В августе 1952 года в Иран приезжает американский генерал Х. Норман Шварцкопф (отец будущего главнокомандующего союзников во время проведения операции 'Буря в пустыне' в Персидском заливе против Ирака в 1991 году). Он не первый раз в Иране: с 1942 по 1948 год в качестве советника он руководил реорганизацией иранской полиции и тогда же сблизился с генералом Захеди. На этот раз поводом для приезда была встреча со старыми друзьями (помимо Захеди он «повидался» и с другими генералами).
В результате многие иранские генералы и офицеры, объединившиеся в 'Комитете спасения родины', решили пойти на прямое сотрудничество с американцами. Среди них шеф 2-го Бюро армии генерал Моккадам, а также два будущих директора иранской спецслужбы САВАК Теймур Бахтияр и Нематолла Насири.
10 августа 1953 года Аллен Даллес и американский посол в Иране Лой Хендерсон встретились в Женеве с принцессой Ашраф, сводной сестрой шаха. Эта энергичная дама тут же направилась в Иран, чтобы сообщить брату о полной поддержке американцев. Находясь в Швейцарии, Даллес уточняет детали плана государственного переворота в Иране, распределяет роли и направляет соответствующие директивы представителям ЦРУ в Тегеране.
На подкуп офицеров и государственных чиновников ЦРУ выделило 19 миллионов долларов, которые генерал Шварцкопф реализовал среди сторонников Захеди.
Имея такого помощника, как генерал Шварцкопф, и такого преданного слугу, как генерал Захеди, Ким Рузвельт проявил себя как умелый организатор заговоров. Все было разыграно в духе голливудских боевиков, и хотя Мосаддык стянул в Тегеран верные ему войска, это не помогло, так как он не сумел или не хотел привлечь на свою защиту народные массы.
19 августа 1953 года довольно большая группа агентов Кима Рузвельта под видом бродячих артистов разыграла в центре города спектакль, который перерос в митинг. Огромная толпа, в которой было немало людей, купленных на деньги ЦРУ, стала требовать смерти Мосаддыка. Беспорядки охватили весь город. В это же время в Тегеран вошли войска генерала Захеди.
Более девяти часов шла ожесточенная схватка. Правительственные войска потерпели поражение. К власти пришел генерал Захеди. Мосаддык был отправлен в тюрьму. (Впоследствии он был осужден на три года, а отбыв этот срок, благополучно жил в Ахмедабаде в своем имении, и скончался в 1967 году.)
Правительство Захеди в декабре 1953 года восстановило дипломатические отношения с Великобританией. В 1954 году было подписано соглашение с Международным нефтяным консорциумом (МНК) о передаче ему в эксплуатацию южноиранской нефти. А в 1955 году Иран вступил в агрессивный Багдадский пакт.
Так закончился этап истории Ирана, который можно назвать 'нефтяной революцией' Мосаддыка.
Англичанам, однако, не удалось вернуть себе иранскую нефть. «Неожиданно» американцы стали их равноправными партнерами в международном консорциуме. Свою долю получил и главный организатор переворота Кермит (Ким) Рузвельт. Уйдя из разведки, он поступил на службу в 'Галф ойл корпорейшн', а в 1960 году стал его вице-президентом.
Американское правительство долго не признавало своего участия в свержении Мосаддыка, хотя об этом не раз сообщалось в печати. Лишь в 1963 году в своей книге 'Искусство разведки' Аллен Даллес скромно признал, что 'силам, противостоящим Мосаддыку, была оказана поддержка извне'.
Скандал в кафе 'Гартенбау'
В начале 1950-х годов, когда количество советских перебежчиков, могущих стать источниками информации, сократилось до минимума, ЦРУ разработало международную программу 'стимуляции дезертирства', получившую кодовое наименование «Редкап». Речь шла о том, чтобы вербовать советских граждан и использовать их в качестве агентов — по выражению авторов программы 'помочь им дезертировать на месте'. Если же вербовка не удавалась, то следовало способствовать их бегству на Запад, где из них можно было «выжать» всю необходимую информацию.
Наибольший размах операции по вербовке советских сотрудников приобрели в Берлине. Однако, по признанию самих американцев, крупных успехов достигнуто не было. В сети, раскидываемые с помощью восточногерманских жителей и особенно женщин, попадала 'мелкая рыбешка' — солдаты, сержанты, младшие офицеры, не имевшие разведывательных возможностей. К тому же они часто ускользали из сетей, а в ряде случаев выяснялось, что они действовали под контролем советской разведки.
Но в 1951 году в поле зрения БОБ (Берлинской оперативной базы) попал советский разведчик Борис Наливайко, в 1947–1948 годах заместитель резидента Комитета информации в Берлине. Вот что писал в своих воспоминаниях бывший заместитель начальника БОБ, а впоследствии начальник «советского» отдела ЦРУ Дэвид Мерфи, непосредственный участник операции, начатой в Германии и завершившейся в Вене:
'Очень интересная и важная операция «Редкап» имела место в Вене в начале 1955 года, целью которой был Борис Наливайко.
