горло, и прижал к стене. Тот, что вырывался, почувствовал стальные пальцы у себя на сонной артерии и тут же притих.
– Я сейчас вас поставлю, и вы очень вежливо предъявите мне все, что потребую. При малейшей попытке заартачиться – сразу в лоб. Бью я сильно.
– Мы знаем, Алексей Николаевич, – примирительно прохрипел второй господин. – Поставьте нас, пожалуйста, мы вам все объясним.
Лыков отпустил их, и мужчины облегченно вздохнули, потирая шеи. Оба вытащили удостоверения агентов дворцовой полиции.
– Мы действительно следили за вами, по поручению нашего начальника. Это обычная практика, тут нечего обижаться. Вопрос безопасности государя настолько важен, что каждое ответственное лицо перепроверяется. Так положено. Ваши рапорты, рапорты Таубе, Каргера, наши донесения – все подлежит перекрестной проверке. Начальнику дворцовой полиции отчитываются даже министры.
– Ладно, – остыл Лыков. – Идите. Я проверю ваши личности по команде.
И уехал, взяв извозчика на бирже около пассажа. А мужчины в бекешах осмотрелись и юркнули в переулок. Там стояла карета на зимнем ходу, с плотными шторами. Мужчины забрались в карету, смущенно смотрели в пол. Внутри их ожидал полковник Енгалычев в неизменных бобрах.
– Как же так, господа! – зло отчитал он своих подчиненных. – Я же вас предупреждал, что он опасен. Когда научитесь работать, а?
– Виноваты, господин полковник, – сказал старший. – Он лучше, чем кажется со стороны. И чудовищно силен. Я тоже, видите ли, ружейные шомполы узлом завязываю, но тут ничего не мог поделать.
– Черт! Идите на почту, изымите телеграмму. Отдадите мне и немедленно уезжайте из города. Он обязательно вас проверит, а память у него феноменальная.
Мужчины козырнули по-военному и вылезли из кареты. Енгалычев озабоченно потер лоб.
– Что же ему нужно от Бугрова? Содействия? Этого только не хватало… Лыков, Лыков, а ты еще опаснее, чем я думал.
Глава 13
Конец Блохи
Окраина Нижнего Новгорода.
Лыков смог увидеться с Каргером только вечером. Когда он рассказал о слежке за собой агентов дворцовой полиции, Николай Густавович очень удивился. И пояснил, что о прибытии своих людей начальник дворцовой стражи обязан уведомить его, полицмейстера, шифрованной телеграммой в обязательном порядке.
Алексей недоумевал. Люди в бекешах были не из банды Блохи, это ясно. Офицера сразу видно, его ни с кем не спутаешь. Но кто же они тогда? Лыков рассказал о своей встрече в Блиновском пассаже барону. Тот сразу предположил, что это его коллеги из военной разведки. Видимо, их тоже привлек ли к охране государя. То, что всякий офицер – верный слуга и защитник государя, было для них обоих непреложной истиной. Ну а если это не враги, то какая разница, кто они?
Но на всякий случай Форосков вечером послал из Кунавинской почтово-телеграфной конторы две телеграммы. Первая, зашифрованная, ушла на имя тайного советника Косаговского: «Благово ранен неизвестным. Приступил к исправлению его обязанностей. Для обеспечения безопасности визита прошу срочно выяснить, состоят ли в кадре дворцовой полиции командированные в Нижний Новгород агенты Петрожицкий и Зимин. Тит. с. Лыков». Вторая телеграмма была адресована Буффало и гласила:
«ПРЕДЫДУЩАЯ ДЕПЕША МОГЛА БЫТЬ ПРОЧИТАНА ТЧК БУДЬ ОСТОРОЖЕН ЗПТ ВЫЕЗЖАЙ КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ ТЧК Л Ы КОВ ».
Вечером следующего дня, вновь не давшего поимки злоумышленников, Лыков и Таубе сидели в опустевшем кабинете Благово. Было тошно. Спать хотелось, но не получалось; оба пребывали в состоянии затяжного нервного переутомления.
В одиннадцатом часу неожиданно вошел дежурный по управлению и принес записку, только что доставленную неизвестным на имя господина Лыкова. Алексей разорвал конверт и прочел вслух текст, состоящий из одной фразы: «Арзамасская улица, дом Сонцева, флигель во дворе». И подпись: НБ – Николай Бугров.
