подполковником Чемерзиным. На всякий случай, мы приобрели модель весом два с половиной фунта.

— Я слышал об этих панцирях, но самому видеть не доводилось. Они что же, настолько хороши?

— Пулю из трехлинейки такой панцирь держит с восьми шагов. Помнится, в июне девятьсот пятого года в Ораниенбауме один из подобных доспехов обстреливался пулеметной ротой. Из восьми стволов! На дистанции триста шагов в него попало тридцать шесть пуль. Не то что пробоины — трещины не оказалось! Браунинг держит с полушага, пулей маузера полумиллиметровая пластина не пробивается с трех шагов. Правда, стоит, зараза, как автомобиль! При царе — батюшке от полутора тысяч до тысячи девятисот рублей.

— Да, изрядно, — поднял брови Згурский. — Такие бы кирасы в последнюю войну ох как не помешали бы! Что ж это за сплав такой чудесный?

— Того, кроме Чемерзина, никто не знает. А судьба его самого, увы, неизвестна. Знаю только, что в сплав входят платина, серебро, иридий, ванадий, железо, естественно. Но что еще и в каких пропорциях — можно лишь гадать.

— Понятно. Вот что, Георгий Никитич, сделайте — ка любезность — наведите справки, где ныне этот Чемерзин. Если, дай бог, жив — в нашем производстве очень бы пригодился.

— Сделаем, ваше превосходительство! Но позвольте досказать. В нужный момент вы должны хлопнуть рукой вот сюда — сбоку, аккурат под карман кителя. Произойдет воспламенение детонатора…

В дверь постучали.

— Господин генерал, разрешите войти? — На пороге стоял адъютант Згурского с газетой в руке.

— Что вам?

— Прибыл свежий номер «Пари трибюн», — отчего — то запинаясь, сказал он.

— Она выходит каждый день — это что, повод нас прервать?

— Простите, ваше превосходительство, но тут…

— Новая статья Вилли Спичека? В чем еще меня обвиняет этот суетливый писака?

— В «Пари трибюн» опубликована перепечатка из газеты «Правда» — главной партийной газеты большевиков.

— Я знаю, что такое «Правда», — досадливо поморщился Згурский. — С каких пор «Пари трибюн» занялась перепечаткой красной прессы?

— Там было размещено открытое письмо вашей дочери, Ольги Згурской, своей крестной матери, королеве эллинов, Ольге Константиновне. Ваша дочь рассказывает, как хорошо ей живется в стране Советов.

— Что?! — взревел генерал Згурский, рывком выхватывая свежий номер из рук адъютанта.

— Вилли Спичек обвиняет вас в пособничестве ОГПУ и утверждает, что Рафаилова вы скорее всего похитили «по заказу этого кровавого органа большевистской расправы».

Скороходов с улыбкой отложил «Пари трибюн» и щелкнул пальцами:

— Э вуаля!

После недавнего удара от публикации выдержек из «письма Рафаилова» репутация Згурского получила хорошую пробоину, но еще держалась на плаву. Теперь же спасти генерала от крушеня могло только чудо. Опубликованное в «Правде» наивное послание юной пионерки Ольги Згурской и само по себе было сильным козырем. Ядовитое же перо рыжего борзописца в мятом пиджаке превратило убийственный материал в произведение искусства. Оказывается, вот зачем нужно было Згурскому похищать и убивать Рафаилова — для того, чтобы выполнить заказ красных хозяев! Неуемного чеха, похоже, не беспокоило отсутствие логики в рассуждениях. Зачем бы большевикам понадобился Рафаилов, сослуживший им — пусть и невольно — хорошую службу? К чему бы публиковать в газете письмо Ольги Згурской, зная, что оно поставит крест на работе такого ценного агента, как один из руководителей РОВС? И вообще, каким бы образом греческая королева узнала о статье в «Правде»?

«Столь яркий талант не должен пропадать без пользы! Теперь надо подсказать рыжему писаке, что Згурского ОГПУ решило сдать, чтобы прикрыть еще более высокопоставленного шпиона. Пусть ищут, пусть каждый остается под подозрением!»

Размышления Скороходова прервал звонок.

— Добрый день, мсье. Тут вас спрашивает господин. Говорит, что вы ждете его.

— Я жду? Я никого не жду!

— Мсье говорит, что вы просили его назначить встречу.

— Постойте, — быстро сказал Скороходов, передумав класть трубку, — этот мужчина среднего роста, немолодой, седеющие виски, седина в бороде, военная выправка?

— Да, мсье.

— Передайте ему, что я уже спускаюсь.

Скороходов рывком поднялся, бросил газету на журнальный столик, надел пиджак и, застегиваясь на ходу, выскочил из номера. Генерал Згурский стоял у стойки гостиничного администратора, постукивая об пол увесистой тростью и разглядывая изящную решетку в стиле модерн, закрывавшую дверь лифта. Увидев «желанного гостя», SR–77, широко улыбаясь, бросился навстречу, соображая попутно, что лучше сделать — протянуть руку для приветствия или остановиться, как положено, в нескольких шагах и отрапортоваться.

Решил остановиться. Но вытянуться не успел: Згурский поднял на него изучающий, сверлящий взгляд и тихо скомандовал:

— Вольно. Капитан Тимошенков сообщил, — подходя к Скороходову, начал генерал, — что у вас есть информация для меня.

— Так точно, Владимир Игнатьевич!

— Итак… Я вас слушаю.

— Быть может, желаете куда — нибудь поехать отобедать?

— Спасибо, я сыт. Если не желаете здесь, давайте переговорим в моем автомобиле.

Они вышли из гостиничного холла и сели в роскошную «изотту — фраскини».

— Итак, кто вы и почему хотите мне помочь?

— Мичман Протасов, ваше превосходительство. — Скороходов расправил плечи. — Представляю панамериканскую экспортно — импортную фирму «Сидни Инкорпорейтед», вернее, ее аргентинский филиал.

— Насколько я помню, эта фирма производит закупки автомобилей, мотоциклов, тракторов и сельхозоборудования в Европе и развозит это по всему миру.

— Вы отлично осведомлены.

— Что понадобилось «Сидни Инкорпорейтед» от меня?

— Разве капитан Тимошенков не рассказывал?

— В последнее время он был какой — то возбужденный. Сказал, что едет в Россию, сопровождая партию автомобилей.

— Это так, — подтвердил мичман Протасов. — При нынешней обстановке с политической блокадой Советов самое время делать на них хорошие деньги.

Он чуть запнулся, поймав неодобрительный взгляд.

— Ваше превосходительство, мы же умные люди и прекрасно знаем соотечественников. Победить Россию запретами с ней торговать — невозможно! Русские крестьяне будут пухнуть с голоду, свистеть в кулак и люто ненавидеть не большевиков, которых числят своими, — они обвинят мироедов — капиталистов, только и помышляющих, как погубить первое в мире государство рабочих и крестьян.

— Предположим, — согласился Згурский. — Вы хотели встретиться, чтобы об этом рассказать?

— Я хочу помочь вам. В первый раз, когда мне попалась на глаза газета, в которой какой — то бумагомарака обвиняет вас в причастности к исчезновению миллионера Рафаилова, то решил, что это чья — то идиотская нелепая выходка. Но пресса не унималась и не унимается, будто кто — то спустил на вас свору голодных псов. Это настоящая травля! Подозреваю, здесь не обошлось без социалистов из правительства — они вас очень не любят.

— Это взаимно.

— Бьюсь об заклад, — продолжил Скороходов, — что они поставили себе целью доказать, что именно