уровня моря и продолжаем движение вниз. Корабль уже практически погиб… В любой момент давление воды извне может раздавить этот крошечный коробок, называемый судном, и море ворвется внутрь — этим все и закончится».
Вальбен с каким-то дьявольским нетерпением ждал, когда массы воды проломят обшивку корабля. Смерть будет быстрой. Поток ударит в грудь, и от этого кровь устремится к мозгу — через секунду он потеряет сознание и никогда не узнает, как завершится вся эта история, как медленно и плавно будет опускаться судно в сумрачные глубины океана, как с хрустом начнут распадаться боковины корпуса, как отовсюду появятся загадочные и любопытные глубоководные существа, которые поначалу станут созерцать происходящее, словно сосредоточенно размышляя, а затем приблизятся, чтобы приступить к своей трапезе.
Но ничего не случилось. Они продолжали свое плавание вне времени и пространства, в тишине и безмолвии. Неожиданно Лоулеру в голову пришла мысль, что все уже погибли — и он сам в том числе — и теперь началась загробная жизнь, жизнь, в которую сам никогда не мог поверить. Вальбен рассмеялся и оглянулся по сторонам, надеясь отыскать отца Квиллана и задать ему вопрос: «Таким ли вы все это представляли? Бесконечное и медленное скольжение? А вы продолжаете лежать в том же месте, где настигла вас смерть, причем в полном сознании? И вас окружает невероятная, прямо-таки немыслимая тишина?»
Лоулер улыбнулся и в душе посмеялся над собственной глупостью. Жизнь после смерти не может быть простым продолжением этой жизни. «Это все еще длится мое настоящее, реальное, существование, — подумал Вальбен. — Вот мои ноги… Вот руки с заживающими ссадинами на ладонях… А вот и звук моего собственного движения и дыхания… Я все еще жив! Корабль продолжает плыть… Значит, Большая Волна ушла? Ушла? Ушла!»
— Вэл? — позвал его чей-то голос. — Вэл, с тобой все в порядке?
— Сандира?
Она подползла к нему по узкому проходу, теперь загроможденному всякими вещами, свалившимися со своих мест. Тейн выглядела страшно бледной. Казалось, ее оглушило. В глазах застыло странное выражение. Лоулер пошевелился, сбросил с груди откуда-то упавшую на него планку и стал выбираться из своего тесного укрытия. Они встретились на полпути.
— Господи! — воскликнула Сандира. — Боже мой!
Она заплакала. Лоулер протянул к ней руку и вдруг понял, что тоже плачет. Они держали друг друга в объятиях и тихо рыдали в зловеще ирреальной тишине.
Открыли один из люков, и луч света проник в трюм. Держась за руки, Сандира и Вальбен вышли наверх.
Корабль продолжал плыть, будто ничего не случилось. Палуба была влажной и сверкала, как никогда раньше. Казалось, целая армия матросов драила ее в течение миллиона лет. Все на месте: и рулевая рубка, и нактоуз, и капитанский мостик, и ют… Удивительно, но мачты тоже остались в своих гнездах, хотя на передней и отвалилась одна из рей.
Кинверсон уже стоял на палубе у своих рыболовных снастей, Делагард находился на носу. Он стоял неподвижно, неуклюже вывернув ступни ног, еще не придя в себя от пережитого, словно врос в палубу. Создавалось впечатление, что Нид вообще не сходил с этого места все то время, пока корабль несла Большая Волна. Рядом с ним, у правого борта, застыл Оньос Фелк, такой же неподвижный и оглушенный всем произошедшим, как и капитан.
Один за другим люди выбирались из своих укрытий: Нейяна Гольгхоз, Данн Хендерс, Лео Мартелло, Тила Браун… Затем появился Гхаркид, немного прихрамывая, по-видимому, из-за какого-то несчастного случая в трюме; за ним шли Лис Никлаус и отец Квиллан. Передвигались они с предельной осторожностью, шаркая ногами, словно старцы или лунатики. Отсутствовал только Даг Тарп. Вальбен решил, что он остался в трюме и сейчас пытается наладить радиосвязь с другими кораблями. С другими кораблями? Но их нигде не видно.
