Следующие шесть лет своей жизни я провел в США, в аскетичном ашраме, расположенном на вершине холма. Местность была безлюдной, и добраться до монастыря можно было только по грунтовой лесной дороге. Зимы там были снежными и холодными, а монастырь не обогревался. Чтобы помыться, мы по утрам камнем разбивали лед в проруби и окунались в ледяную воду. Канализации не было; мы просто спускались с холма с лопатой в руках и закапывали отходы нашей жизнедеятельности в землю. Мой образ жизни в ашраме в чем-то походил на жизнь, какую вел у себя Ганашьям: днем и ночью я служил божествам, стараясь углубить свою духовную практику, и ухаживал за коровами.

После нескольких лет медитации на сострадание, живущее в сердце моего гуру, я почувствовал непреодолимое желание поделиться полученными дарами с другими. Моим служением в течение следующих восьми лет стало чтение лекций в колледжах и университетах, в основном в штатах Огайо и Западная Пенсильвания. Преподаватели колледжей приглашали меня читать лекции по философия, религии, социологии, межконфессиональному диалогу и Бхагавад-гите. Также время от времени я проводил кулинарные курсы для вегетарианцев.

Мой дорогой Гурудев Шрила Прабхупада покинул этот мир во Вриндаване 14 ноября 1977 года. Мне никогда не забыть этот день. Все опустело вокруг. Мое терпение было смыто потоками слез, а из сердца вырвался крик: Куда мне теперь идти, когда мой самый дорогой друг и вожатый оставил меня одного в этом противоречивом и запутанном мире? Как я теперь буду жить без его любви, его улыбки и его мудрости? Я понял, что теперь мне нужно научиться ощущать присутствие своего гуру в сердце. Моя искренность должна пройти проверку на то, как в его отсутствие я буду следовать его священной воле, приказавшей мне полюбить Кришну и стать инструментом этой любви. Если ученик искренне следует наставлениям своего духовного учителя, гуру всегда находится рядом, направляя ученика и защищая его. Служение в разлуке — это проверка нашей благодарности и любви. И такая разлука, как я постепенно понял, приносит ощущение самой сладкой близости.

В 1982 году мои духовные братья стали настаивать на том, чтобы я дал обеты свами — монаха, хранящего целибат и посвятившего свою жизнь исключительно служению Богу. Я всячески противился этому, так как понимал, что почитание и поклонение, которые приходят вместе с титулом «Свами», могут заслонить от меня высшую цель. Кроме того, я не чувствовал себя достойным такого титула. Но просьбы и настоятельные требования не прекращались. Как быть? В своих молитвах я обращался к Шриле Прабхупаде и к Господу. В последовавшие за этим месяцы старшие вайшнавы и голос моего гуру в сердце подсказали мне, что в своем выборе я должен руководствоваться одним-единственным соображением: как я могу лучше служить Богу. В мае 1982 года я принял санньясу. С этого дня меня стали звать Радханатха Свами.

1983 году я снова приехал в Индию — впервые за одиннадцать лет. Я летел на самолете из Лондона в Дели. Тот же самый путь, который я когда-то проделал автостопом за полгода, самолет преодолел меньше чем за девять часов. Однако я ни за что не променял бы опыт, который я обрел во время своих сухопутных странствий и который перевернул мою жизнь, на скорость и надежность этого быстрого способа передвижения. Под конец своей поездки я совершил паломничество в свой родной дом — Вриндаван. Безграничная радость возвращения была омрачена горечью многих утрат: почти никого из дорогих моему сердцу людей уже не было в живых. Я бродил от ашрама к ашраму — только для того, чтобы узнать, что еще один мой добрый друг покинул этот мир.

Особенно мне хотелось увидеть одного близкого мне человека, и я шел к нему, моля Бога, чтобы застать его в живых. Рядом с полуразрушенным древним храмом из красного песчаника моим глазам предстала картина, тронувшая меня до слез. На голых каменных ступенях в полнейшем одиночестве сидел человек, слава которого была сокрыта от мира, но вечно сияла у меня в сердце. Это был мой дорогой Ганашьям. Он сильно постарел с тех пор, как я видел его в последний раз. Он стал таким худым и хрупким, что сильный порыв ветра, казалось, мог свалить его с ног. Его слезящиеся глаза были опущены, и он медленно повторял имена Радхи и Кришны. Я тихонько подсел к нему. Плача от охватившей меня радости, я прошептал «Ганашьям Баба, помнишь ли ты меня? Я вспоминал о тебе каждый день своей жизни».

Скосив на меня свои детские, невинные глаза, он взглянул мне в лицо, пытаясь вспомнить незнакомца, сидящего рядом с ним. После нескольких долгих мгновений он нарушил молчание изумленным шепотом: «Кришнадас?» Слезы брызнули из его глаз и покатились по щекам. Весь дрожа от волнения, он воскликнул: «Кришнадас, неужели это ты?» Трясущейся рукой он гладил меня по щеке, заглядывая мне в глаза. Все мышцы на его старом лице напряглись от охвативших его чувств. «Да, это ты, Кришнадас! Это ты!» — плакал он. С огромным трудом он склонил голову к самой земле, благодаря Бога. Потом медленно поднялся и робко взял меня за руку. Его голос срывался от радости: «Пойдем, Кришнадас, пойдем! Гопиджана-Валлабха заждался тебя. Прошу тебя, пойдем!» Ганашьям медленно повел меня по переулку, который снился мне столько раз, и привел к крошечному храму в чуланчике. Что за дивный праздник наступил для моих глаз и для души: еще раз встретиться лицом к лицу с Радхой, Гопиджана- Валлабхой и Их дорогим слугой, Ганашьямом! Он, как всегда, стал предлагать мне свои враджа-роти и все остальное, что у него было. Я просидел с ним несколько часов, пролетевших, как одно мгновение. В сердце моем не было ничего, кроме благодарности: я был дома.

Однако мои обязанности звали меня обратно в Америку. На следующий год я снова приехал во Вриндаван, предвкушая встречу с моим Ганашьямом. Дрожа от нетерпения, я перешагнул через канализационную канаву и вошел в знакомый дом. Но храм Радхи Гопиджана-Валлабхи превратился в обычную кладовку. Божества ушли. Более шестидесяти лет эта убогая комнатка была обителью Господа, который явился из земли, чтобы принять служение Своего любимого Ганашьяма. Теперь же там стояли только веники, ведра, кухонная утварь и висела какая-то одежда. Мать семейства вышла из кухни, чтобы узнать, что мне нужно.

«Где Радха и Гопиджана-Валлабха?» — спросил я.

«Они нашли себе другой дом».

«А где Ганашьям Баба?» — вырвалось у меня.

Махнув рукой в небо, она ответила: «Ушел к Кришне».

В оцепенении я вышел наружу. Взглянув на небо Вриндавана, я заплакал. Я шептал: «Ганашьям, ты навеки поселился в маленьком чуланчике моего сердца. Там я всегда буду согрет одеялом твоего смирения и накормлен лепешками твоей бескорыстной любви».