— Трындец!

Из «Жигулей» между тем вылезла не то чтобы краса, но, в общем-то, девица, подбоченясь и не обратив на Ивана Ильича ни малейшего внимания протянула Андрону руку.

— Здравствуйте, Костина… Мне кажется, мы с вами уже где-то встречались. Хотя можно и ошибиться, столько лиц, столько встреч…

Она убрала руку и с презрением посмотрела на Ивана Ильича.

— В машину, пропойца. Очухаешься, поговорим.

Да, та ещё была девица. Тоже в дублёнке, но песочной, афганского пошива, в шапке из вольной норки, в невиданных, кремового цвета сапогах. Нос в меру курнос, губы бантиком, фиалковые глаза светятся праведным гневом.

— Слушаюсь…

Иван Ильич отклеился от автомата, шагнул было к «Жигулям», но тут же его бросило на снег, и он принялся барахтаться в сугробе, вставая на карачки, опускаясь на брюхо и невнятно комментируя происходящее:

— Черт знает что такое. — Девушка закусила губу и просительно посмотрела на Андрона: — Ну что прикажете с ним делать?

Нормально сказала, по-человечески, без гонора и спеси.

Андрон достал гвардейца из сугроба, засунул в «Жигули» и сам с наслаждением залез в отдезодо- рированное, пахнущее ёлкой тепло салона.

— Поехали.

Эх, хорошо, не «Жигули» — Ташкент!

— Меня зовут Анжела. — Девица живо юркнула за руль и, пустив мотор, включила «поворотник». — А вас? Андрон представился, двигатель взревел, машина, буксуя колёсами, тронулась. Покатили, вихляясь на наледи, вдоль главной городской клоаки, на Новомосковском мосту ушли направо и, пересекая всякие там Киевские, Рощинские, Заставские и Благодатные, направились аж за Среднюю Рогатку на Пулковское шоссе. Миновав гостиницу, зарулили в карман, проехали два блочных корабля и пришвартовались у третьего, аккурат у мидл-шпангоута.

— Аллее! Папахен, на выход, — резко скомандовала Анжела, но отставной майор размяк в тепле, почивал сном младенца и был абсолютно неподъемен.

Пришлось Андрону выволакивать его из «Жигулей» и транспортировать на четвёртый этаж, потому как по закону подлости лифт, естественно, не работал. Ну вот наконец обшитая дерматином дверь, прихожая с рогами, зеркальный коридор, душная, обставленная с чудовищной безвкусицей комната — все дорогое, аляповатое, не на своих местах. Финский, разложенный наполовину диван принял ветерана в свои объятия, и он, почмокав слюнявыми губами, затих, вытянулся — отвоевался на сегодня.

— Ой, Ваня, Ваня, какой же ты, Иван, дурак… Верная подруга жизни, плотная, крашенная хной, грустно махнула пухлой, густо окольцованной рукой и принялась разоблачать его.

— Спасибо вам, Андрей. — Прикрыв дверь опочивальни, Анжела вышла в коридор, сняла перчатки, шапку и, бросив их на вешалку, достала четвертак. — Вот, хватит?

Каштановые волосы она стягивала «хвостом», но не на затылке, а сбоку, что делало её похожей чем-то на одноухую таксу. К слову сказать, вопреки породе весьма длинноногую.

— Я его не за деньги пер. — Андрон насупился, пошмыгал носом и хмуро взглянул на благодетельницу.

— По доброте душевной.

Благополучная разряженная сучка. Хорошо ей при «Жигулях» да в дублёнке, думать, что деньги — это все. Андрон вдруг всей кожей ощутил жуткое убожество своей кроличьей обдергайки, лёгонькой не по сезону куртки, грубых «скороходовских» говнодавов, такому грех не подать.

Не разговаривая более, он повернулся к двери и хотел уйти, но Анжела мягко придержала его за локоть.

— Не желаете денег, и не надо. А как насчёт чаю? Голос её заметно потеплел, фиалковые глаза светились удивлением и интересом. Так смотрят на юродивых, не от мира сего.

Ладно, чаю так чаю… На кухне — шик, блеск, красота. Чешская мебель, венгерская сантехника, поражающий воображение финский холодильник. По виду храм кулинарии, изысканного вкуса и правильного выделения желудочного сока.

