С улицы доносились голоса, где-то захлопнулась дверь, мимо проехала машина. С другой стороны дома была деревянная лесенка из восьми ступенек, которая вела на широкое открытое крыльцо. Аукруст дошел до середины лестницы и увидел окна кухни, столовой и кабинета Вейзборда. Хорошо рассмотреть кабинет мешали шторы.

Экономка внесла в кухню поднос с едой и сделала громче старый черно-белый телевизор. Мерцающие голубоватые картинки отражались на блестящих предметах в кухне и на ее непроницаемом лице. Аукруст поднялся по оставшимся ступенькам и по крыльцу дошел до единственного окна в кабинете. Адвокат сидел за столом, перед ним были разложены бумаги, включены настольная и напольная лампы. С места, где стоял Аукруст, он мог ясно видеть, как Вейзборд подчеркивает что-то в письме или контракте. От его неизменной сигареты, лежавшей на краю гигантской пепельницы, поднимался дым.

Вдруг Вейзборд повернулся в кресле и вскочил.

– Иди! – закричал он. – Иди, черт возьми, где ты?! – От крика он закашлялся, еще несколько раз выкрикнул имя, а потом упал в кресло.

Иди подошла к двери в кабинет, остановилась, терпеливо ожидая и вытирая руки о полосатый бело- голубой передник.

– Oui?[22] – просто сказала она, ожидая, пока пройдет приступ.

– Леток уже вернулся?

– Non, monsier.[23]

– Вы везде включили свет?

– Как вы и велели, – ответила Иди.

– Я говорил ему не уезжать, он поплатится за это, мерзавец. Принеси мне кувшин воды, – потребовал он.

На несколько секунд Вейзборд исчез из виду, а потом вернулся к столу, держа в руках пластмассовую трубку. Он вставил ее в нос.

Иди вернулась с кувшином свежей воды, поставила его на стол и забрала пустой.

Тихо и быстро Аукруст сошел вниз, к машине, достал с заднего сиденья медицинскую сумку и длинный черный плащ. Он смело подошел к передней двери. Время имело большое значение: было почти восемь.

Леток вошел через вращающиеся двери в отель «Гуно» и остановился у стойки администратора перед красивыми, старинными часами. Он спросил администратора про Габи, описав ее, но тот в ответ лишь пожал плечами. Леток заглянул в ресторан и уже был готов ворваться в женскую уборную, когда Габи кинулась к нему и обняла.

– Где Аукруст?

– Не знаю. – Она все еще обнимала его. – Я испугалась. Его глаз, ножа и того, как он говорит, – тарахтела она, утирая слезы и размазывая голубые тени по щекам. – Он сказал, что Вейзборд обманул человека в галерее искусств в Женеве.

– Аукруст лжец, – рассерженно сказал Леток.

– Он забрал твою машину.

– Он звонил в полицию? Ты слышала?

– Нет,– тонким испуганным голоском сказала Габи.

Аукруст снова постучал в дверь. Она открылась на восемь дюймов – настолько позволяла толстая цепочка. Аукруст стоял на свету, он одарил экономку самой обезоруживающей улыбкой.

– Здравствуйте еще раз. Я вернулся навестить старого друга. Месье Вейзборд дома?

Иди посмотрела на большого мужчину, который дружелюбно глядел на нее. Он хотел, чтобы она улыбнулась, чтобы она не боялась его.

– Помните, я был здесь – когда это было? В прошлый четверг, ну конечно; вы выносили мусор.

Она помедлила, а потом кивнула:

– Помню.

– Завтра я уезжаю, а сегодня выдался свободный вечер, и я пришел сделать Фредди сюрприз.

Цепочка была крепкой, а дверь тяжелой. Он мог ударить по ней раз, может, два, но не был уверен, что сломает замок. Он похлопал по кожаной сумке:

– У меня есть бутылочка его любимого вина.

Иди посмотрела на сумку, потом медленно перевела взгляд на его лицо, разглядывая повязку на ухе. Он повернул голову, улыбка замерла на его губах.

Леток подтолкнул Габи к дверям и, когда они вышли на улицу, бросился бежать.

– Быстро, – кричал он, – он похитит картину.

На лице Иди появилось слабое подобие улыбки. Она закрыла дверь, сняла цепочку, после чего дверь широко открылась. Аукруст наклонил голову в знак благодарности и прошел за Иди в холл. Справа была лестница, за лестницей – столовая с дверью слева, которая, он был уверен, вела в кухню, и дверью справа – в кабинет Вейзборда.

Аукруст приложил два пальца к губам, предлагая ей принять участие в этом сюрпризе, и прошептал: