Майское небо едва начало темнеть, когда Дмитрий Дмитриевич Скороходов промокнул чернила на листе пятифранковой бумаги и с улыбкой стал перечитывать текст, вышедший из — под его пера:

— …«Особое же опасение вызывает у меня вовсе не твой муж, а этот неистовый зверь — генерал Згурский, — нараспев прочел он. — Как мне представляется, служба на Кавказе неисправимо повредила его рассудок. Он чувствует себя горским джигитом, желающим отомстить за честь кунака[27]. Сегодня он был у меня, наговорил множество грубостей, сыпал угрозами… Любовь моя, это очень опасный человек! Он и головорезы, которыми он окружил себя, способны на все! Я теперь крайне опасаюсь подлой каверзы с его стороны. Тебе, мое сердечко, тоже следует поберечь себя — лучше всего уехать за океан. Я предоставлю нужную сумму. Всегда твой…» М — м–м! — причмокнул Скороходов, имитируя страстный поцелуй. — Душка! Теперь осталось подвесить сыр в мышеловку.

Он посмотрел на часы. В семь встреча с Тимошенковым. Как раз остается время доехать до отеля д'Арманьяк — там в кафе есть телефон.

Скороходов представил, как набирает номер и говорит взволнованно — проникновенным тоном:

— Алло, это «Пари трибюн»? Мне нужен ваш корреспондент Вилли Спичек. У меня есть для него чрезвычайно ценный материал о мсье Рафаилове и мсье Згурском!

Частный детектив положил исписанный лист под лампу: «К завтрашнему утру будет готово. Бьюсь об заклад, «Пари трибюн» не пожалеет за такую бомбу и тысячи франков».

Рослый мужчина средних лет, в форме с ромбами высшего комсостава в петлицах, быстрым шагом спускался по лестнице здания Штаба Московского военного округа к автомобилю. Трое адъютантов спешили за ним.

— Товарищ командарм! Борис Михайлович! — наперерез военачальнику бросился человек в полевой форме военного медика.

Расторопные адъютанты ринулись защищать командарма от наглого просителя — им не впервой было остужать таких излишне прытких, желающих попасть на прием без предварительной записи. Старший адъютант закрыл собою командующего округом, на всякий случай держа руку на кобуре. Его товарищи ухватили медика под локти, не давая продвинуться дальше.

— Борис Михалыч! — не унимался тот.

— Ну — ка, постой. — Командарм Шапошников отодвинул подчиненного и подошел к задержанному. — Вот негаданная встреча! Сергей Владиславович, откуда вы? Какими судьбами? Отпустите его!

— Товарищ командарм, — начал адъютант. — А вдруг…

— Не волнуйтесь, — понимая, какое «вдруг» имеет в виду адъютант, успокоил Виконт. — Я не вооружен, можете проверить.

— Это сколько же мы с вами не виделись? — продолжал Шапошников.

— С осени шестнадцатого года. Перед моей контузией — последний раз. Без малого восемь лет получается.

— Вы, стало быть, на нашей стороне. Это хорошо. Это правильно! А знаете что, Сергей Владиславович? Я сейчас отправляюсь в Большой театр, там нынче супруга моя поет — составьте мне компанию. Заодно и поговорим, расскажете про свое житье — бытье.

— С удовольствием. Но… — Военврач указал на свою полевую форму.

— Ничего, пустое! В моей ложе вас никто все равно не увидит. А я уж как — нибудь по старой памяти перетерплю. — Шапошников поглядел на одного из адъютантов и скомандовал ему возвращаться. — Ну что ж, Сергей Владиславович, рассказывайте. Какими судьбами?

Шапошников подошел к автомобилю и, усевшись, указал доктору на место рядом с собой.

— Служу в Приволжском военном округе, — начал Виконт. — Как сами видите, в прежнем качестве. Сегодня только приехал.

— Где остановились?

— Пока нигде, — покривил душой доктор Деладоннель.

— Выходит, сразу ко мне? Можно сказать, с докладом?

— Точно так, товарищ командарм. Только, — он покосился на адъютантов, — мне бы доклад этот вам с глазу на глаз сделать. Вопрос, можно сказать, личный. Щекотливый.

— Ну хорошо, — внимательно глядя на старого знакомого, кивнул Шапошников. — В антракте доложите. — Лицо командарма приобрело жесткое деловое выражение. Всю радость от неожиданной встречи будто ветром сдуло.

Вскоре автомобиль остановился у колоннады Большого театра, и, приветствуемый билетерами, высокий гость со свитой проследовали в бывшую великокняжескую ложу. У входа в театр Виконт заметил красноармейца с непривычной для этих мест китайской внешностью, но не подал виду.

В Большом давали «Князя Игоря». Очаровательная Ярославна лирическим сопрано жаловалась, что все вокруг уныло, и ждала домой своего командарма.

— Давайте рассказывайте, что у вас задела, — отослав адъютантов, наконец обратился к доктору Шапошников.

— Не совсем у меня, — оглянувшись по сторонам, тихо начал военврач. — Видите ли, Борис Михайлович, так получилось, что я сейчас работаю в госпитале по линии НКВД, и больные у меня сами понимаете какие.

— Понимаю, — нахмурился Шапошников. — Так что ж, помочь тебе перевестись в Москву? В армейский госпиталь?

— Нет — нет, я не о том. Строго говоря, меня это дело вообще мало касается. Но я подумал…