— Присаживайтесь, Андрей.

Анжела набрала воды в электрочайник, включила в сеть, вздыхая тяжело, полезла в холодильник — сыр, балык, миноги, шпроты, ветчина, болгарские томаты в собственном соку. Странное сочетание к чаю. Все навалом, нарезанное на толстые куски, без любви к желудку и гастрономической эстетики.

Андрон выдержал марку. Выпил чай под сырный бутерброд, с достоинством поднялся:

— Спасибо. Время. Все было очень вкусно. Вот так, знай наших, хоть и бедные, но гордые.

— Я вас подкину до метро. — Анжела вышла вместе с ним на улицу, гостеприимно распахну дверь «Жигулей». — Садитесь… И все же, мне кажется, мы с вами где-то встречались. Я отличный физиономист. Специально развивала зрительную память по системе де Бройля. Приехали быстро.

— Спасибо за приятную компанию! Андрон хотел было незамедлительно устремиться к дому, но отделаться от Анжелы сразу не удалось. Такса не такса, но хватка у неё была бульдожья.

— Ты ведь знаешь телефон, да? — Она взяла Андрона за рукав и заглянула ему в душу своим фиалковым, развратным и многообещающим взглядом. — Ну так позвони, завтра же. Я отправлю родителей на дачу, испеку пирог с ромовой начинкой и надену платье с глубоким декольте. Приезжай, не пожалеешь. Поклянись, что позвонишь. Повторяй за мной, руку вот сюда, мне на колено… Ладно, верю. Иди. Жду тебя завтра. Чао!

Чувствовалось, что, несмотря на тачку, сногсшибательный прикид и систему де Бройля, мужчины её своим вниманием не баловали.

Генерал вникал медленно, со всей степенной обстоятельностью, проистекающей из золочёного шитья мундира, дубовости кабинета и ширины лампаса. По вечерам, аж до «Эстафеты новостей», горела лампа на его столе, звенела бронированная дверца сейфа, метался по приёмной, кляня в душе все и вся, замученный дежурный офицер. Чёртово начальство — то ему кофе, то ему пельницу, то ему это, то ему то…

Генерал вчитывался в информацию к размышлению. Дело касалось Третьего рейха, Южного полюса и необыкновенного интереса, проявленного этим самым Третьим рейхом к этому самому Южному полюсу. Да, здесь было над чем задуматься. Странная очень странная выкаблучивалась петрушка!

В 1938 году Германия обнаружила необъяснимый интерес к Антарктиде. В течение 38 — 39-х годов были проведены две экспедиции к Южному полюсу, научно-исследовательское судно «Швабия» совершало регулярные рейсы между Антарктидой и германскими портами. Самолёты Третьего рейха произвели детальное фотографирование территории, ранее совершенно неизученной. При этом они сбросили над Антарктидой несколько тысяч металлических вымпелов, несущих на себе знаки свастики. Впоследствии территория получила название Новой Швабии и стала считаться частью Третьего рейха. Зачем только вот понадобилось великой Германии удалённая и безжизненная земля площадью приблизительно шестьсот тысяч квадратных километров? Косвенный ответ дал в 1943 году гросс-адмирал Карл Дениц, обронив после доброй порции шнапса примечательную фразу: «Германский подводный флот гордится тем, что создал для фюрера на другом конце света Шангриллу — неприступную крепость». Получается, что все эти годы с 38-го по 43-й в Антарктиде возводилась мощная секретная база. Для транспортировки грузов сформировали совершенно секретное соединение германских субмарин под кодовым названием «Конвой фюрера» — тридцать пять подводных лодок, изготовленных по новейшей технологии. В самом конце войны в порту Киля с них сняли торпеды и прочее вооружение, зато нагрузили какими-то массивными запечатанными контейнерами. Там же на борт субмарин поднялись пассажиры, лица которых, видимо из соображений конспирации, были закрыты белыми марлевыми повязками, точное количество их не подлежит оценке…

Генерал криво усмехнулся, потёр крепкий свой затылок и, перевернув лист, досадливо крякнул — сноска отправляла его к секретной папке с названием «Высокий прыжок». Это значило, что нужно вылезать из