— Посмотри, как тихо вокруг, — почему-то шепотом произнесла Сандира.
— Да, тихо… И пусто.
Действительно, все выглядело, как в первый день творения. Во всех направлениях простиралось совершенно безликое море, серо-голубое и спокойное. Ни волны, ни ряби, ни пены — спокойное плоское ничто. Большая Волна лишила его всей энергии.
Небо тоже выглядело гладким, серым и почти пустым. Где-то далеко на западе виднелось одно- единственное низко повисшее облачко; за него опускалось солнце. Бледный свет струился из-за горизонта. От шторма, предшествовавшего Большой Волне, не осталось и следа, так же, как и от самой Волны.
А где же другие корабли? Другие… корабли?
Лоулер медленно мерил шагами палубу, пытаясь хоть где-то на поверхности моря отыскать какие- нибудь следы остальных судов: плавающие бревна, обломки мачт, обрывки парусов и одежды, даже, может быть, тонущих людей. Но нигде ничего и никого…
Только не стоит беспокоиться. В тот раз, после трехдневного шторма, кораблей тоже не было видно: флот разбросало ветром, и в течение нескольких часов его пришлось собирать. А вдруг сейчас все обстоит иначе?
— А вот и Даг, — пробормотала Сандира. — Боже мой, взгляни на его лицо.
Радист вылезал из заднего люка с потерянным видом: бледный, осунувшийся, с отсутствующим взглядом, отвисшей челюстью, безвольно болтающимися руками, весь поникший и ссутулившийся.
Делагард, мгновенно выйдя из оцепенения, повернулся на сто восемьдесят градусов и выпалил:
— Ну, как? Какие новости?
— Ничего. Никаких новостей. — Тарп произнес эти слова глухим шепотом. — Ни звука. Я пытался отыскать их неоднократно… Откликнитесь, «Богиня»… откликнитесь, «Звезда»… откликнитесь, «Луны»… отзовитесь, «Крест»… Откликнитесь, откликнитесь, откликнитесь… — Он казался почти сошедшим с ума. — Ни звука… Ни-че-го.
Мясистая физиономия Делагарда словно окаменела и мгновенно постарела, покрывшись новыми складками и морщинами.
— Никто из них не откликнулся?
— Никто, Нид. Они не отзовутся… Их нет… Я чувствую это.
— Может, твоя аппаратура не в порядке?
— Но я же поймал островные радиостанции!.. Кентруп… Каггерам… Это была страшная Волна, Нид. В самом деле, очень страшная…
— Мои корабли!..
— Ничего.
— Мои корабли, Даг!
В глазах Делагарда появилось какое-то звериное выражение. Он бросился вперед, словно намереваясь схватить Тарпа за плечи и вытрясти из него хорошие новости. Откуда ни возьмись появился Кинверсон, встал между ними и удержал дрожавшего всем телом Нида.
— Возвращайся назад, — приказал Делагард радисту, — и попытайся еще раз.
— Бесполезно, — ответил Тарп безжизненным голосом.
— Мои корабли! Мои корабли! — Нид повернулся и побежал к леерам ограждения палубы.
На какое-то мгновение Лоулеру показалось, что он собирается выброситься за борт. Но Нид сжал кулаки и принялся барабанить ими по стойке ограждения, нанося удары с поразительной силой и ломая деревянные детали.
— Мои корабли! — стонал Делагард.
И тут Вальбен почувствовал, что его тоже охватывает дрожь: «Да, суда! И все те, кто находился на них… Где же они?» Он повернулся к Сандире и увидел в ее глазах сострадание. Она понимала, какую боль испытывает сейчас Лоулер. «Но разве может Тейн по-настоящему понять меня? — подавленно подумал Вэл. — Они ведь все были для меня родными, а для нее — чужими и незнакомыми… В них — мое прошлое, суть моего бытия… Нико Тальхейм, отец Нико — старик Сандор, Бамбер Кэдрелл, Свейнеры, Таналинды, Брондо, бедные безумные монашки, Волькин, Янсен, Стайвол… Все, все те, кого я когда-либо знал… Мое
