ядру или принципу. Именно на соблюдение этого