В качестве 'советского консула в Берлине' Наливайко присутствовал в декабре 1951 года на американо-советской встрече в Бремерхафене, посвященной возвращению полученных СССР по ленд-лизу ледоколов. Его тогдашний интерес к зарубежным вложениям капитала давал шанс предположить, что он будет уязвим для уговоров со стороны западных капиталистов. Наливайко заявил, что имеет около 80 тысяч западных марок и ищет надежный и прибыльный способ вложения своих денег. У него было поразительное знание потребительских товаров и их стоимости. И тогда же он выражал убеждение, что придет время и СССР возродится, но если 'погибнет, то он погибнет вместе с ним'. Он как будто представлял собой подходящего кандидата для «Редкап». Представленный Робертом Греем, которого Наливайко знал как американского журналиста в Берлине, Мерфи назвался полковником Френсисом Мэннингом, чиновником из Вашингтона, который 'в состоянии обсуждать будущее Наливайко'. (От себя заметим, что Борис Наливайко действовал в соответствии с выработанной для советских граждан линией поведения. Сведения о том, что он интересовался открытием счета, — явная инсинуация американской стороны.)
Наливайко познакомился с Робертом Греем в Берлине в 1947 году и рассматривал его как кандидата на вербовку. Но вскоре выяснилось, что и Грей по заданию американской разведки с той же целью изучает Бориса. Поэтому «деловой» контакт с ним был прерван, личные же отношения постепенно сведены на нет.
Осенью 1953 года Наливайко прибыл в командировку в Вену в качестве консула. Вскоре ему позвонил Грей, который также оказался в Вене. «Дружеский» контакт возобновился.
Некоторое время спустя в резидентуре произошло ЧП: исчез оперативный сотрудник Дерябин. Наливайко в качестве консула занимался выяснением местонахождения Дерябина, но безрезультатно. Было решено использовать контакт с Греем для выяснения судьбы пропавшего.
На встрече Грей ничего не сообщил о Дерябине, но зато шепнул Наливайко, что тот скоро будет отозван в Москву из-за его 'разногласий с Кремлем'. Борис высмеял Грея, но тот сказал, что сведения получил от 'очень осведомленного человека, имеющего допуск к самым секретным сведениям', и что сам он готов оказать Борису 'любую помощь'. Встреча закончилась ничем.
Но в один из дней в конце января 1955 года в венский офис Бориса позвонила его жена и взволнованным голосом попросила его срочно приехать домой. Как только он вошел, жена увела его на кухню и шепотом поведала о том, что с ней произошло. По дороге в магазин ее встретили вышедшие из машины Грей и еще один мужчина, представленный Греем как его друг. Грей заявил, что у его друга есть важное дело к Борису, а сам удалился. «Друг» достал из кармана плаща пакет и на чистейшем русском языке попросил передать его мужу. Она категорически отказалась, но американец продолжал настаивать, говоря, что в пакете важные документы и что речь идет о благополучии всей семьи. Тогда жена, схватив дочь за руку, быстро вошла в расположенную рядом прачечную. Выйдя оттуда, она снова столкнулась с «доброжелателем». Он вынул из пакета и развернул перед глазами женщины оттиск первой страницы сигнального экземпляра местной газеты 'Винер Курир'. Под крупным заголовком 'Советский консул — шпион' красовались две фотографии Наливайко, а также фотографии двух человек, которых жена знала как знакомых мужа по Берлину (оба — его оперативные контакты). Быстрым шагом она направилась домой и сразу же позвонила Борису.
После доклада Наливайко резиденту Федору Григорьевичу Шубнякову было решено продолжить «игру» с противником. Для этого, во-первых, следовало дать ему понять, что ни Борис, ни его жена никому о случившемся не сообщили. Во-вторых, постараться досконально разобраться с истинными намерениями противника, для чего необходимо ознакомиться с содержанием пакета. В-третьих, перехватить инициативу и стать хозяевами положения.
Но и противник не дремал. На следующее утро Борису вручили конверт с письмом от Дерябина, который рекомендовал последовать примеру и перебежать на сторону американцев. А вечером позвонил Грей. Наливайко сказал, что то, что находилось в конверте, слишком серьезно, и обсуждать это можно лишь при личной встрече.
Игра вступала в решающую стадию. Надо было получить документальные доказательства провокационных действий американских спецслужб в отношении советского консула. Это нужно было не только и не столько для защиты доброго имени Бориса Наливайко, но и для того, чтобы на какое-то время отбить у американцев желание заниматься подобными провокациями в отношении советских граждан.
После личной встречи и телефонных переговоров с Греем Наливайко «согласился» встретиться с его «другом» Френсисом Мэннингом (под этим именем, как мы говорили, выступал американский разведчик Д. Мерфи).
Свидание было назначено на субботу, 5 февраля, в престижном кафе «Гартенбау», расположенном в международном районе Вены, не подпадающем под юрисдикцию ни одной из оккупационных держав.
Суббота была выбрана не случайно. О скандале, который произойдет в кафе, венская публика должна узнать из субботних вечерних выпусков газет, которые будут оперативно проинформированы советским представительством. С учетом режима работы редакций (воскресенье — выходной день) австрийская общественность будет довольствоваться только этой, первой информацией, а она, как известно, самая сильная.
Прикрытие Наливайко обеспечивали два сотрудника резидентуры, а физическую защиту в случае необходимости мог осуществить недавно прибывший из Москвы работник. В кафе также находилась переводчица резидентуры, в задачу которой входило сразу же по возникновении скандала позвонить в советскую военную комендатуру, взаимодействие с которой было достигнуто на личной встрече резидента с комендантом.
Ровно в шесть вечера Наливайко вошел в кафе, где его уже ждали Грей и Френсис Мэннинг. С самого начала Мэннинг повел разговор, носящий вербовочный характер. На вопрос Наливайко о его полномочиях и гарантиях, которые он может предложить Борису и его семье, Мэннинг протянул ему для ознакомления следующий документ:
