— Может, со мной выпьешь?

— Нельзя. Сам знаешь, врачи запретили.

Шипек выпил, но не крякнул, как обычно, не сказал всенепременное: «Сто лят!» Заговорил трезво:

— Сядь, Феликс, да послушай, что я скажу.

Теперь Феликс понял: разговор действительно предстоит серьезный. Нахмурился. Что еще уготовила судьба?

— Шел я вчера домой через парк, — начал Шипек и замолчал.

— Видел тебя там.

— Иду и слышу — выстрел. Какой, думаю, прохвост стрельбу открыл?

— Ты же знаешь — Элеонору убили.

— Знаю. Славная была девушка, — и Шипек покосился на графин. — Налей-ка еще одну.

Выпив, туго провел по губам пятерней.

— Иду и слышу, кто-то навстречу бежит.

— Кто бежал?

— Темно было.

— Не узнал, значит?

Шипек взял графин, налил рюмку. Феликс молча смотрел, как на черной морщинистой шее Шипека дернулся кадык.

— Сомнение меня одолело.

— Какое сомнение? Не томи!

Шипек сидел понурый, черный.

— Да говори наконец! Не выматывай душу!

— Мне показалось, что бежал твой Юзек.

Феликс вскочил:

— Ты пьян!

— Лучше быть мне слепым, чтобы только не видеть того, что я видел.

— Мне надо быть глухим, чтобы не слышать таких речей.

Феликс сел: сразу ослабели ноги. Пришло на память все, что говорилось о Юзеке: намеками, случайно оброненными фразами. Что-то нечистое произошло в американском лагере. Носился с заграничными журнальчиками и магнитофонными лентами. Бегал на просмотры каких-то кинокартин. С кем- то встречался в кавярнях. Разговоры. Сплетни. Слухи. Теперь все встало в памяти, удавкой перехватило горло.

— Пришел я к тебе первому. Ты всегда был моим другом, — глухо сказал Шипек.

— Да, да, спасибо!

Феликс вспомнил: как-то Ванда рассказывала, что видела Юзека в вокзальном буфете. Шептался с буфетчиком. Какие могут быть дела у Юзека с подонком? Он еще тогда сказал дочери: «Брось болтать. Откуда у тебя такая подозрительность? Юзек немного распустился. Но кровь-то у него наша, Дембовских…»

Феликс машинально налил рюмку, выпил. Водка была безвкусная, как кипяченая вода.

— Знаешь, Шипек, в последнее время я замечал за Юзеком неладное. Но чтобы он… Не могу поверить.

— Может, и не так, Феликс. Не расстраивайся, старина. Был я тогда на взводе. Может, и не так.

— Что же делать? Молчать?

— Трудно советовать в таком деле.

— Но ты друг?

— Друг.

— Молчать?

Шипек поднял глаза на Феликса. Больше ничего не надо было спрашивать, ничего не надо было говорить.

Феликс сразу подумал о жене. Бедная! Какой удар в ее сердце! Чтобы не отступить, сказал Шипеку:

— Спасибо, что предупредил. Иди сейчас к следователю и расскажи ему все! Все, что знаешь. Ты мой друг!

Когда накануне вечером, убегая после убийства Элеоноры, Юзек чуть было не натолкнулся на Шипека, он решил, что старик его не узнал. Был Шипек, по обыкновению, навеселе, к тому же совсем стемнело, и он, конечно, его не узнал. Но сейчас, увидев Шипека, направляющегося к их дому, понял: узнал и идет разоблачать, свидетельствовать. Теперь выход один — бежать! Бежать! Юзек не знал, куда бежать, не знал, где искать приюта и защиты. Но понимал: в родном доме оставаться нельзя. Надел шляпу, взял тросточку. В дверях столкнулся с Яном. Нахмуренный вид брата не предвещал ничего доброго. Видно, Ванда уже успела все разболтать.

— Куда собрался? — загородил дорогу Ян.

— Так, пройтись. — Юзек делал усилия, чтобы казаться спокойным. — Отличная погода.

— Погода отличная, — всматривался Ян в лицо брата.

— Ты что так смотришь? Не узнаешь?

— Не узнаю.

— Оно и понятно. Слишком долго был на чужбине и отвык от польских лиц.

— У тебя польское лицо?

— Что ты хочешь сказать?

— Много таких лиц, как у тебя, я видел за рубежом.

— И тебе не нравятся такие лица? Напрасно. Посмотрись в зеркало. Не такое ли лицо и у тебя?

— У меня было такое лицо, но я это вовремя заметил.

Стояли друг против друга. Братья. Вместе играли детьми. Вместе с ранцами за плечами бегали в школу. Вместе ходили в кино. Вместе, все вместе… Что же развело их? Почему стоят они теперь, как на разных концах земли?

— Интересный разговор, — жалко усмехнулся Юзек. — Ну, мы его как-нибудь продолжим. — Сделал шаг к двери.

— Постой! Что ты говорил Ванде?

Холодная пустота заполнила живот, подкатилась к сердцу. Начинается! Начинается главное. Решительное! Проговорил с наигранной небрежностью:

— Был шутливый разговор. Вот и все. Честное слово!

— И насчет Элеоноры ты шутил?

— Нет, то не была шутка. Я не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать тебя.

— Ты все выдумал. Налгал.

— А Славек?

— При чем тут Славек?

— Ты слепец. Тебя обманули. Скрыли от тебя.

— Что скрыли?

— У каждого ребенка должны быть отец и мать. Есть они у Славека.

— Его родители неизвестны.

— Простак! Они известны. Отец — Курбатов, мать — Элеонора. Это не известно только тебе.

— Ложь! Опять шутка? Адрес портного — тоже шутка? Твои шутки пахнут кровью.

— На что ты намекаешь?

— Я спрашиваю, чья шутка стоила жизни Элеоноры?