– Ай да Николай Александрович! – восхищенно воскликнул Алексей, выгребая из ящика стола патроны к «бульдогу». – За один день управился! Жалко, Буффало еще не приехал, ну да ладно, обойдемся без женатика. Поехали!
Таубе с любопытством наблюдал за приятелем. Только что был кислый… Действительно, засиделись они, перенервничали. Как хорошо теперь в бой ввязаться! Ежели повезет, так и накроют сейчас всю троицу. Посмотрим, насколько они хороши в деле… В себе барон был уверен.
– Кого с собой берем? – спросил он ради смеха. Титулярный советник только хихикнул в ответ. Кое-как растолкали заспанного кучера, сели в дежурные пошевни и уехали в ночь.
Арзамасская улица находится на краю города; под острым углом она соединяет Монастырскую площадь с улицами Полевой и Ильинской. Строение на ней самое заурядное. Дом Сонцева стоял почти на площади, по правую руку. Лыков остановил пошевни за шесть домов от него, и они с Таубе осторожно двинулись дальше пешком. Барон, оказывается, видел в темноте как кошка. Через двадцать шагов он толкнул Алексея в бок:
– В подворотне кто-то стоит.
Они продолжали идти. Поравнялись с бородатым мужиком, который, не сходя с места, молча смотрел на них разбойничьим взглядом. Неожиданно он произнес негромко:
– От Николая Александровича привет.
– Ты от Бугрова? – обрадовался Алексей. – Караульщики у них есть?
– Были, да сплыли, – ухмыльнулся бородач. – Но через полчаса у них смена, так что поспешайте. В доме их человек шесть. Еще трое недавно ушли куда-то с вещами. По Крутиковской улице стоит ихний возок с кучером; кучер от лошадей не отходит. Справитесь вдвоем-то? Может, подсобить?
– Нет уж, хватит и того, что вы уже сделали. Спасибо тебе большое, земляк, не знаю, как тебя величать! Николаю Александровичу низкий поклон.
Мужик с достоинством поклонился и не спеша ушел. Лыков с Таубе, уже не таясь, добежали до нужного дома и прокрались во двор. Там никого не было, ни собак, ни сторожей, но возле забора барон усмотрел вмятину от упавшего тела – все, что осталось от караульщика.
Таубе вынул «смит-вессон» с удлиненным стволом (восемь с половиной дюймов, специальный заказ), взвел курок и прошептал:
– Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы ушедшие отсюда были не они! Ну что тебе стоит?
В окнах флигеля горел тусклый свет. Лыков и Таубе бесшумно вошли в незапертые сени и остановились перед клеенчатой дверью. Алексей встал с правой стороны, прислушался; изнутри не доносилось ни звука. Сердце у него билось как бешеное… Таубе тоже прислушивался, потом коснулся зачем-то ладонью левого виска и замер так, словно задумался. Неожиданно он схватил Лыкова за рукав и сильно дернул на себя. От неожиданности Алексей не устоял, полетел и ударился об левый косяк. Хотел удивиться, но не успел. Внутри загрохотало, и в двери, там, где он только что находился, появились три крупных дыры.
Таубе властно отстранил Лыкова, отступил на шаг. Что-то мелькнуло – Алексей не успел разглядеть, что именно – и в двери, на месте засова, образовалось большое круглое отверстие. Барон всунул в него «смит- вессон» и разрядил наугад, метя в углы, весь барабан. Из комнаты послышались стоны и топот ног.
– Бей! – крикнул Таубе. Лыков понял его с полуслова и припечатал дверь кулаком в правый верхний угол, над петлей. Дверь с грохотом влетела внутрь, они ворвались следом и бросились в гостиную.
Слева и справа от входа лежали двое: один, по виду, мертвый, второй корчился, зажав руками живот. Из-за занавески на Таубе кинулся верзила с ножом. Лыков хотел помешать ему, но не успел: барон сделал какое-то движение и, не задерживаясь, пробежал мимо верзилы дальше в комнаты. Летевший следом Алексей увидел изумленное лицо нападавшего: тот рассматривал свою руку, держащую нож. Предплечье было пересечено аккуратной трещиной, из которой торчал в сторону ослепительно белый обломок кости…
– А-а-а! – заорал бандит и упал на колени, зажав переломленную руку. Лыков обежал его и помчался дальше за бароном.
