которые охватили население столицы и приближающиеся войска. Но даже в этой невероятной суматохе старец Амердат подметил важнейшее: услышав приказ стрелять, Гаумата действительно подхватил с пола колесницы оглушенную девушку и, закрывшись ею, погнал коней прочь. В другой раз это, вероятно, не остановило бы скифов, им частенько приходилось бить стрелой и в менее доступную мишень. Но сейчас взбесившиеся кони становились на дыбы, брыкались, пытались умчаться подальше от этого места, так что было весьма затруднительно попасть из лука в удаляющуюся мишень.
Но вдруг среди воплей и стонов послышалась громкая и яростная, словно рев трубы, команда:
– Не стрелять!!! – Царевич Даниил, склонившись к конской холке, гнал своего жеребца в догон уносящейся колеснице. – Не стрелять! – вопил он, и луки диких скифов, послушных царской воле, как по приказу Вышнего, невольно опустились, не выпустив в полет оперенную смерть. Впервые за время службы царские телохранители ослушались приказа государя.
Между тем ламассу сбивали с ног коней, людей, топтали, разрывали на части, с надменным хохотом продолжая смертоносный путь через редеющее на глазах войско. Но…
«…Бог правый не оставил детей своих. И послал он им в помощь двух ангелов, которые, воспарив над стенами, сиянием, от них шедшим, ранили злокозненных ламассу. Когда же те, полные неистовой ярости, расправив крылья, взмыли в поднебесье, дабы преследовать ангелов божьих, те столь ловко скрестили пути свои, что огромные чудища, следовавшие за ними по пятам, столкнулись в небе и рухнули наземь, обеспамятовав».
Боевая судьба офицера шведских королевских ВВС Ральфа Карлсона не раз заставляла его поднимать свой вертолет в экстренном порядке, хотя, что греха таить, вести настоящий воздушный бой, да еще и с такими противниками, ему доводилось впервые. Едва увидел он, как двинулся от ворот города к царскому кортежу первый свирепый гигант, не задумываясь, скомандовал он штурману: «Взлетаем!»
Конечно, будь в его распоряжении не ранцевый двигатель с топливом на пять минут боя, а верный «Апачи», он бы чувствовал себя куда увереннее. Но и ранцевый двигатель в умелых руках много лучше, чем ничего. Всего пара минут понадобилась «катерщикам», чтобы добраться до своей повозки в обозе, застегнуть на себе ремни креплений и изготовить к бою штатное оружие. Когда ламассу вновь начали смертоносный марш, в небо над Вратами Бога, распугивая ухеелей, взмыли «ангелы».
Вопреки ожиданиям, посылаемый излучателем сигнал не то чтобы совсем не оказывал воздействия на человеколиких монстров, но он скорее раздразнил их, нежели заставил сжаться в ужасе. Заметив атакующего сверху противника, ламассу расправили свои широченные крылья и взмыли в небо.
–
Лейтенант Карлсон был опытным пилотом и знал, что делает. Неудержимые и неуязвимые на земле, ламассу, в отличие от драконов, неважные летуны. Невзирая на широченные крылья, в воздухе они тяжелы и неповоротливы, как, впрочем, и положено летающему быку. Тем более такому огромному. Их летных возможностей достаточно, чтобы перелететь через городскую стену или же горную пропасть, но не для воздушного боя.
–
Ральф Карлсон и Андрей Сермягин проскочили друг мимо друга, едва не цепляясь плечами, и тут же взмыли жаворонками ввысь, на отметку 30 метров – потолок для ранцевого двигателя.
Ламассу были лишены такой возможности. С грохотом врезались они лоб в лоб и камнем рухнули наземь, поднимая облако пыли. Две огромные туши валялись перед воротами, заграждая Валтасару путь в Вавилон. Бока их вздымались и опускались, доказывая, что даже падение с 10-метровой высоты не способно сокрушить этих гигантов.
– Вяжите их! – надсадно кричал кто-то. – В цепи!
Но куда там! Чтобы удержать ламассу, нужна была сеть, подобная той, которой Мардук пленил чудовищ Тиамат, но в этой схватке Судья богов, как представлялось всем, видевшим, с чего началось это невероятное сражение, был на стороне ламассу.
– Где Даниил? – Валтасар повернулся к бледному, быть может, впервые в жизни перепуганному Кархану. – Я видел его здесь, совсем рядом! Где он?!
– Ускакал, – выдавил Руслан Караханов.
– Куда? Зачем? – Валтасар говорил быстро и, как казалось со стороны, уверенно, но его действия были лишь своеобразным проявлением страха, а не хладнокровного здравомыслия.
– Там была Сусанна, – все еще не придя окончательно в чувство после недавно пережитого ужаса, отвечал его телохранитель. – И-и… Гаумата.
– Умчался?! За какой-то девчонкой, когда он мне так нужен?!
Колесница, подскакивая на камнях, неслась по степи. Гаумата окриками погонял коней, заставляя их скакать что есть мочи. Его пленница сидела на полу, прижавшись к борту хрупкого экипажа, моля Бога, чтобы кони не мчали так быстро. Оторвавшись, погони, Гаумата попытался было выбросить из колесницы ставшую обузой виновницу его бед, но та впилась в него, словно голодный клещ. Чтобы избавиться от нее, нужно было остановиться, а остановиться – значит потерять время. Гаумата понимал, что стоит одному-двум скифам Кархана увязаться по его следу, и ничто уже не спасет его драгоценную жизнь. Для этих дикарей нет разницы, в кого посылать стрелы и кого рвать на части.
Гаумата метнул на Сусанну ненавидящий взгляд. Подумать только, его замысел чуть было не сорвался из-за этой бешеной кошки! Там, в воротах, она напала столь быстро, что на мгновение проклятой эборейке удалось сбить его с ног. Пытаясь удержать равновесие, он выронил камень. В этот самый момент кони понесли, и он едва успел схватить «Дыхание Мардука», иначе бы сампир так и остался лежать на мостовой у ворот Иштар.
Гаумата оглянулся, высматривая, не увязалась ли погоня. Он делал это уже не раз, но прежде горизонт был чист. Теперь же за спиной маячил одинокий всадник. Расстояние между ним и колесницей медленно, но неизменно сокращалось. Сделанная для торжественных выездов, колесница Верховного жреца была чересчур тяжела для состязаний в скорости.
Гаумата пожалел, что с ним нет его посоха – молниеносного жезла. В тот день, когда он вышел из чертога с оплывшим золотым истуканом, как в тот же миг символ его власти сам собою вдруг рассыпался в прах.
Гаумата дернул поводья и вновь прикрикнул на лошадей, понукая их бежать еще быстрее. Но тщетно. Всадник за спиной был все ближе. Он уже слышал доносимый ветром крик:
– Стой! Если хочешь жить, остановись немедленно!
Гаумата оглянулся, недобро оскаливаясь. Всадник не отставал, и надежды, что его конь споткнется или зашибет ногу, пока не сбывались. Да тут еще эта злобная дрянь! Стоит ей сообразить, как близко избавление, она бросится вновь, и тогда уж Гаумате действительно несдобровать.
«Да, но он же один, этот проклятый эборей! Больше никого! – разглядев всадника, оскалился бывший Верховный жрец. – А раз так, отчего же не выполнить последнее желание идущего на смерть?!»
Он натянул поводья, останавливая коней.
С детства Гаумата не был драчлив. Его больше привлекали древние свитки, тексты на глиняных табличках и храмовые ритуалы, нежели подвижные игры, свойственные шустрым сверстникам. Но он вырос при дворе, где умение сражаться с оружием и без него ценилось не меньше, чем познания в науках и священных таинствах. Как и прочие юнцы вавилонской знати, учился он борьбе у египетского мастера и эллинскому бою – панкратиону у наставника-спартанца. Мог ли что-либо противопоставить этому какой-то злосчастный эборей? Гаумата сжал в кулак «Дыхание Мардука» подобно тому, как сжимали обкатанную гальку хуриты в своем каменном бое. Сейчас для него не было ни Мардука, ни ЙаХаВа, был лишь он и Даниил, и между ними граница жизни и смерти.
– Ты искал меня? – насмешливо спросил наследник халдейских царей, спрыгивая наземь. – Готовься же к встрече!
Они сошлись посреди степи, двое молодых сильных мужчин, готовые биться до конца и горящие желанием победить. Гаумата, несомненно, умел и знал больше, однако и то, чему научился за годы нелегкой своей жизни Намму, было усвоено крепче крепкого.
Ничего так не хотел Гаумата сейчас, как увидеть лицо Даниила разбитым в кровь. Но противник всякий
