Оливейра недоверчиво покачал головой:

– Об убийстве в газетах ничего не говорилось. Вы уверены?

Леток кивнул:

– Я знаю этого негодяя. Если вы услышите о нем или увидите его в Женеве, позвоните мне. – Он написал телефонный номер на спичечном коробке и подвинул его к Оливейре. – Это крупный норвежец, у которого несколько имен. Мне известно имя Аукруст. Педер Аукруст.

На обе картины, стоявшие без рам на мольбертах, падал яркий свет, проникавший сквозь окно в кабинете Ллуэллина Слева стояла картина, которую дед Ллуэллина купил у Амбруаза Воллара в 1904 году, а справа – фотокопия, так похожая на оригинал, что их можно было различить только при самом пристальном рассмотрении. Невероятная разница в их стоимости составляла 40 миллионов долларов, и это по самым скромным подсчетам. Что касается копии, то ее итоговая стоимость составила 246814 долларов, включая обед с омарами Найджела Джоунза на пирсе Антони.

Алекс Тобиас поднял настоящий портрет с должным почтением и положил его внутрь плоской, похожей на поднос упаковки, которую он затем поместил в открытый ящик. Ящик был сделан из плотного винила и окрашен в черный цвет. В целом он был чуть больше обычной картины, девятнадцать на шестнадцать дюймов и меньше дюйма в толщину. Тобиас вопросительно посмотрел на Ллуэллина, будто не был уверен в том, как тот отреагирует.

– Волнуетесь? – спросил он.

– Ну конечно, – сказал Ллуэллин. – Но все же я думаю только о том, как обезвредить Вулкана.

Тобиас рассмеялся:

– Я не думал об этом так; на самом деле я считаю, что неделя в Провансе и так довольно заманчива. Но это ничто, если я не могу поймать негодяя.

Ллуэллин поднял ящик.

– Как вы собираетесь везти его? Его нельзя просто сунуть под мышку.

– В этой старой штуке, – Алекс указал на чемодан, обычный старый чемодан завзятого путешественника. – Чемодану двадцать лет, а можно подумать, что все сто. – Он улыбнулся. – Но в нем двойное дно. – Тобиас вытащил из чемодана одежду, поднял плоское дно, положил туда ящик, опустил второе дно и легонько по нему похлопал, потом положил назад одежду, закрыл чемодан и повернул диск замка. – Если возникнет необходимость, я воспользуюсь этим. – Он пропустил покрытую кожей цепочку через ручку и защелкнул на запястье.

– Ваша жена знает об этом?

Тобиас покачал головой:

– Нет, и я не скажу ей, пока мы не приедем в Нарбонн. Это уже за границей, во Франции, в трех часах езды от Барселоны. – Он улыбнулся, и вокруг его глаз появились морщинки. – Мы будем похожи на старую нью-йоркскую пару в отпуске. Неплохо, правда?

– Ну да, – ответил Ллуэллин. – Все же я немного беспокоюсь, зная, что картина находится на дне старого чемодана.

– Но не простого чемодана, – сказал Тобиас, – и понесет его не какой-нибудь старый дурак. Подойдем к окну, я покажу вам кое-что. Вот в том сером седане два человека, оба полицейские, каждый из них с оружием; они опытные, и оба – мои старые друзья. Один будет со мной, пока я не сяду в самолет.

– Они знают?

Тобиас покачал головой:

– Они не спрашивают, я не говорю. Меня встретят в Барселоне, когда я сойду с самолета. – Тобиас одарил Ллуэллина успокаивающей улыбкой. – Чтобы не беспокоиться, я ничего не делаю наполовину.

– Я уезжаю в Париж в следующий вторник, шестого, и возьму с собой то, что все будут считать подлинным Сезанном. Никаких сопровождающих, никаких друзей с пистолетами. Только Фрейзер и Клайд…– Он улыбнулся. – Черт, Клайда не будет со мной, он будет в другом отсеке самолета.

– Еще не поздно, – сказал Тобиас. – Вы можете передумать.

Ллуэллин внимательно посмотрел на детектива и вздохнул.

– Я вам доверяю, Алекс. – Он протянул ему руку, и они обменялись крепким рукопожатием. Фрейзер проводил Тобиаса вниз по лестнице.

Ллуэллин посмотрел, как Тобиас сел в серую машину и отъехал.

– Портрета нет,– сказал он вслух. – Либо я только что побил рекорд по благотворительности, либо сделал самую большую ошибку в жизни.

Фрейзер вернулся и услышал тихие слова Ллуэллина.

– Вы правильно поступили, сэр. Вот увидите.

Фрейзер всегда отличался оптимизмом.

Джимми Мурраторе закрыл дверь в кабинет Оксби и сел в кресло напротив инспектора.

– Как я и обещал, я решил узнать, зачем Пинкстеру буксир и почему он зарегистрировал на свое имя судно, которое используется как туристическое или прогулочное. Однако старый буксир вроде никогда не берут напрокат – по крайней мере, так говорят мои ребята.

Оксби не смог сдержать улыбки. Джимми вечно говорил то слишком заумно, то нарочито небрежно.