— Это значит, что я нахожусь на одном месте почти всё время, а не шастаю по белу свету. Если вещь добротно сделана, я сразу вижу. И моя паутина тоже добротно сделана. Я сижу на месте и смотрю на всё, что случается. Есть над чем подумать.

— Я, наверно, тоже оседлый, — вздохнул поросёнок. — Хочу я или нет, а должен оставаться здесь. Ты знаешь, где бы я по-настоящему хотел быть сегодня вечером?

— Где?

— В лесу. Я искал бы там буковые орешки, грибы и сладкие корешки, рыл бы листья и нюхал землю… Как она пахнет!

— Сам ты пахнешь! — вдруг вмешался вошедший ягнёнок. — Я твой запах за версту слышу. Ты здесь самая вонючая тварь!

Уилбур опустил голову, и глаза его наполнили слёзы. Шарлотта заметила его смущение и отшила ягненка.

— Оставь Уилбура! — закричала она. — Посмотри, где он живёт — тут запахнешь.

Сам ты тоже не цветочек. А кроме того, не вмешивайся в чужой разговор. О чём мы тут говорили, когда влез этот нахал?

— Не помню, — сказал Уилбур, — а какая разница. Давай, Шарлотта, немного помолчим — я хочу спать. Ты можешь закреплять свою паутину, а я буду просто лежать и смотреть на тебя. Какой чудесный вечер! — И Уилбур растянулся на боку.

На хлев Закермана ложились сумерки и покой. Ферн знала, что уже почти пришло время ужина, но ей страшно не хотелось уходить. Вылетали и влетали в дверь ласточки на тихих крыльях и приносили еду своим малышам. Птичка пела на другой стороне дороги: 'Уипуррвилл, уипуррвилл', а под яблоней раскуривал трубку Лэрви.

Животные вдыхали знакомый запах крепкого табака. До Уилбура доносились трели лягушек и хлопки дверей, и всё это наполняло его покоем и счастьем, потому что он любил жизнь, и ему нравилось быть частью мира в летний вечер. Но, улегшись, он вспомнил, о чём сообщила ему старая овца. Ему пришла мысль о смерти, и он задрожал от страха.

— Шарлотта? — мягко позвал он.

— Да, Уилбур.

— Я не хочу умирать.

— Ты не умрешь, — сказала Шарлотта утешительно.

— Мне нравится здесь в хлеву. Мне всё здесь нравится.

— Ну, конечно, — подтвердила Шарлотта, — нам всем здесь нравится.

Появилась гусыня, а за нею — семеро гусят. Они вытягивали шейки и насвистывали какую-то мелодию, как оркестр крохотных дудочников. Уилбур прислушивался, и сердце его наполнялось любовью.

— Шарлотта? — позвал он опять.

— Да? — ответила паучиха.

— Ты вправду обещала сделать, чтобы меня не убили?

— Да, Уилбур, я не дам тебе погибнуть.

— А как ты собираешься меня спасти? — спросил Уилбур, интерес которого к этой теме трудно было преувеличить.

— Ну, — сказала Шарлотта неопределённо, — пока не знаю. Но я разрабатываю план.

— Как здорово! — воскликнул Уилбур. — Как дела с этим планом? Он успешно осуществляется? Не возникли ли какие-то затруднения?

Уилбур снова задрожал, но Шарлотта оставалась спокойной и собранной.

— Всё в порядке, — ответила она. — Пока что я в самом начале и всего ещё не обдумала, но я над ним работаю.

— А когда ты над ним работаешь? — умоляюще спросил Уилбур.

— Когда я вишу вниз головой наверху паутины. Именно тогда я думаю, потому что тогда вся кровь приливает к моей голове.

— Как бы я хотел в чём-то помочь!

— Ничего, я сама справлюсь, — ответила Шарлотта. — Думать лучше в одиночку.

— Ладно, только не забудь позвать меня, если я могу помочь хоть чуточку.

— Хорошо, — сказала Шарлотта. — Тогда держись молодцом — не ударь в грязь лицом. Спи — дух крепи. Ешь без остатка вкусно и сладко — только Темплтону не забывай оставлять чуточку. Набирай вес и будь здоров — этим ты и поможешь мне.

Ты понял? Ты на самом деле понял?

— Да, я понял! — радостно воскликнул Уилбур.

— Тогда иди спать, — велела Шарлотта. — Утро вечера мудренее.

Уилбур шажочками побежал в самый тёмный угол и рухнул наземь.

— Шарлотта? — позвал он.

— Да, Уилбур?

— Можно, я схожу к лоханке и посмотрю, не осталось ли там чего от ужина? Мне кажется, там есть немного картофельного пюре.

— Ладно, — позволила Шарлотта. — Только потом сразу же иди спать.

Уилбур выбежал во двор.

— Не спеши, — напомнила Шарлотта. — От спешки да маеты недалеко до беды.

Уилбур сдержал свою прыть и степенно прошествовал к лоханке. Там он нашел немного картошки, тщательно прожевал, проглотил и пошёл обратно спать. Он закрыл глаза и затих на минуту.

— Шарлотта, — позвал он шёпотом.

— Да?

— Можно мне попить молока? Мне кажется, в лоханке осталось немного молока.

— Нет, лоханка сухая, и я хочу, чтобы ты спал. Хватит разговаривать! Закрой глаза и спи!

Уилбур закрыл глаза. Ферн встала со стульчика и пошла домой. Её ум был полон всем, что она видела и слышала.

— Спокойной ночи, Шарлотта, — сказал Уилбур.

— Спокойной ночи, Уилбур!

Наступила пауза.

— Спокойной ночи, Шарлотта.

— Спокойной ночи, Уилбур!

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

День за днем паучиха висела вниз головой и ждала, когда к ней придёт хорошая мысль. Часами сидела она неподвижно, погружённая в думы.

Пообещав Уилбуру спасти его жизнь, она была полна решимости выполнить это обещание.

Шарлотта была по природе спокойна. Она знала, что если ждать очень долго, то раньше или позже муха сама залетит в паутину, и была уверена, что если думать и думать о делах Уилбура, то нужная мысль сама придёт в голову.

И вот однажды утром в середине июля мысль пришла. 'Ну как же всё просто, — сказала она себе. — Чтобы спасти Уилбура, нужно сыграть над Закерманом одну шутку, и если мне под силу перехитрить жучка, то я уж точно смогу обвести вокруг пальца человека. Люди ведь куда глупее жучков'.

Как раз в эту минуту Уилбур вышёл во двор.

— О чём ты думаешь, Шарлотта? — спросил он.