— Александра, — открывая дверь, сказал я, и она вбежала в квартиру. — Что случилось? Вы выглядите довольно…

— Заприте дверь, он гонится за мной! — закричала она; я поспешно повиновался и с изумлением посмотрел на нее. Ее обычная бледность сменилась ярким румянцем; опустившись в кресло, она поднесла руку к горлу, точно пытаясь перевести дыхание. — Простите, что пришла к вам, — сказала она, — но мне больше некуда податься.

Учитывая то, что ее семья жила этажом ниже, я счел это заявление по меньшей мере странным, но не придал значения; налил ей бокал портвейна, чтобы успокоить нервы, и сел напротив, на безопасном расстоянии.

— Расскажите же, что случилось, — сказал я, а она медленно кивнула и осторожно отпила из бокала, на миг прикрыв глаза, когда вино согрело ее изнутри. И снова, я невольно подумал, как красива она в своем простом голубом платье и бледно–сером платке на шее.

— Это Артур, — в конце концов отозвалась она. — Он сошел с ума, я уверена! Он хочет меня убить!

— Артур… — задумчиво произнес я, перебирая в уме членов ее семейства, словно кто–то из них и в самом деле мог оказаться убийцей. Мальчиков звали Джордж и Альфред, а имя ее отца было не более похоже на «Артур», чем мое. — Простите… но кто такой Артур?

В ответ она разрыдалась и закрыла лицо руками; я подошел и протянул ей носовой платок, который она с благодарностью приняла, громко высморкалась в него, а затем вытерла слезы со щек.

— Это ужасно, — сказала она, подливая себе из бутылки. — Боюсь, я никому не могу доверить мою тайну.

— Тогда вам следует оставить ее при себе, — нерешительно сказал я, — если только вы не хотите, чтобы я сходил за вашей матерью.

— Нет, только не ей! — вскричала она так, что я подпрыгнул на стуле. — Она не должна ничего об этом знать. Она вышвырнет меня из дома.

Я сразу же заподозрил худшее. Она снова собирается замуж, или, того хуже, она уже замужем и ждет ребенка. Чтобы это ни было, мне решительно не хотелось встревать.

— Вы должны мне сказать, чем я могу вам помочь, — сказал я, тронутый ее неподдельным горем.

Она кивнула и глубоко вздохнула, прежде чем начать:

— Артур — директор школы, в которой я прохожу подготовку. Его имя Артур Димсдейл.

— Димсдейл… Димсдейл… — пробормотал я. Имя показалось мне знакомым, хоть я и не понимал, откуда.

— У нас была незаконная связь, — продолжила она. — Сперва все было невинно, мы увлеклись друг другом. Все получилось само собой. Нам нравилось общество друг друга, иногда мы вместе обедали, он приглашал меня на пикник в первые месяцы нашего знакомства.

— В первые месяцы? — удивленно переспросил я. — Как же долго длятся эти отношения?

— Около полугода, — ответила она. Стало быть, это началось до нашего с ней знакомства и отчасти совпадало с ее мнимым роман с принцем Уэльским.

— А как же юный принц? — осторожно спросил я.

— Какой еще принц?

— Ну, — вымолвил я, засмеявшись; я уже не был уверен, имел ли тот разговор место, настолько абсурдным он теперь казался, — вы говорили, что помолвлены с принцем Уэльским. Вы намеревались бежать вместе, поскольку его мать никогда бы не согласилась на этот брак.

Она недоверчиво посмотрела на меня, как на сумасшедшего, и разразилась смехом.

— Принцем Уэльским? — переспросила она между приступами. — Какие отношения могут быть у меня с принцем Уэльским? Ведь он же совсем еще ребенок?

— Ну да, — согласился я, — я и сам так говорил, но казалось, вы уверены, будто…

— Вы меня с кем–то путаете, мистер Заилль, — сказала она.

— Матье, прошу вас.

— У вас, должно быть, подлинный гарем из юных девушек, доверяющих вам свои тайны, — добавила она с игривой улыбкой. Я откинулся на спинку кресла, не зная, что на это сказать. Тот разговор действительно был — я прекрасно помнил его, — а теперь она утверждает нечто совершенно иное. Именно тогда я впервые отчетливо понял, что она фантазерка.

— Как бы то ни было, — продолжала она, — мы с Артуром стали более чем просто друзьями, мне стыдно признаться. Он… — Александра помолчала для достижения драматического эффекта, ее глаза сверкали, точно она уже была на сцене, — он познал меня, мистер Заилль.

— Матье…

— Он лишил меня того, что не вернешь. И, должна признаться, я дозволила ему это. Я страстно любила его, понимаете. Я и теперь люблю его, но боюсь, что он не любит меня.

Я кивнул и подумал, ждут от меня каких–то вопросов или нет. Александра посмотрела на меня безумными глазами и стало ясно, что теперь должна последовать моя реплика, поэтому я спросил ее об Артуре, чье имя вертелось у меня в голове: я пытался вспомнить, где же я его слышал.

— Он руководит нашей школой, — ответила она. — И хуже… он — духовное лицо.

— Священник? — спросил я, изумленный и готовый рассмеяться, поскольку она совсем завралась.

— Священник, — ответила она. — И пуританский притом. Ха! — Она рассмеялась, точно мысль о пуританстве Артура казалась ей шуткой. — Он отрицает наши отношения, но другие учителя распускают слухи. Они хотят выгнать меня. Остальные — они считают меня блудницей, бесстыдной женщиной и боятся, что на них падет божья кара, если они осудят Артура, а потому они обратили своей гнев против меня. Они требуют моего изгнания, а если он на это не согласится, они поднимут всю школу и объявят меня распутницей. Если родители узнают об этом, они убьют меня. А Артур… Под угрозой его карьера.

