– Ты разве не говорил, что они не знают, кто уничтожил те картины? – спросил Том Риджуэй.

– Думаю, они не знают. Но, понимаешь, я так зол, что больше нет портрета из лондонской Национальной галереи и из галереи Алана Пинкстера…

– Так этому сукину сыну и надо, – сказал Джим Кокс. – Он чертов придурок, который переступит через любого, кто встанет на его пути.

– Перестань, – сердито сказала Мэрилин Кокс. – Как ты выражаешься.

– Джим прав, – сказала Кэролайн. – Алан пытается купить право считаться порядочным человеком каждый раз, когда приезжает в Нью-Йорк. Думаю, он должен знать свое место.

Ллуэллин подал голос:

– Я не вполне разделяю мнение Джима относительно Алана Пинкстера. Он нахал и часто бывает груб, но он сам сделал себя. Немногие из нас могут похвастаться этим.

Том Риджуэй кивнул и промолчал.

Ллуэллин продолжил:

– Я зол еще и потому, что убит хранитель Пинкстера. Я слышал, что в Скотланд-Ярде связывают эти два преступления.

– Ничего не знаю об этом, – сказал Стивен Уркхарт.

– Они предпочитают не распространяться. Но пресса уже все разнюхала. Вы еще услышите об этом.

Джим Кокс нетвердо встал на ноги и поднял бокал:

– За картину Эдвина Ллуэллина. – Он говорил с трудом и сильно качался. – Я надеюсь, что с ней ничего не случится. – Он осушил бокал и упал в кресло.

Обед закончился благополучно, и все перешли в зал с окнами. Астрид взглянула на часы. Было 9.30. Симпсоны собирались уехать пораньше, и Ллуэллин сказал, что им с Астрид тоже пора. Спустя несколько минут, поблагодарив хозяев и попрощавшись, они сидели в такси. Через пять минут они уже были перед отелем Астрид.

– Мне стало как-то нехорошо, – призналась Астрид.

– Ты отлично это скрыла, – ответил он.

– Я немного устала.

– Спокойной ночи, милая,– сказал Ллуэллин и нежно поцеловал ее в губы. Она погладила его по щеке и поцеловала в ответ.

– Позвони мне, – попросила она.

Астрид выбралась из такси и вбежала в холл отеля.

Она вошла в свою комнату в десять, заперла дверь и прислонилась к ней. Сердце ее бешено колотилось, она стояла неподвижно, заложив руки за спину и прижав ладони к двери. Спина и плечи болезненно ныли. Потерев шею, Астрид подошла к окну и стала вглядываться в ночной город. Сигналов о сообщении на телефоне не было – хоть какое-то облегчение. Она включила настольную лампу.

– Не пугайся, – раздался голос позади нее.

– Педер!

Аукруст вышел на свет и, подойдя к Астрид, обнял ее.

– Я скучал по тебе, – сказал он равнодушно, без чувства.

Она положила голову ему на плечо и вдохнула его запах. Он повернул ее голову своими большими руками, поцеловал. Похотливо, но без страсти, не как Ллуэллин. Она вырвалась.

– Почему ты не сказал, что приезжаешь?

– Я хотел сделать тебе сюрприз.

– Ты не любишь сюрпризов.

– Это исключение.

Астрид пристально на него посмотрела. Педер выглядел уставшим, ему нужно было побриться и переодеться.

– Когда я прилетел в Нью-Йорк, у меня не было возможности предупредить тебя. Самолет задержался, мы приземлились только в семь, а к тому времени ты уже ушла на… куда там… на обед?

– Да. И я вернулась в десять. – Она улыбнулась. – Но почему ты здесь?

– Чтобы выполнить то, что тебе не удалось.

– Педер, тебе не кажется, что уже достаточно?

– Мы следуем плану. Никаких исключений.

Педер вытащил набитый бумажник и швырнул его Астрид. Он потряс пачкой денег.

– Будут еще… много.

– Почему именно бостонская картина?

Аукруст насмешливо посмотрел на нее.