В один тихий полдень я прогуливался по берегу Ямуны. Маленькие босоногие мальчики в рваных шортах и худенькие девочки в хлопковых блузках и юбочках играли в крикет, ловко шлепая палками по мячу и заливаясь звонким смехом. Другие ребятишки, помахивая тоненькими прутиками, пасли коров, быков, коз и овец. Мимо, стыдливо прикрывая лица кончиками сари, проходили женщины с корзинами зерна на голове. Справа от себя я увидел Кришнадаса Бабаджи. Он сидел под деревом и чуть слышно повторял имена Бога. Заметив меня, он похлопал по земле, приглашая сесть рядом. Мы долго молчали, наблюдая, как лодочник переправляет людей через реку. Через какое-то время Бабаджи вполголоса произнес: «Под этим тамариндовым деревом любили встречаться Радха и Кришна».

Я решил расспросить его об этом. «Бабаджи, здесь все так сильно любят Радху... Расскажите мне, пожалуйста, о ней».

При одном упоминании имени Радхи глаза его наполнились слезами. Опустив веки, он подался вперед и стал говорить: «Писания и святые учат нас, что Бог один, но в то же время Он объединяет в себе мужское и женское начала. Кришна — мужское начало, а Радха — женская энергия. В духовном мире у единого Бога всегда есть две эти формы. Любовь между возлюбленным и любящей — между Кришной и Радхой — есть божественный источник всей прочей любви».

«Бабаджи, — спросил я, — а как соотносятся друг с другом любовь между мужской и женской природой Бога и любовь, которую испытывают друг к другу люди в материальном мире?»

Кришнадас Бабаджи ответил: «Покрытые иллюзией, майей, мы забываем свою экстатическую любовь к Богу, которая составляет самую природу нашей души. Мирская любовь — всего лишь бледное отражение духовной. Мы повсюду ищем настоящую любовь, забыв о том, что она живет у нас в сердце». Смирение, с которым Бабаджи говорил эти слова, невозможно описать. Он поднял свои седые брови, и голос его задрожал: «Кришна мечтает быть завоеванным любовью Своего верного слуги, и по беспричинной милости Радхи мы можем обрести такую любовь. Радха — это милосердная природа Абсолюта, изначальный источник духовной любви».

Тайна Радхи — женской энергии Бога — давно манила меня, постоянно ускользая. Ни книги, которые я читал до этого, ни садху, которые встречались на моем пути, — ничто не подготовило меня к раскрытию священной тайны йоги: тайны бхакти, божественной любви. И вот теперь мне открылось, что хранительница этой тайны — Радха. Впервые я понял, что все эти святые Вриндавана в своих поисках Абсолюта проникли в самые сокровенные сферы духа, не доступные для других.

Тайна, раскрытая ими, заключалась в том, что существует нечто куда большее, чем мирские удовольствия и даже духовное единение с Богом. Путь преданности должен был привести их туда, где вечно длится опьяняющий душу танец — бесконечное пиршество любви. И Радха — та, кто позволяет душе войти в это невообразимо сладостное царство.

Йоги Вриндавана всегда жаждут обрести милость Радхи, и только этим объясняется их глубокое, неподдельное смирение. Отказываясь от желания развить в себе мистические способности, они погружаются в океан божественной любви. Глубочайшая теология бхакти — йоги безусловной любви — пленила мое сердце и заворожила ум. Она проливала свет на множество моих вопросов: как тех, что я уже задавал, так и тех, что мне еще предстояло задать. Хотя я все еще сомневался, какому пути мне следует посвятить свою жизнь, сердце мое все больше и больше склонялось к бхакти.

Кришнадас Бабаджи благословил меня, поднялся и пошел вдоль берега. Я же остался сидеть, глядя на воды Ямуны и размышляя над мистерией женского аспекта Бога. В христианской церкви поклонение Марии, матери Иисуса, вдохновляло людей на божественную любовь и приводило к жестоким раздорам. Загадка Марии Магдалины породила тайные религиозные ордена, скрытую символику и множество запутанных интриг. Иудеи считают Шхину, славу Господню, или, как еще ее называют, Невесту Шабата, женским проявлением Бога. Того же мнения придерживаются последователи Каббалы. У некоторых суфиев божественное женское начало олицетворяет Фатима. Теперь же я обнаружил, что древнейшая ведическая традиция всегда признавала милосердную женскую ипостась Бога.

Глядя на Ямуну, я размышлял о том, как часто представления о властном и всемогущем Боге заслоняют от нас эту сострадательную, милосердную сторону духовности, питающую душу. Там, на берегу Ямуны, мне впервые открылась важность женского аспекта божественной природы.