– Поутру поедем. Ночь в угодье моем скоротай без докуки.

– Благодарствую за приветливую милость!

– Здравы ли княгиня с князем?

– Господь милостив.

– Утро вечера мудренее. Глядишь, и завтра дорогу нам солнышко высветлит…

День выдался пасмурным с самого рассвета.

Когда возок боярыни Хмельной кони вкатили в растворенные ворота княжеской усадьбы, во дворе залились злобным лаем цепные собаки.

Княгиня встретила гостью на крыльце. Женщины обнялись и расцеловались.

– Ажно обмерла, как из окошка твоих вороных узнала. Рада, что негаданно меня навестила. Дай поглядеть на тебя. Слава богу, все такая же по пригожести.

– Да и ты, княгинюшка, не больно переменчива.

– Дак зато старее тебя. Аль не видишь на лике тенета морщинок.

– Зато душой молодица.

– Скажешь тоже. Умеешь, Аринушка, добрые слова к месту кидать. От того и люба мне. Чего это тараторим на крыльце, милости прошу в горницы.

– Лесной дорогой версты скащивала, а она не пыльная.

Женщины, войдя в хоромы, по лестнице поднялись в светлицу княгини. Пахнет в ней ладаном и горечью лампадного масла. Боярыня Ирина перекрестилась на иконы.

– Надолго ли в город пожаловала? Соскучилась, видать, по подруженькам? – спросила княгиня.

– Да меня твой муженек гонцом затребовал. Аль не знала?

Удивленная княгиня покачала головой:

– Князь мне ничего не молвил. Видать, понадобилась.

– Князь-то где сейчас? – поинтересовалась боярыня.

– В думной, с боярами. Наползают к нему, как тараканы, со всякими безделицами. Опять, поди, мир чинит промеж склочниками. Из-за всего между собой свару затевают.

– Сказать бы ему, что явилась я.

– Знает. Послала сказать, как твой возок во двор вкатил. Да ты погодь. Отойди от трясучих ухабов, наши лесные дороги чистое наказание. Чем потчевать велишь?

– Попила бы твоего медового кваса.

Княгиня похлопала в ладоши. В горницу вбежала сенная чернявая девушка.

– Кваса медового принеси.

– До чего шустрая чернявка, – заметила боярыня.

– Да-к в ней татарская кровь. Чать, немало таких на Руси.

Слова княгини заставили Ирину нахмуриться. Заметив перемену в настроении гостьи, княгиня спросила озабоченно:

– Аль неладно что у тебя?

– По правде сказать, во всем у меня безладица.

– Может, скажешь?

– Погоди! Скажу, как подойдет время.

Только во второй половине дня Ирина, позванная князем, вошла в знакомую думную палату. Сумрачно в ней. Передний угол золотится от мерцания лампад.

Отвесив поясной поклон князю, Ирина увидела на его лице привычную суровость.

– Легко ли доехала Арина Лукияновна? Садись, где поглянется.

– Здоров ли, княже?

– Господь хранит.

Князь, подойдя к столу, взял свиток, развернув его, пробежал по написанному быстрым взглядом, кинул свиток на стол и зашагал по палате.

– Беседа у нас, Арина Лукияновна, будет не радостная, – сообщил он, остановившись напротив.

– Чем на сей раз провинилась перед тобой?

– Передо мной у тебя нет вины.

Князь оглядел гостью, не заметив на ее лице беспокойства и даже удивления, продолжал:

– Тредневось гонец из Сарая привез повеление от хана. Велит хан тебе перед его очами объявиться.

– Зачем же я хану понадобилась?

– Сдается мне, что баскак, обозленный тобой, руку приложил. Окромя того, брат твой у татар в полоне. Может, хан порешил с тебя выкуп за него взять.

– Не утаивай, княже, правды. Скажи, зачем хану понадобилась?

– Истинный господь – не ведаю! Но могу сказать, что баскак упредил, что, ежели добром не подашься к хану, он тебя силой к нему доставит. По-злому татарин упредил.

Ирина встала:

– Велишь понять, что за меня не заступишься?

Взгляды гостьи и князя скрестились.

– А ты пораскинь умом, дельно ли мне, не зная причин зова, из-за тебя с ханом в спор вступать? Чать, под его волей дышу.

– Поняла! Заступа за меня тебе не с руки.

– Да ты не пужайся. Большой вины у тебя перед ханом нет. Съездишь в Орду по-доброму – так и откупишься по-легкому. Живешь не в бедности. Коней добрых с собой прихвати. Не пужайся и сказывай свой ответ.

– Ежели в самом деле не заступишься, то придется повидать хана. Глядишь, сумею смирить ханский гнев на милость. За свидание, княже, благодарствую.

– Зла на меня не утаивай. Сама знаешь, коли татары надумают на Москву податься, – удел мой у них на пути.

– Стало быть, слух такой идет?

– Неужли не слыхала, что кочевье шевелится?

– Слыхала.

– Не хотел говорить, но скажу – слух ходит, что князь Юрий брата твоего в Орду намеренно свез. Выслужиться захотел.

– Вон как! Уволь, княже, от твоего наговора на князя Юрия. Слыхивала, что не в дружбе с ним.

– Да он из всех удельных – самый первый потатчик татарам. Снится ему, что с их помощью заберет власть над Русью.

– И тебе самому, княже, всякие сны снятся. Только локоть близок, а куснуть нельзя. Чую, все сказал, княже?

Боярыня, поклонившись, направилась к двери, но от вопроса князя остановилась.

– Мурзе Алиману сама скажешь о согласии?

– Пошто же. Сам скажи татарину.

– Не можешь свою гордыню пересилить?

– Вот из-за нее хану и захотелось на меня поглядеть.

– Долго ли погостишь в городе?

– Поутру в Москву подамся.

– Сего не дозволяю.

– Надобность у меня великого князя Дмитрия повидать. Чать, мое хозяйство и его руки держат.

– На сей раз без него обойдемся. Во время твоей отлучки я с твоей вотчины глаз не отведу. Под моей волей живешь в уделе, Арина Лукияновна. Не даю позволения Москву навестить!

– Дозволь княгиню навестить. Расскажу ей о нашей безрадостной беседе.

– Не надобно ей про твое горе знать!

– А почем знаешь, что горе ждет меня у хана?

– Так ведь к татарам едешь, а с ними надо ухо востро держать.