И тут вдруг до меня дошло. Я встал — якобы за тем, чтобы достать еще одну бутылку портвейна, поскольку эта была уже почти пуста. Достал ее из буфета и подошел к книжной полке, чтобы найти книгу, из которой она почерпнула свою выдумку, — теперь я был в этом уверен. То была новая книга, опубликованная всего лишь около года назад, — ставший весьма популярным роман американского писателя Натаниэла Готорна [89]. Я перелистал страницы, в поисках имени и довольно быстро наткнулся на него — на странице тридцать пять, персонаж, чьи непристойные похождения вызвали год назад скандал в литературных кругах: «Почтенный мистер Димсдейл, — сказал он, — на вас лежит главная ответственность за душу этой женщины. Ваш прямой долг поэтому — склонить ее к признанию, каковое было бы следствием и доказательством искренности раскаяния». Артур Димсдейл. Пуританский священник и любовник Эстер Принн. Я вздохнул и поставил книгу на полку, а бутылку в шкаф, решив, что Александра уже не нуждается в алкоголе.

— Я виделась с ним сегодня вечером, — сказала она, а я снова сел в кресло, облокотившись на ручку и подперев щеку ладонью. — Он следовал за мной по улицам. Он хочет убить меня, мистер Заилль. Матье, то есть. Он хочет перерезать мне горло, чтобы заставить меня замолчать навеки.

— Александра, — сказал я, — вы уверены, что не вообразили все это?

Она рассмеялась.

— Ну, — ответила она, — я понимаю, улицы были темны, но…

— Нет–нет. — Я покачал головой. — Эти отношения, я имею в виду. Артура Димсдейла. Это имя мне знакомо, не так ли?

— Вы знаете его? — спросила она. Глаза у нее широко раскрылись, она выпрямилась в кресле. — Он ваш друг?

— Я знаю о нем, — ответил я. — Я читал о нем. Разве это не персонаж…

— Что это? — быстро сказала она — ее внимание привлек шум в коридоре снаружи, обычный скрип половиц от сквозняка. — Он здесь! — заявила она. — Он идет за мной! Я должна бежать!

Она вскочила с места, набросила пальто и направилась к двери. Я пошел за ней, не зная, как мне быть.

— Но куда вы пойдете? — спросил я. Александра ласково коснулась моей руки в знак благодарности.

— Не беспокойтесь обо мне, — сказала она. — Я пойду вниз, в дом моих родителей. Если мне повезет, они о моем поведении не узнают. Я проведу ночь там и подумаю обо всем утром. Спасибо вам, Матье. Вы мне очень помогли.

Она поцеловала меня в щеку и скрылась за дверью. Александра Дженнингс, самозванная носительница Алой Буквы, единственный обитатель мира, который она создавала для себя каждый день.

Наступило 1 мая — день открытия «Великой промышленной выставки». Я с пяти часов утра был в Хрустальном дворце, наблюдал за последними приготовлениями, чтобы удостовериться, что все почетные гости окажутся на местах к началу церемонии. Хотя на улице было довольно тепло, в воздухе висела легкая изморось, которая, я надеялся, рассеется к позднему утру, когда экипажи двинутся в путь. Предполагалось, что этим утром в Гайд–парке, в ожидании прибытия иностранных сановников и молодой королевы Виктории с семейством соберутся свыше полумиллиона человек. Строительство было наконец завершено, последние штрихи нанесены всего несколько часов назад. Насколько хватало глаз, простирались выставки и экспозиции, где было представлено все — от фарфора до паровых двигателей, от гидравлических насосов до национальных костюмов, от бабочек до маслобоек. Цвета и узоры сплетались в пеструю радугу под стеклянным куполом, повсюду раздавались тихие вздохи посетителей, сраженных удивительными зрелищами за каждым поворотом. Королева прибыла в полдень и официально объявила выставку открытой. Ей представили зарубежных делегатов, а затем сэр Джозеф Пэкстон лично провел ее по британской экспозиции; позже она описала это посещение в своих дневниках, отдав должное талантам устроителей.

Домой я вернулся лишь к полуночи, но мне показалось, что время пролетело как один миг. Я с трудом могу припомнить этот день, столь насыщен он был волнением и восторгами. Выставка прошла с успехом — ее в итоге посетили шесть миллионов человек, труды оказались не напрасны. Я был доволен своей работой, но понимал, сколь незначителен мой вклад в подготовку, и довольствовался осознанием, что мне удалось сыграть хотя бы такую скромную роль в одном из самых грандиозных событий эпохи.

Я устроился в кресле с книгой и бокалом вина; естественно, я очень устал и решил немного расслабиться, прежде чем отправиться спать. Утром мне нужно было снова ехать в Хрустальный дворец, поэтому следовало хоть немного поспать, если назавтра я хотел на что–то годиться. Мне показалось, что снизу, от Дженнингсов доносится какой–то шум, но я едва обратил на него внимание, как вдруг за моей дверью раздались шаги, и кто–то попытался войти в мою квартиру, двери которой я тщательно запер.

Я быстро направился к двери и уже собирался закричать «кто там», когда из–за нее донесся знакомый голос Ричарда — он яростно выкрикивал мое имя и стучал кулаком в дверь.

— Ричард, — произнес я, поспешно открывая дверь и опасаясь, что иначе он просто выломает ее, но прежде, чем я успел что–то сказать, он влетел внутрь, прижал меня к стене и схватил за горло. Комната поплыла у меня перед глазами; прошло несколько секунд, прежде чем я сообразил, что вообще