Следователь три раза вылил из заварного чайника мутную жидкость и столько же раз залил ее обратно.

– Вы будете пить чай? – спросил он Аню.

– Выпью за компанию, – кивнула она.

– Тогда давайте сюда ваши руки.

Корнилов вместо фарфоровой крышечки накрыл горячий чайник своей ладонью. Потом заставил Аню сверху положить свою ладонь, затем опять легла его ладонь, а уже последним слоем стала ее левая рука.

– Вам не горячо? – спросила Аня.

– Ни капельки. Надо только расслабиться. Расслабились?.. Теперь подумайте о чем-нибудь хорошем, – сказал Корнилов.

Аня закрыла глаза, хотя он об этом не просил. В голову сначала лезла всякая чепуха и ничего действительно хорошего. Девушка попробовала сосредоточиться, но тут откуда-то из художественной коллекции подсознания выплыл автопортрет художника Василия Лонгина с мачехой. Третьей фигурой на портрете был Вилен Сергеевич с торчащей из уха рукоятью заточки.

– Что с вами, Анна Алексеевна? – спросил Корнилов участливо. – Понимаю. Вы еще не отошли от утреннего происшествия. Переживаете?

Аня вырвала свои руки, едва не перевернув заварной чайник.

– Это новые методы допроса? Следователь-экстрасенс? Сначала идентифицирует человека по биополю, а потом снимает отпечатки пальцев. Хватит, господин Корнилов. Задавайте ваши вопросы. Мне действительно не очень хорошо.

– Вы переживаете за своего мужа или за убитого Пафнутьева? Вы позволите, я за вами поухаживаю?

Какой наглец! Он сосредоточенно разливал чай, видимо, думал о чем-то хорошем. Например о том, что запросто раскрутит это преступление, а прямо сейчас разговорит эту молоденькую дурочку. Пафнутьев был новым типом функционера, а Корнилов – новым типом следователя.

– Почему я должна переживать за своего мужа?

– Потому что вы – его жена.

– Разве с ним что-нибудь случилось?

– Не знаю, но, по-моему, любой человек всегда переживает за близкого. Разве не так?

– Постойте, негенерал Корнилов! Зачем вы скрываетесь за общими моментами? В вашем вопросе соседствовали убитый Пафнутьев и мой муж. Вы подозреваете моего мужа в убийстве?

– Подозреваю, – ответил следователь. – К чему темнить, Анна Алексеевна? Да вы и сами, хотя и не уверены до конца в том, что ваш муж – убийца Пафнутьева, но подозреваете его. Я прав?

– Нет! – вскрикнула Аня.

– Не уверены?

– Нет! Вы не правы.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь. Не хотите? Я не настаиваю. Про Пафнутьева говорят, что он был утонченным негодяем.

– Кто вам это сказал? Никита Фасонов? Почему же вы его не подозреваете?

– Вы думаете, подозревать можно только одного человека?

– Нет, пообщавшись с вами, я уверена, что можно подозревать весь свет, всех людей. Я знаю вашу модель идеального государства. Общество поделено на две части, сначала одни сидят в тюрьмах и лагерях, а другие их охраняют. Потом они меняются местами… Потому что все виновны. Профессор Иверин говорил об этом на лекции. Очень мудрый лектор! Наша литература открыла тип русского человека, который испытывает вину за весь мир, мучается всеобщими бедами, первородным грехом. Пока он мучился, появились люди, которые решили вопрос практически. Если вы чувствуете вину, значит, вы – виновны. Даже возвели собственное признание человека в ранг царицы всех доказательств. Что получилось? Ваша душа мучается сознанием собственной вины? Признай это ее состояние формально, напиши, что ты – японский шпион, и пострадаешь за все, за всех, ведь это и есть твой идеал, осуществление твоих самых заветных чаяний!… Что вы молчите? Пришли допрашивать – допрашивайте! Или следуйте себе дальше, следователь!

– Я не допрашиваю вас. Я просто разговариваю. Хочу понять вашего мужа, покойного Пафнутьева, вас. Я еще не встречал такой…

– …такой красивой девушки?

– …такой интересной девушки. Не в смысле внешности, а в общении.

– Это не мои мысли, а профессора Иверина, – заметила Аня. – Значит, внешне я вам не нравлюсь?

– Нет, – совершенно неожиданно признался Корнилов. – Мне никогда не нравились красивые женщины. Эта их красота мешает не только общению с ними, как людьми, все время сводит разговор к одной теме, она не позволяет разглядеть их истинную красоту. Сокрытую красоту человека добывает только другой человек, добывает непросто, порой мучительно. Но зато потом ценит ее, как собственное сокровище. Тогда красоту любимого человека он не может отделить от своей души. Поэтому такая любовь кончается только со смертью. Вот так.

– Получается, вы говорили, говорили со мной, а сейчас скатились опять к известной теме? Любовь, красота, о сексе вот поговорите…

– О сексе? Хорошо, – Корнилов нисколько не смутился. – Вилен Сергеевич недавно предлагал вам стать его любовницей?

– Откуда у вас такие сведения?

– Мне подробно известно о происшествии в Комарово, с индейцами и купанием. Свидетели этого конфликта уверены, что со стороны вашего мужа это не было простым хулиганством, а вспышкой ревности.

– Как вы хорошо успели изучить вопрос.

– С момента убийства прошло уже около десяти часов.

– Боже мой, уже вечер? – испугалась Аня. – Где же?..

– Где ваш муж Иероним Васильевич? – подсказал следователь. – Этот вопрос меня тоже волнует. Насколько я знаю, ваш муж, Анна Алексеевна, человек импульсивный, неуравновешенный. Что он может натворить в такой ситуации? Думаю, что ничего умного…

– В какой ситуации?

– Когда наличие нескольких мотивов, показания свидетелей указывают на него как на возможного убийцу. Вы думали об этом?

– При чем тут мои мысли? – спросила Аня. – Для подозреваемого в убийстве человека важнее, что думает о нем следователь. Вот вы что думаете о нем, следователь Корнилов?

Корнилов задумался. Он сделал несколько осторожных глотков.

– Очень хороший чай. Горький, как сама жизнь, но не сделать следующий глоток невозможно. Откровенно говоря, все сходится на вашем муже. Неприязненное отношение к Пафнутьеву и мачехе, зависимость от них…

Даже это ему успели рассказать. Фасонов, наверное, говорил особенно много, чтобы даже тень подозрения не упала на него. Сраженная горем Тамара, наверное, тоже была разговорчива. А еще Морошко, Ростомянц…

– …ситуация с отцовским наследством, – продолжил перечислять Корнилов. – Наконец, этот случай в Комарово, который кончился несколько комично… Кстати, вы общались после этого с Виленом Сергеевичем?

– Он звонил мне по телефону.

– Опять с тем же предложением?

– С тем же. Но он не уговаривал меня стать его любовницей.

– И у пруда в Комарово?

– И у пруда тоже. Пафнутьев только инсценировал приставание, когда заметил, что муж стоит за нашей скамейкой. На самом же деле он предлагал мне шпионить за Иеронимом. Докладывать обо всем, что касалось моего мужа: разговоры, записи, поведение…